Виктор Широков - Иглы мглы Страница 19

Педер Эйзин

Вечер.Город.С грохотом проносятся машины.Улыбаются уличные фонари.Интригующие огни гастрономазеленые, красные, синиеподмигивая,завлекают прохожих.Комната.Одинстою, погруженный в думы;в полумраке.Вдруг вздрогнуло сердцев окноглянула грустно луна!(До сих поря не замечал ее в городе.)Полночь настала.Город утих.Только яне могу оторвать глазот желтой луны.Она кажется мне девушкой,скромной, стыдливой,приехавшей из деревни.

Глаза даны, чтобы видеть.Смотрите!Почка высунула зеленый язычок,пищит,словно просит пить.Но…Глазазабитые наглухо окна…Я разозлюсь,рассвирепею.И небо грозно нахмурит брови.Мои молнииспрыгнут с облачных подушек.— Что делать?— Что прикажешь!Спросят они меня.Тогда отвечу им:— Идите.Подарите всем глаза

Если ты меня полюбишьсолнце забудет сесть за горизонт.Если ты меня полюбишьзимой зазеленеют листья деревьев.Если ты меня полюбишьмертвый жаворонок воскреснет.

Из книги "РУБЕЖ"

("Советский писатель", Москва, 1981)

Раннее утро.Туман голубовато-розовый.В синем инее столб кажется мне березою.Заря полыхает костром в полнеба,как приглашение в день,в котором я не жил и не был.После тепла знобит.Пар изо рта клубится.Тучи — как перьяв крыле сказочной Синей птицы.

Шум времени сродни прибою,его высокая волнаприподнимает нас с тобоюнад вековым рельефом дна.Он нас испытывает жаждойпознания, и потомумы музыкальной фразой каждойему обязаны, ему.

Светает.Ясней различимыдеревья в раздавшейся шири.Все раны мои — излечимы.Все горести — небольшие.Кукушки приветливый голосмне долгую жизнь напророчил;о городе мысли — в другой раз;естественней, прощепро рощи,которые нас окружают…Сам видишься некоей частьюприроды.Она не чужая.Не это ль считается счастьем?И, лепету листьев внимая,забудешь иные понятья;и чудится — ты понимаешьрастений язык и пернатых;и чудится — различимылюбви и жизни причины…Для этого разума малодушою, душою, душою,которая б все понимала,тебя наделили большою.

Девочка, девчонкасемнадцати лет.Выкрашены волосыв модный цвет.Издали труднорассмотреть лицо.Спортивная сумкачерез плечо.В сумке — два конспекта,студенческий билет,томик Шекспираи пачка сигарет.Что ты повторяешьне вслух — про себя?Новая Офелия,вечная судьба.Гамлет твой, где он,прекрасный принц?Тоже учитсядержать шприц.Ах ты, медичка,самый первый курс!Жизнь, как лекарство,пробуешь на вкус.Костер сигареткине гаснет на ветру.О чем же ты думаласегодня поутру?О мальчиках фасонных,брюки клеш,с которыми вечеромв кино пойдешь?Об умном старшекурсникев роговых очках?Чьи губы отражаютсяв его зрачках?О будущей профессии?.с тревогой и тоскойо новой Хиросимеи подлости людской?Спортивная сумкачерез плечо.Хочется яснеерассмотреть лицо.

Так тянет к людям! Это не слова,не декларация и не красивый лозунгони необходимы мне как воздух,иначе жизнь — не в жизнь, недужна и слаба.Я дома не могу сидеть совсем,ведь есть же где-то родственные души,и я опять спешу признаться в дружбе,я общее с собой ищу во всех.Извечная загадка естествапохожесть типов; думаю строптиво:не может же мир быть стереотипным,природа не настолько же слаба!Мы — разные, мы — люди, мы — различны;у каждого особое лицо;так почему я чувствую — влечетродное под совсем чужим обличьем?!Нет, видно, дело вовсе не в лицелюдей роднит приверженность к чему-то,что выше нас, что ждет ежеминутноотдачи чувства, мыслей и речей.Всем испытать такое приходилосьискусству каждый дань свою принес.Так пусть придет ответом на вопроспроверка на мою необходимость.

