Максимилиан Волошин - Полное собрание стихотворений Страница 19

19 февраля 1915

Париж

Цеппелины над Парижем

А. Н. Ивановой

Весь день звучали сверху струныИ гуды стерегущих птиц.А после ночь писала руны,И взмахи световых ресницЧертили небо. От окрестныхПолей поднялся мрак и лёг.Тогда в ущельях улиц тесныхЗаголосил тревожный рог...И было видно: осветленныйСияньем бледного венца,Как ствол дорической колонны,Висел в созвездии ТельцаКорабль. С земли взвивались змеи,Высоко бил фонтан кометИ гас средь звезд Кассиопеи.Внизу несомый малый светСтроений колыхал громады;Но взрывов гул и ядр потокНи звездной тиши, ни прохладыВесенней – превозмочь не мог.

18 апреля 1915

Париж

Реймская богоматерь

Марье Самойловне Цетлин

Vuе de trois-quarts, la Cathédrale de Reims évoque une grande figure de femme agenouillée, en priére.

В минуты грусти просветленнойНароды созерцать моглиЕе – коленопреклоненнойСредь виноградников Земли.И всех, кто сном земли недужен,Ее целила благодать,И шли волхвы, чтоб увидатьЕе – жемчужину жемчужин.Она несла свою печаль,Одета в каменные ткани,Прозрачно-серые, как дальСпокойных овидей Шампани.И соткан был ее покровИз жемчуга лугов поемных,Туманных утр и облаков,Дождей хрустальных, ливней темных.Одежд ее чудесный сон,Небесным светом опален,Горел в сияньи малых радуг,Сердца мерцали алых роз,И светотень курчавых складокСтруилась прядями волос.Земными создана руками,Ее лугами и реками,Ее предутренними снами,Ее вечерней тишиной....И, обнажив, ее распяли...Огонь лизал и стрелы рвалиСвятую плоть... Но по ночам,В порыве безысходной муки,Ее обугленные рукиПростерты к зимним небесам.

19 февраля 1915

Париж

Lutetia parisiorum

«Fluctuat nес mergitur»[16]

Париж, Царьград и Рим – кариатидыПри входе в храм! Вам – солнцам-городам,Кольцеобразно легшим по водам,Завещан мир. В вас семя Атлантиды

Дало росток. Пророки и друидыВо тьме лесов таили Девы храм,А на реке, на месте Notre-DameСвященник пел заутрени Изиды.

Париж! Париж! К какой плывет судьбеЛадья Озириса в твоем гербеС полночным грузом солнечного диска?

Кто закрепил на площади твоейДраконью кровь волхвов и королейЛуксорского печатью обелиска?

22 апреля 1915

Париж

Парижу

Е. С. Кругликовой

Неслись года, как клочья белой пены...Ты жил во мне, меняя облик свой;И, уносимый встречною волной,Я шел опять в твои замкнуться стены.Но никогда сквозь жизни переменыТакой пронзенной не любил тоскойЯ каждый камень вещей мостовойИ каждый дом на набережных Сены.

И никогда в дни юности моейНе чувствовал сильнее и больнейТвой древний яд отстоенной печали

На дне дворов, под крышами мансард,Где юный Дант и отрок БонапартСвоей мечты миры в себе качали.

19 апреля 1915

Париж

Голова madame de Lamballe

(4 сент. 1792 г.)

Это гибкое, страстное телоРастоптала ногами толпа мне,И над ним надругалась, раздела...И на телоНе смелаВзглянуть я...Но меня отрубили от тела,Бросив лоскутьяВоспаленного мяса на камне...

И парижская гольУнесла меня в уличной давке,Кто-то пил в кабаке алкоголь,Меня бросив на мокром прилавке..Куафёр меня поднял с земли,Расчесал мои светлые кудри,Нарумянил он щеки мои,И напудрил...

И тогда, вся избита, израненаГрязной рукой,Как на бал завита, нарумянена,Я на пике взвилась над толпойХмельным тирсом...Неслась вакханалия.Пел в священном безумьи народ...И, казалось, на бале в Версале я —Плавный танец кружит и несет...

Точно пламя гудели напевы.И тюремною узкою лестницейВ башню Тампля к окну КоролевыПоднялась я народною вестницей.

1906

Париж

Две ступени

Марине Цветаевой

1

Взятие Бастилии

(14 июля)

«14 juillеt 1789. – Riens».

Бурлит Сент-Антуан. Шумит Пале-Рояль.В ушах звенит призыв Камиля Демулена.Народный гнев растет, взметаясь ввысь, как пена.Стреляют. Бьют в набат. В дыму сверкает сталь.

