Эварист Парни - Война богов Страница 2

А пошлый вид! А глупая прическа!"

Соперницы такие ж словеса

И в Тиволи небесном изрекали;

Но, вопреки суровой их морали,

Столь черные и влажные глаза

С ресницами столь длинными, густыми,

Красивы, и гордиться можно ими.

А розовые губки, хоть молчат,

Красноречиво счастие сулят.

А перси-то! Упруги и округлы,

И вишнями увенчаны, и смуглы...

Еврейке ли они принадлежат,

Иль христианке - разница какая

Для тех, кто тонет в неге, их лаская?

И шепчут все друг другу: А малютку

За красоту нельзя не похвалить.

Как улучить удобную минутку

И новую богиню соблазнить?

Пусть Аполлон за ней поволочится:

На это он, наверно, согласится".

Но занят был в то время Аполлон:

Дабы развлечь гостей высоких, он

Пел арию в сопровожденье хора.

А вслед за тем явились: Терпсихора,

Три грации, Психея, Купидон,

И был балет поставлен в заключенье.

Мария, не скрывая восхищенье,

Внимательно на зрелище глядит,

В ладоши бьет, с восторгом говорит:

По-моему, они танцуют дивно!"

Хотя была и скромной, и наивной,

Заметила в конце концов она,

Что красота ее оценена

И Аполлону нравится немало.

Успехами весьма ободрена,

Она на комплименты отвечала.

Понадобилось выйти ей; куда -

Читатель угадает без труда.

Ведет ее проворная Ирида

В покои, где живет сама Киприда.

Вдруг -- с умыслом, нечаянно ли -- дверь

Захлопнулась; одна она теперь.

Глядит она направо и налево:

Так вот каков красавицы приют!

Стоит, любуясь, несколько минут...

Что до сих пор видала наша Дева?

Лишь мастерскую мужа своего,

Да жалкий хлев, где в ночь под Рождество

Младенца родила (хоть не от мужа).

Робка, еще немного неуклюжа,

Решается по комнатам пустым

Она пройтись; толкнула дверь, и сразу

Увидела агатовую вазу,

Овальную, с узором золотым.

Полюбовалась хрупкою вещицей,

Потом, сказав: Ой, как бы не разбить!"

Спешит ее на место положить.

Затем проходит длинной вереницей

Гостиных и салонов, пышных зал

Со множеством диванов и зеркал,

Где вкус царит, отнюдь не симметрия.

Немало безделушек и цветов,

И скляночек для амбры и духов

Там видит восхищенная Мария.

Повсюду бродит любопытный взгляд...

Ах! Вот Киприды щегольской наряд,

Сандалии, а также покрывало,

Венок из роз и пояс дорогой,

А для прически - обруч золотой...

Какой убор! -- Мария прошептала. -

Наверное, он очень мне пойдет.

Нельзя ль его примерить на минутку?

Ведь я переоденусь только в шутку!

Никто сюда, надеюсь, не войдет".

Нелегкое, однако, это дело!

Мария наряжаться не умела,

Но все же облачилась кое-как

(Прилаживать нет времени к тому же)

И вопрошает зеркало: Вот так?"

Ей зеркало: Венеры ты не хуже".

Она собой любуется опять

И говорит: А ведь могли б Амуры

Принять меня за собственную мать".

И в тот же миг, румяны, белокуры,

Влетают легкокрылые Амуры.

О мамочка, поведай нам секрет,

Как хорошеть? Тебя прелестней нет!"

От радости Мария покраснела,

Но все-таки собою овладела

И улыбнулась. Вот Амур один

Ей благовоньем руки поливает,

Другой их полотенцем вытирает;

Они кидают розы и жасмин

И пляшут вкруг Марии шаловливо

Под возгласы: О, как она красива!"

Хвалы, как сильнодействующий яд,

Ей с непривычки голову вскружили.

Она вокруг кидает томный взгляд.

Вот ряд картин... На них изобразили

Венера, Адониса твоего,

Любви победоносной торжество.

Исполненные неги, те картины

Смутили Деву, и не без причины.

Как запылал румянец на щеках!

Воскликнула она тихонько: Ах!"

Но вот она в другой покой попала

И пышное там ложе увидала,

А перед ним - пурпуровый ковер.

Она могла б присесть - она ложится...

И снова полный любопытства взор

Вокруг себя обводит и дивится:

Умножили стократно зеркала

Ее красы; им нет теперь числа.

Она смеется, руки простирает,

Как для объятий, и слегка вздыхает:

О дорогой Панфер, любимый мой!

Какая жалость: нет тебя со мной...

Одета столь прельстительно и мило,

Наверно, я б тебя обворожила".

Вдруг входят... Небо! Это Аполлон.

Она вскочить в смущении стремится,

Ее опять усаживает он.

