Анна Ахматова - Стихотворения и поэмы Страница 2

ОН ЛЮБИЛ…

Он любил три вещи на свете:За вечерней пенье, белых павлиновИ стертые карты Америки.Не любил, когда плачут дети,Не любил чая с малинойИ женской истерики.…А я была его женой.

ПОДРАЖАНИЕ И. Ф. АННЕНСКОМУ

И с тобой, моей первой причудой,Я простился. Восток голубел.Просто молвила: «Я не забуду».Я не сразу поверил тебе.

Возникают, стираются лица,Мил сегодня, а завтра далек.Отчего же на этой страницеЯ когда-то загнул уголок?

И всегда открывается книгаВ том же месте. И странно тогда:Все как будто с прощального мигаНе прошли невозвратно года.

О, сказавший, что сердце из камня,Знал наверно: оно из огня…Никогда не пойму, ты близка мнеИли только любила меня.

Целый день провела у окошкаИ томилась: «Скорей бы гроза».Раз у дикой затравленной кошкиЯ заметил такие глаза.

Верно, тот, кого ждешь, не вернется,И последние сроки прошли.Душный зной, словно олово, льетсяОт небес до иссохшей земли.

Ты тоской только сердце измучишь,Глядя в серую тусклую мглу.И мне кажется – вдруг замяучишь,Изгибаясь на грязном полу.

Я не любви твоей прошу.Она теперь в надежном месте…Поверь, что я твоей невестеРевнивых писем не пишу.Но мудрые прими советы:Дай ей читать мои стихи,Дай ей хранить мои портреты —Ведь так любезны женихи!А этим дурочкам нужнейСознанье полное победы,Чем дружбы светлые беседыИ память первых нежных дней…Когда же счастия грошиТы проживешь с подругой милойИ для пресыщенной душиВсе станет сразу так постыло —В мою торжественную ночьНе приходи. Тебя не знаю.И чем могла б тебе помочь?От счастья я не исцеляю.

ВЕЧЕРОМ

Звенела музыка в садуТаким невыразимым горем.Свежо и остро пахли моремНа блюде устрицы во льду.

Он мне сказал: «Я верный друг!»И моего коснулся платья.Так не похожи на объятьяПрикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,Так на наездниц смотрят стройных…Лишь смех в глазах его спокойныхПод легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голосаПоют за стелющимся дымом:«Благослови же небеса —Ты в первый раз одна с любимым».

Все мы бражники здесь, блудницы,Как невесело вместе нам!На стенах цветы и птицыТомятся по облакам.

Ты куришь черную трубку,Так странен дымок над ней.Я надела узкую юбку,Чтоб казаться еще стройней.

Навсегда забиты окошки:Что нам, изморозь иль гроза?На глаза осторожной кошкиПохожи твои глаза.

О, как сердце мое тоскует!Не смертного ль часа жду?А та, что сейчас танцует,Непременно будет в аду.

В последний раз мы встретились тогдаНа набережной, где всегда встречались.Была в Неве высокая вода,И наводненья в городе боялись.Он говорил о лете и о том,Что быть поэтом женщине – нелепость.Как я запомнила высокий царский домИ Петропавловскую крепость! —Затем что воздух был совсем не наш,А как подарок божий – так чудесен.И в этот час была мне отданаПоследняя из всех безумных песен.

ОТРЫВОК

…И кто-то, во мраке дерев незримый,Зашуршал опавшей листвойИ крикнул: «Что сделал с тобой любимый,Что сделал любимый твой!Словно тронуты черной, густою тушьюТяжелые веки твои.Он предал тебя тоске и удушьюОтравительницы любви.Ты давно перестала считать уколы —Грудь мертва под острой иглой.И напрасно стараешься быть веселой —Легче в гроб тебе лечь живой!..»Я сказала обидчику: «Хитрый, черный,Верно, нет у тебя стыда.Он тихий, он нежный, он мне покорный,Влюбленный в меня навсегда!»

