Евгений Абросимов - Стихи остаются в строю Страница 19

Ответ моряку

Алексею Лебедеву

Не спорить, отвечать я стану,Чтоб ты, моряк, гордиться мог,Коль я перед тобой предстануИ как поэт и как стрелок.

Я о стрелках скажу, но преждеТебя я другом назову.Твоим стихам, твоей одеждеСкажу два слова в похвалу.

Бушлат, в стихах твоих воспетыйСам рифмовал бы без конца,Я чую под одеждой этойДрузей бесстрашные сердца.

И многое припомнить рад,Рифмуя: брат, бушлат, Марат.

А тельник, форменка и брюки —Все ныне радует и нас,Но что бойцу вверяют в рукиКак бы любовно… В жизни раз!

Зовут на сбор, на подготовку,Вручат и скажут: береги!И мы, гордясь, берем винтовку,Не брякнув, ставим у ноги.

Она, подруга, просит ласки,Мы паклю чистую беремИ жир и масло долгой смазки,Как слезы, бережно утрем.

Рукой умелой без упораКак надо повернем курок,Уложим семь частей затвораМы на разостланный платок.

Все вытрем, смажем аккуратно,И в ствол мы поглядим не раз,Чтоб не могли ни грязь, ни пятнаЛежать на совести у нас.

Но чу! Запели. То-то славно!Чтоб песня веселей была,С протиркой шомпол ходит плавно,И засиял канал ствола!

Сверкай мой штык, граненый, дольный,Синейте небом все места —От мушки до коробки ствольной,Упора винт и винт хвоста…

И от затыльника прикладаДо пресловутого мулька.Еще владеть оружьем надо,Беречь, хранить его пока,Но ты и гордость и отрада,Подруга верная стрелка…

О неудачах и обидах —Все мелкое забуду я,Коль вижу дружно в пирамидахВинтовок строится семья.

Как шаг в строю, как песня хором,Их вид мне близок и знаком, —Стоят с отведенным затвором,Налево свернутым курком.

Я прославляю наши ротыИ как стрелок и как поэт.Моряк! У нас отважны флоты,Сильны орудья, самолеты,И конница, и пулеметы,А людям — и преграды нет.

От имени родной пехотыЯ шлю товарищу привет.

1939

Грузинскому поэту

Прекрасный край изображая.За строем слов твоих слежуИ что поет строфа чужаяНеясным шепотом твержу.

Как будто я не слышал бури,И шума торных светлых вод,И как певец на ачьянгуриАккорды тихие берет.

Но трудно мне чужого словаЗначенье полное обнять,Оно и просто и суровоВ моей душе должно звучать.

Оно передо мной, как пятна,Как тени солнца на снегу:Его волненье мне понятно,Но передать я не могу.

Оно должно поэту снитьсяИ в пробуждении опятьРаботой сладостной явиться,Вздохнуть, ожить и зазвучать.

Чтоб даже мыслью бессловеснойЯ дрогнул и явился в нем,Как мой товарищ неизвестныйЖивет в речении своем.

Но, повторяя эти строки,И я их чувствую ужеВсе тем же отзвуком широким,Не умирающим в душе.

Ведь это ленинское словоУста народа говорят.Его любовно и суровоПроизносил далекий брат.

1937

Свирская долина

Мы на крутом остановились спуске,Там, где упрям дороги поворот,А склоны скользки и тропинки узки.

Невольно медлит робкий пешеход.Спускается, за столбики хватаясь,То вслух бранясь, то втайне усмехаясь,Он еле подвигается вперед.Он вдруг долину взором обведетИ замолчит. И хорошо вздохнет.

А перед ним отчетливей и ширеИ неба край, синеющий вдали,И дальние леса, и снежный берег Свири.

Там, в бороздах чернеющей земли,Несется вьюга белыми клокамиВдоль рельсовых путей и от костра к костру.Оттуда шум работ машинными гудкамиТо долетит, то смолкнет на ветру.

Там бревна как рассыпанные спички,Там дым как пух из птичьего гнезда,И в шуме трудовом, как в братской   перекличке,К обрывам подбегают поезда.

Дымки паровиков белеют, отлетая,Как будто тая, отлетает звук,И темной насыпи черта крутаяУ берега очерчивает круг.

А за рекой просторно и отлогоПоднялся склон. О зимняя краса! —

Синеющая санная дорогаИ сизые прозрачные леса.Я был бы рад и зимнему туману,Когда метель и паровозов дымПокроют реку облаком густым,Но думалось: и сам таким же стану,Как эта даль, и ясным и простым.

Все отдаленное мне представлялось рядом,И как отчетливо! Открыто. На виду.Хотел бы я таким же чистым взглядомГлядеть на все, что на земле найду.

Родимый Север мой! Не кинем мы друг   друга.И свежесть бодрую мы понесем с собойИ к морю запада, и на предгорья юга,В спокойный труд, и в беззаветный бой.Кидай в лицо горстями снега, вьюга,Шуми, метель, и наши песни пой!

И ты, река, родная мне, как Волга,Как половецкий Днепр, петровская Нева,Твоя под снегом дремлет синева…Хотел бы я остаться тут надолго, —Тут, как степной ковыль, былинная трава,Вся бурая, дрожит на косогоре,И галька сыплется со снегом пополам,И пыль морозная дымится по холмам…

О русская краса! На всем земном простореМилей всего, всего желанней намЗатейница в недорогом уборе,Подруга верная и в радости и в горе.И кто с тобой не весел и не боек,Кто в деле не удал и в горести не стоек?

Или не знали наши небесаИ косарей на зорьке голоса,И глухари заливистые троек,И строгие леса заветных наших строек,И наших заповедников леса.

1941

Никифор Тихомиров

Братья

Мы с тобой родные братья,Я — рабочий, ты — мужик,Наши крепкие объятья —Смерть и гибель для владык.   Я кую, ты пашешь поле,   Оба мы трудом живем,   Оба рвемся к светлой воле,   С бою каждый шаг берем.Я сверлю земные недра,Добываю сталь и медь.Награжу тебя я щедроЗа твои труды и снедь.   Наши руки мощью дышат,   Наши груди крепче лат,   Наши очи местью пышут,   Постоим за брата брат.Мы с тобой родные братья,Я — рабочий, ты — мужик,Наши крепкие объятья —Смерть и гибель для владык.

Андрей Угаров

Донская казачья

(Песня)

Когда заиграют походные горны —Предвестники грозных атак,Глубокою ночью, тревожной и черной,Коня оседлает казак.

   Эгей, эй!..   Коня оседлает казак.

Товарищ потуже подтянет подпругу,Серебряной саблей звеня.Сначала казак поцелует подругу,Потом приголубит коня.

   Эгей, эй!..   Потом приголубит коня.

И низко пройдут облака над станицей,И соком нальются плоды.— Казак, дай коню вороному напитьсяРечной и студеной воды!

   Эгей, эй!..   Речной и студеной воды!

По дальнему шляху он звякнет подковой,Стальные рванет мундштуки.И Тихому Дону поклонятся сноваРодные орлы-казаки.

   Эгей, эй!..   Родные орлы-казаки.

И низко пройдут облака над станицей,И трубы сильней зазвучат, —Донцов на защиту советской границыГорячие кони помчат.

   Эгей, эй!..   Горячие кони помчат.

Иосиф Уткин