Андрей Дементьев - Все в мире поправимо… Страница 2

«Милосердный народ…»

Милосердный народ

Сердобольной страны

Собирает рубли —

От Москвы до Амура,

Чтоб навек позабыли

Про хворь пацаны,

Чтобы девочкам бедным

Здоровье вернули.

А режиму позор,

Что он вновь в стороне.

И что власть не взяла

Эту боль на поруки…

Но у них

Лишь вельможные жизни в цене,

Когда детство больное

Со счастьем в разлуке.

«В России отныне…»

В России отныне

Есть два государства:

Одно – для народа.

Другое – для барства.

В одном государстве

Шалеют от денег.

В другом до зарплаты

Копеечки делят.

«Когда я нищим подаю рубли…»

Когда я нищим подаю рубли,

Которых у меня не так уж много,

Не к власти обращаюсь я,

А к Богу,

Чтоб бедность та

Сошла с мели.

«Вошла в троллейбус юная невеста…»

Вошла в троллейбус юная невеста.

В вагоне – негде яблоку упасть.

Но трое встали, уступили место.

Выходит, чтут у нас

Не только власть.

«Левитановская осень…»

Левитановская осень.

Золотые берега.

Месяц в реку ножик бросил,

Будто вышел на врага.

Красоту осенней чащи

Нанести бы на холсты.

Жаль, что нету подходящих

Рам для этой красоты.

«Какая-то щемящая печаль…»

Какая-то щемящая печаль

Есть в красоте старинных городов.

Как будто кто-то говорит —

«Прощай…»

Из глубины невидимых веков.

«Легко быть смелым…»

Легко быть смелым,

Если разрешили.

И клерки, от свободы ошалев,

Сочли, что и они на той вершине,

Где можно распылять державный гнев.

Одна из них особо обнаглела.

Опальному политику вдогон

Уже грозится уголовным делом,

Решив собою заменить закон.

«Сколько ждет нас бед и испытаний…»

Сколько ждет нас бед и испытаний…

Не идя на дружественный зов,

Рушит наши памятники Таллин,

Оскверняет прах фронтовиков.

Шел солдат в атаку…

И не думал,

Жизнью заплатив за торжество,

Что земля, которую спасал он,

Оккупантом назовет его.

«Северный Кавказ…»

Северный Кавказ —

Швейцарские пейзажи.

Горные вершины,

Грусть и красота…

Мне бы здесь остаться.

Я бы славно зажил.

Да не отпускают

Отчие места.

«С богатыми дружить нельзя…»

С богатыми дружить нельзя.

Они неверные друзья…

Во власти собственных амбиций,

Они влекут нас в свой мираж.

Им подружить – как похмелиться,

А я – непьющий персонаж.

Мне их апломб всю душу выел.

Но я стараюсь гордо жить,

Чтоб дружбу, – словно чаевые,

Никто не смел мне предложить.

«Рушат деревья в центре Москвы…»

Рушат деревья в центре Москвы.

Старый бульвар стал похож на пустыню.

Тихая музыка грустной листвы

Больше не будет звучать здесь отныне.

Бывший бульвар закатали в асфальт.

Древний пейзаж на машинах увозят.

В небыль ушли и Саврасов, и Фальк…

Вроде бы лето.

А душу морозит…

«Вернисажи осени грустны́…»

Вернисажи осени грустны́,

Несмотря на одержимость красок.

И в стриптизе ежатся кусты,

И деревья без зеленых масок.

Как я эти времена люблю…

Дождь шуршит…

Кружатся тихо листья.

А художник снова бескорыстен,

Не подвластен моде и рублю.

«Обмельчала ныне наша жизнь…»

Обмельчала ныне наша жизнь…

Грозная когда-то сверх держава

В лидерах себя не удержала,

Сорвалась и полетела вниз.

Отыграв возвышенную роль,

Имидж свой растратила внезапно.

Может, мы вернемся к славе завтра,

Но пока в душе растерянность и боль.

«Куда бы ни вела меня дорога…»

Куда бы ни вела меня дорога,

Какие книги б ни легли на стол,

Но в таинствах великого Востока

Я мудрость для души своей обрел.

Перед судьбой не опускаю руки.

Перед врагом глаза не отводил…

И верил сердцу в горе и в разлуке.

И знал – на все опять достанет сил.

«Стыдно мне за коллег своих…»

Стыдно мне за коллег своих, —

Тех, чей голос трусливо стих.

Смолк,

Когда его ждет страна,

Когда в крике зашлась она.

«ТВ теперь театр для двоих…»

ТВ теперь театр для двоих.

Два лидера свои играют роли.

Мы слушаем с надеждой поневоле

С экрана монологи их.