Не будем пить из одного стаканаНи воду мы, ни сладкое вино,Не поцелуемся мы утром рано,А ввечеру не поглядим в окно.Ты дышишь солнцем, я дышу луною,Но живы мы любовию одною.Со мной всегда мой верный, нежный друг,С тобой твоя веселая подруга.Но мне понятен серых глаз испуг,И ты виновник моего недуга.Коротких мы не учащаем встреч.Так наш покой нам суждено беречь.Лишь голос твой поет в моих стихах,В твоих стихах мое дыханье веет.О, есть костер, которого не смеетКоснуться ни забвение, ни страх.И если б знал ты, как сейчас мне любыТвои сухие розовые губы!

У меня есть улыбка одна:Так, движенье чуть видное губ.Для тебя я ее берегу —Ведь она мне любовью дана.

Все равно, что ты наглый и злой,Все равно, что ты любишь других.Предо мной золотой аналой,И со мной сероглазый жених.

Высокие своды костелаСиней, чем небесная твердь…Прости меня, мальчик веселый,Что я принесла тебе смерть —

За розы с площадки круглой,За глупые письма твои,За то, что, дерзкий и смуглый,Мутно бледнел от любви.

Я думала: ты нарочно —Как взрослые хочешь быть.Я думала: темно-порочныхНельзя, как невест, любить.

Но все оказалось напрасно.Когда пришли холода,Следил ты уже бесстрастноЗа мной везде и всегда,

Как будто копил приметыМоей нелюбви. Прости!Зачем ты принял обетыСтрадальческого пути?

И смерть к тебе руки простерла…Скажи, что было потом?Я не знала, как хрупко горлоПод синим воротником.

Прости меня, мальчик веселый,Совенок замученный мой!Сегодня мне из костелаТак трудно уйти домой.

Проводила друга до передней.Постояла в золотой пыли.С колоколенки соседнейЗвуки важные текли.Брошена! Придуманное слово —Разве я цветок или письмо?А глаза глядят уже суровоВ потемневшее трюмо.

М. Лозинскому

Он длится без конца – янтарный, тяжкий день!Как невозможна грусть, как тщетно ожиданье!И снова голосом серебряным оленьВ зверинце говорит о северном сиянье.И я поверила, что есть прохладный снегИ синяя купель для тех, кто нищ и болен,И санок маленьких такой неверный бегПод звоны древние далеких колоколен.

Я научилась просто, мудро жить,Смотреть на небо и молиться Богу,И долго перед вечером бродить,Чтоб утомить ненужную тревогу.Когда шуршат в овраге лопухиИ никнет гроздь рябины желто-красной,Слагаю я веселые стихиО жизни тленной, тленной и прекрасной.Я возвращаюсь. Лижет мне ладоньПушистый кот, мурлыкает умильней,И яркий загорается огоньНа башенке озерной лесопильни.Лишь изредка прорезывает тишьКрик аиста, слетевшего на крышу.И если в дверь мою ты постучишь,Мне кажется, я даже не услышу.

Здесь все то же, то же, что и прежде,Здесь напрасным кажется мечтать.В доме, у дороги непроезжей,Надо рано ставни запирать.

Тихий дом мой пуст и неприветлив,Он на лес глядит одним окном,В нем кого-то вынули из петлиИ бранили мертвого потом.

Был он грустен или тайно-весел,Только смерть – большое торжество.На истертом красном плюше креселИзредка мелькает тень его.

И часы с кукушкой ночи рады,Все слышней их четкий разговор.В щелочку смотрю я: конокрадыЗажигают за холмом костер.

И, пророча близкое ненастье,Низко, низко стелется дымок.Мне не страшно. Я ношу на счастьеТемно-синий шелковый шнурок.

БЕССОННИЦА

Где-то кошки жалобно мяукают,Звук шагов я издали ловлю…Хорошо твои слова баюкают:Третий месяц я от них не сплю.

Ты опять, опять со мной, бессонница!Неподвижный лик твой узнаю.Что, красавица, что, беззаконница,Разве плохо я тебе пою?

Окна тканью белою завешены,Полумрак струится голубой…Или дальней вестью мы утешены?Отчего мне так легко с тобой?

Ты знаешь, я томлюсь в неволе,О смерти Господа моля.Но все мне памятна до болиТверская скудная земля.

Журавль у ветхого колодца,Над ним, как кипень, облака,В полях скрипучие воротца,И запах хлеба, и тоска.

И те неяркие просторы,Где даже голос ветра слаб,И осуждающие взорыСпокойных загорелых баб.

8 НОЯБРЯ 1913 ГОДА