Шли мы русскою деревней,травы тихо шевеля;и дышала страстью древнейкидекшанская земля.Вдоль по улице широкойсовременного селатропкой прадедов далекихнас История вела.На окраине селенья,в небо вытянув кресты,встали белые строеньядревнерусской красоты.Невысокая оградкавозраста восьми веков.Сохранилась чудо-кладкастародавних мастеров.За оградой жизнь играет,а внутри такой покой,словно двор налит до краязаповедною водой.Церковь медленно обходим,сколько вынесла беды!Времени следы находим,это вечности следы!То не Юрий Долгорукийвыезжает на конекрасно солнышко хоругвямииграет на стене.То не чуткою струноютетива, дрожа, звенитэто речка Нерль со мноюна излуках говорит.То не тучи — черны воронызатеяли полет,а на все четыре стороныпрозрачен небосвод.

1Нет, это не сон, это не сонпо Каме плывет капитан Джемисон.Белый вымпел,медный сигнална мирных жителейстрах нагнал.Гуляет английское судно "Кент".С пушек снят походный брезент.Рыжеволосый офицеркамский берег берет на прицел.Собор кафедральный бел как мел."Мишень превосходна. Wery well!"

2Ах, парень-парень, совсем молодой!Ему б не шутить со своей головой.Ах, парень-парень, такой молодой!Разлетелась песенка над водой:"Мундир английский,погон французский,табак японский…""What?" — переспрашивает — "Как?"Где же сейчас правитель омский?Видно, дело совсем табак!Убегает в Сибирь Колчак.Опустел у него колчан.От Красной Армии, словно овцы,без оглядки бегут колчаковцы.Сдался "Кент","Суффолк" умолк,перебит отборный полк…И по Каменефть кругами,и от мертвецов круги:SOS!Всевышний, помоги!И-и-и…Круги,круги…Белым слезкам не поверив,не ответил правый берег,и на левом берегуни привета, ни гу-гу…

3Камская вода — подойди, взгляни:крутятся в воронках давние дни.Над утонувшими нет креста.Камская вода — ах, быстра!Катит холодную зеленую волну.Унесла далеко гражданскую войну.Нынче во весь свой немалый роствыгнулся над прошлым камский мост.Держит машины, пешеходов на весу.Смотрит: что это делается внизу?Мышцами играя, подмывая берега,гонит пену Кама, вечная река.И давным-давно, как забытый сон,смыт и унесен капитан Джемисон.

Не знаю, что это такое,когда, четырежды права,в земле, без солнца, под землеюрастет упорная трава.Она не зелена. И все женазвать ее бесцветной жальизвечный свет свободы ожилв ростке, свернувшемся в спираль.Весной светлей, и ближе дали…Так сильный выглядит добрей.Коснись — она и впрямь одаритсуровой нежностью своей!

Человек переезжает.Снег ли сыплет, дождь ли льет…Он без грусти провожаетвзглядом старое жилье.Пусть посорваны обоии облуплены полы,у него в душе гобоипритаились до поры.Человек переезжает.Позавидуйте ему.Как он ходит виражамив новоявленном дому!Газ на кухне проверяет.Смотрит, как вода течет.Время весело теряет.У него — другой отсчет.Словно он родился снова,радость брызжет из-под век.Как с рождения Христовас новоселья — новый век!Вот он зеркало поставил.Место шкафчику нашел.Мигом стулья дружной стаейоблепили круглый стол.Так, наверно, возвещаютСтрашный суд… Изыди, сон!Как он борется с вещами!Поглядишь — Лаокоон!Время не идет впустую,но разбросаны делаодесную и ошуюю,от угла и до угла.Человек вовсю хлопочет.Он уже и сам не рад.Он почти вернуться хочет,но попробуй — все назад!Та же самая морока,не моргнешь — в один присеств гроб сведет допрежде срока…То-то новый переезд!Не страшит судьба чужая,но кричу я почему:человек переезжает…Посочувствуйте ему!

Величие души храня,а с виду не великий,ты, маленький поденщик дня,несешь свои вериги.Не настоящие вполнемонашества приметы,а ощутимые вдвойнереальные предметы.Вот груз семьи, работы груз,груз постоянных мыслей,и тягостнее всех обузпоследний в этом смысле.Его чугунные тискиво снах не забываем.…Вот ты выходишь из такси,вот мчишься за трамваем…А в голове та ж суетня,как бы на пляже летом.Ты, маленький подвижник дня,не думаешь об этом.Лицо твое не говорит,когда берешь кофейник,что мозг меж тем горит, гудит,как утром муравейник.

Г. Г.