Бастилия взята. Предместья торжествуют.На пиках головы Бертье и де Лоней.И победители, расчистив от камнейПлощадку, ставят столб и надпись: «Здесь танцуют».

Король охотился с утра в лесах Марли.Борзые подняли оленя. Но пришлиИзвестья, что мятеж в Париже. Помешали...

Сорвали даром лов. К чему? Из-за чего?Не в духе лег. Не спал. И записал в журнале:«Четыр-надца-того и-юля. Ни-чего».

12 декабря 1917

2

Взятие Тюильри

(10 августа 1792 г.)

«Je me manque deux batteries pour balayer toute cette canaille la».[18]

Париж в огне. Король низложен с трона.Швейцарцы перерезаны. НародИзверился в вождях, казнит и жжет.И Лафайет объявлен вне закона.

Марат в бреду и страшен, как Горгона.Невидим Робеспьер. Жиронда ждет.В садах у Тюильри водоворотВзметенных толп и львиный зев Дантона.

А офицер, незнаемый никем,Глядит с презреньем – холоден и нем —На буйных толп бессмысленную толочь,

И, слушая их исступленный вой,Досадует, что нету под рукойДвух батарей «рассеять эту сволочь».

21 ноября 1917

<Коктебель>

Термидор

1

Катрин Тео во власти прорицаний.У двери гость – закутан до бровей.Звучат слова: «Верховный жрец закланий,Весь в голубом, придет, как Моисей,

Чтоб возвестить толпе, смирив стихию,Что есть Господь! Он – избранный судьбой,И, в бездну пав, замкнет ее собой...Приветствуйте кровавого Мессию!

Се Агнец бурь! Спасая и губя,Он кровь народа примет на себя.Един Господь царей и царства весит!

Мир жаждет жертв, великим гневом пьян.Тяжел Король... И что уравновеситЕго главу? – Твоя, Максимильян!»

2

Разгар Террора. Зной палит и жжет.Деревья сохнут. Бесятся от жаждыЖивотные. Конвент в смятеньи. КаждыйНевольно мыслит: завтра мой черед.

Казнят по сотне в сутки. Город замерИ задыхается. Предместья ждутПовальных язв. На кладбищах гниютТела казненных. В тюрьмах нету камер.

Пока судьбы кренится колесо,В Монморанси, где веет тень Руссо,С цветком в руке уединенно бродит,

Готовя речь о пользе строгих мер,Верховный жрец – Мессия – Робеспьер —Шлифует стиль и тусклый лоск наводит.

3

Париж в бреду. Конвент кипит, как ад.Тюрьо звонит. Сен-Жюста прерывают.Кровь вопиет. Казненные взывают.Мстят мертвецы. Могилы говорят.

Вокруг Леба, Сен-Жюста и КутонаВскипает гнев, грозя их затопить.Встал Робеспьер. Он хочет говорить.Ему кричат: «Вас душит кровь Дантона!»

Еще судьбы неясен вещий лёт.За них Париж, коммуны и народ —Лишь кликнуть клич и встанут исполины.

Воззвание написано, но онКладет перо: да не прейдет закон!Верховный жрец созрел для гильотины.

4

Уж фурии танцуют карманьолу,Пред гильотиною подъемля вой.В последний раз, подобная престолу,Она царит над буйною толпой.

Везут останки власти и позора:Убит Леба, больной Кутон без ног...Один Сен-Жюст презрителен и строг.Последняя телега Термидора.

И среди них на кладбище химерПоследний путь свершает Робеспьер.К последней мессе благовестят в храме,

И гильотине молится народ...Благоговейно, как ковчег с дарами,Он голову несет на эшафот.

7 декабря 1917

<Коктебель>

III. Пути России

Предвестия

(1905 г.)

Сознанье строгое есть в жестах Немезиды:Умей читать условные черты:Пред тем как сбылись Мартовские Иды,Гудели в храмах медные щиты...

Священный занавес был в скинии распорот:В часы Голгоф трепещет смутный мир...О, бронзовый Гигант! ты создал призрак-город,Как призрак-дерево из семени – факир.

В багряных свитках зимнего туманаНам солнце гневное явило лик втройне,И каждый диск сочился, точно рана...И выступила кровь на снежной пелене.

А ночью по пустым и гулким перекресткамСтруились шелесты невидимых шагов,И город весь дрожал далеким отголоскомВо чреве времени шумящих голосов...

Уж занавес дрожит перед началом драмы,Уж кто-то в темноте – всезрящий, как сова, —Чертит круги, и строит пентаграммы,И шепчет вещие заклятья и слова.

9 января 1905