Куда же вы, Идалии царица? -

Ей говорит, целуя руки, бог. -

Как вы прекрасны! Я у ваших ног".

Ах, полноте! Зовут меня Марией,

А не Венерой; шуточки такие

Оставьте, ax!" -- Не отпущу я вас.

Пленительней Венеры вы сейчас!

Не видывал я красоты подобной".

Я закричу!" -- Кричать вам неудобно.

Ведь ежели на крики и войдут -

Языческий наряд ваш засмеют,

А кое-кто разгневается, право.

Посетовать, немного слез пролить

И, покраснев, стыдливо уступить -

Вот лучший выход, рассуждая здраво".

Что возразить на хитрые слова?

Потупив взор, Мария, чуть жива,

Противится, хоть бесполезно это.

Вот дерзкий рот красавца Мусагета

К коралловым устам ее приник,

Ее груди коснулся баловник,

На ложе (все напрасны возраженья)

Настойчиво и ласково толкнув.

Она уже не борется, вздохнув,

И шепчет лишь: Какое приключенье!"

Хоть Аполлон был на руку и скор,

И видел, что довольно слаб отпор,

Но все-таки скандала устрашился.

Пожертвовав восторгами, он встал,

Власы свои пригладил и спустился

С рассеянно-спокойным видом в зал,

Где музыка и танцы Терпсихоры

Всех зрителей приковывали взоры.

Мария вся как маков цвет горит,

Вернулась лишь в последние минуты

И голубок, от ревности надутый,

С гримасою папаше говорит

(Тот слушает и смотрит равнодушно):

Чего нам ждать? Окончилась игра.

Звонить к вечерне, кажется, пора.

Идем домой! Здесь, право, очень скучно"

Ну что ж, идем!" -- ответил Бог-отец

За ним Христос: Идемте, наконец!"

И маменьке кивает на ворота.

Ей уходить, однако, неохота.

Все тут казалось новым -- и банкет,

И пение, и виденный балет.

Любезности немало ей польстили

И вкус ее чувствительный пленили.

Конечно, дерзостью возмущена,

К злопамятству не склонная, она

К языческим богам благоволила,

А музыкой была восхищена.

Но Бог-отец заметил ей уныло:

Дитя мое! Возможно, я не прав,

Но голос Аполлона так слащав!

Мелодия была мне непонятна.

Мне пенье лишь церковное приятно.

Ну, а стихи находит Дух святой

Прескверными; все это -- вздор пустой".

Они весьма посредственны, признаться!

Заметил голубь. - Мало ярких слов.

Не понимаю, чем тут восхищаться?

Ливанских кедров нету, а у львов

Все зубы целы, и на небосводе

Луна не пляшет с солнцем в хороводе"

Порядком утомил меня балет,

Сказал Христос, перебирая четки.

Их менуэт скучнее той чечетки,

Что танцевали в Кане... Разве нет?"

И Троица, язычников ругая,

Вернулась в рай, по облакам шагая.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Устройство рая. Откровенный и поучительный

разговор между лицами св. Троицы. Обед, данный ими

языческим богам, и в конце его представление

нескольких мистерий.

Мария! И добра ты, и кротка.

Твой скромный вид, наивные реченья

Смягчают даже строгого сынка...

Услышь мой глас, прими мои моленья!

Душе твоей и сердцу воздадим

Хвалу: ведь им доступно состраданье.

Снисходишь ты и к слабостям людским:

Утехи, мимолетные как дым,

В твоих глазах - отнюдь не злодеянья.

От грома нас небесного спаси,

Прощения влюбленным попроси!

Достаточно и ветренность карает,

Хоть сладость поцелуев утешает.

Венера покровительствует им,

Но ведь богиня эта устарела.

С распутницей иметь не будем дела.

Одну тебя, а не ее хотим!

О, если б ты навеки сохранила

На небесах свой пост, и никогда

Христа не постигала та беда,

Которая Юпитеру грозила!

Роскошный замок был сооружен

Юпитером. Он на горе высокой

Господствовал над всем, что видит око,

И бронзовой стеной был окружен.

Там на часах, сменяясь постоянно,

Стояли Вакх и гордая Диана,

И два богоподобных близнеца,

Возникшие из одного яйца.

Беллона, Марс, готовые к сраженьям

И алчущие крови христиан,

У главных врат дежурили, чтоб стан

Не мог быть взят внезапным нападеньем.

Хотелось им врагов дубасить всласть,

Но нарушать нельзя военных правил.

Своих бойцов Юпитер только часть

У подступов к Олимпу сам расставил,

Атаковать, однако, запретил,

Предупредив об этом командиров,

И караул из фавнов и сатиров

На рубеже владений поместил.

Рай христиан устроен по-спартански:

Чтоб Троица могла воссесть средь туч,

Где иногда блистает молний луч,