Дай Бог, чтоб жизнь не обманул пиар.

И все, что говорится нам с экрана,

Не повторит заманчивость обмана,

На что у власти есть особый дар.

«Власть воюет с собственным народом…»

Власть воюет с собственным народом.

То дубинки к митингу пошлет,

То повысит цены мимоходом,

И война идет который год.

Видел я, как дачи разрушали

Под инфаркты и под женский крик.

Видимо, кому-то помешали

Ветераны из села «Речник».

А закон у нас теперь, как дышло.

Для чинуш все средства хороши.

Поднапрягся чуть… Глядишь, и вышло.

И уходит истина в бомжи.

Власть при всех чинах и капиталах

Верит, что опять права она…

И войну пока не проиграла,

Хоть несправедлива та война.

«Мне так неуютно стало…»

Мне так неуютно стало

В лоне родной страны.

Душа от обид устала

От торжества шпаны.

Всем заломили руки,

Кто косо взглянул на власть.

Уж лучше с ней жить в разлуке,

Чем в лапах ее пропасть.

Муза, не будь слугою,

Как я не стал холуем.

Мне легче уйти в изгои,

Чем видеть, как рушат дом.

«Московская элита…»

Московская элита

Собой увлечена.

И все в ней знаменито,

И всем вершит она.

В ней есть свои кумиры

И гении свои.

Роскошные квартиры,

Престижные чаи.

«Одни по воротам целят…»

Одни по воротам целят.

Другие играют в пас.

Неважно, как нас оценят.

Важней – чем вспомянут нас.

«Мне в Россию пока нельзя…»

Мне в Россию пока нельзя.

Я умру там от раздражения.

Дорогая моя земля,

Бесконечное унижение.

Безнадежная нищета,

Наворованные богатства.

От обмана до хомута

Уместилось родное братство.

Иерусалим, 2000

Памяти Валерия Золотухина

Схоронили Артиста в алтайской деревне,

Где он рос…

Где родился за день до войны.

И стоят одиноко седые деревья,

Те, что в детстве своем

Берегли его сны.

Схоронили Артиста поблизости к Храму,

Что воздвиг он на трудные деньги свои.

Жизнь он прожил талантливо,

Честно и храбро.

Среди славы своей и народной любви.

И послышалось мне, что тайга расшумелась.

Без Хозяина, видимо, горестно ей.

Ах, Валера, Валера, как легко тебе пелось,

Когда столько вокруг было верных друзей.

Колокольные звоны плывут над полями,

Но их музыку ты не услышишь уже.

И хотя грустный голос сорвался и замер.

Но остался он в каждой российской душе.

«Над Чечней пронесся суховей…»

Над Чечней пронесся суховей.

Только слез ничьих он не осушит.

Матери теряют сыновей.

И летят на Родину их души.

В нас еще Афганистан болит,

Как незаживающая рана.

Чья-то исстрадавшаяся мама

Не поймет – за что был сын убит.

Ни за что… И в этом-то весь ужас.

Ни за что погибли сыновья.

И опять нам горем души рушат.

И опять над ними плачу я.

«Разные пути ведут нас к Богу…»

Разные пути ведут нас к Богу —

Через храм, мечеть и синагогу.

И хотя у каждого свой жребий,

Но никто путей тех не оспорит.

И как реки все впадают в море,

Так и мы все встретимся на Небе.

«О, как добры и как красноречивы…»

О, как добры и как красноречивы

Те, кто избраться норовит во власть…

Слова их, перезрели, будто сливы,

И потому должны на землю пасть.

От этих слов мы не дождемся чуда.

И те, кто их придумывал для нас,

Они же первыми их позабудут,

Коли интрига снова удалась.

«Мир, по-моему, устроен глупо…»

Мир, по-моему, устроен глупо.

Кто-то оказался в нем чужим.

Кто-то век свой проволынил тупо,

Так и не поняв, зачем он жил.

Кто-то был рожден для дел достойных,

Но судьба все планы сорвала.

Разрядив бандитскую обойму

Или нож метнув из-за угла.

Мы устроим мир наш по-другому.

Без ворья, без лжи и без господ.

И придет из Библии к нам Слово,

Что всю нашу жизнь перевернет.

«Мы прошлое свое уничтожаем…»

Мы прошлое свое уничтожаем.

Оно сгорает, как леса в стране…

И все мы погорельцы в том пожаре.

И с пепелищем вновь наедине.

А может быть, так выглядит прогресс?

Но я его бездумность не приемлю.

Неужто мы сожгли бесценный лес

Лишь для того, чтобы удобрить землю?!

«Один бывалый клеветник…»

Один бывалый клеветник

Решил себе поставить

Из всех обруганных им книг