Николай Ладыгин - И лад, и дали Страница 2

Поэзия и живопись в произведениях Ладыгина причудливым образом переплетаются, проникают друг в друга, оказывая активное воздействие. Так, например, исследователи его поэтического творчества отмечают, что «Н. Ладыгин — поэт очень изобразительный»[5], что «соотношение графики, цвета и света» в его стихах «находится в гармоническом единстве»[6]. Художественная терминология здесь очень точно соотносится с самим явлением. Стихи поэта действительно насыщены образами света, цвета, тонов и полутонов, теней, камерных пейзажных описаний, широких горизонтальных панорам.

Живописные картины Николая Ладыгина воспринимаются авторскими иллюстрациями его стихотворных произведений. Они помогают наглядно раскрыть смысл палиндромических строк. То, что остается непонятным в стихах поэта, его пейзажные работы представляют просто и ясно, а именно — восхищение красотой окружающего мира, незыблемая вера в чудодейственную силу природы. Многим произведениям поэта[7] легко находится аналог среди его пейзажных работ. На живописных полотнах перед взглядом зрителя мерной чередой проходят все двенадцать месяцев. Природа предстает в разных своих ипостасях: заснеженная снегом или омытая весенними дождями, обласканная горячими лучами летнего солнца или одетая в осенний багрянец. Художник хорошо чувствовал пейзажный образ и воплощал его в своих работах.

Николаю Ладыгину не удалось окончить художественное училище в Петрограде, где он начинал учиться в начале 1920-х годов. Однако отсутствие профессионального опыта в композиции и рисунке он с успехом восполнял незаурядным даром колориста. В работе над картинами, портретами и пейзажами ему также помогали точный глаз и большие аналитические способности.

Каждая живописная работа Николая Ладыгина при всей своей конкретности обязательно несет долю условности и некой таинственности. Вот, к примеру, осенний пейзаж. Тронуло нежным румянцем осенние листья на деревьях, словно щеки девицы зарделись они на солнце. Распустила Краса-природа свои золотые косы-ветви, расчесанные осенним ветром, и, взглянув в прозрачное зеркало голубых озер, залюбовалась собой: «Хороша! Ой, как хороша!» Залюбовалась собой, да так и застыла в вечной неизменности как по мановению волшебной палочки, скованная первыми заморозками. Пейзаж, как эхо в лесу, повторяется в стихах художника и поэта:

У сел воля. И сияло в лесуЗолото лоз.

Живописному пейзажу, изображающему более позднюю осень, соответствуют другие, не менее выразительные, обратимые строки стихотворения:

Голо. День недолог.На поле мело. Пан —Мороз взоромНес осень.

Осенние пейзажи художника, следуя круговороту времен года, сменяются зимними пейзажами, прозрачно-голубыми. Любопытно, что в них нет ощущения одиночества и холода. Теплоту в них обязательно привносит элемент незримого присутствия человека: то обледеневшая и припорошенная снегом лодка, оставленная рыбаком среди хрупкого льда лесного озера, то уютный деревенский дом на опушке леса с клубами теплого дыма, мирно струящимися из его трубы:

Там холм лохматВ инее нив,ТутМороз узоромОкно тонкоЛепил. И пелУ сел, в лесу.

Следующая серия живописных и поэтических работ Ладыгина отсылает зрителя к переходному состоянию природы. Зима начинает медленно клониться к закату, все более и более чувствуется приближение весны. Тает снег под настойчивыми лучами теплого солнца, бегут от сугробов первые веселые ручьи, очнулись от зимнего сна деревья. Прошло некоторое время, и земля полностью обнажилась от ледяного покрова. То здесь, то там сквозь мягкий ковер прелых прошлогодних листьев пробились первые травы и нежные цветы. Лес ожил, замахал и зашумел ветками, запел разными голосами под воздействием налетевшего озорного ветра. И вот уже кажется, что не ветер это, а сама Весна летит и алеет теплыми зорями, согревая своим легким дыханием землю:

У города на дорогуУраган нагаруЛетел,У голого логаЛен еле зеленел.<…>ТугНе вид дивен,Не деньТот отЛеса насел, —А летела,АлелаВесна. Дан сев.

За весной и лето подоспело со своими богатыми дарами. На картинах Ладыгина оно несет то образ яркого буйства красок, то горячей неги, знойного томления и ожидания чуда:

Хорошело поле. ШорохИ лад вдали.

Ах, это поле! Не лопот эха,А сок и сок. Коси, коса.

От живописных пейзажей Ладыгина веет каким-то простым и тихим счастьем, которое можно столь остро ощущать только в детстве и юности. На протяжении всего жизненного пути Николай Иванович умел бережно сохранять молодость своей души, признаваясь зрителям и читателям:

КакРом, юморУ ребят я беру.

Более всего в своих пейзажах Ладыгин любил изображать лес, который неизменно манил и притягивал его к себе:

Ты пой, опыт,О лесе. Все лес! ВеселоУ сел в лесу.

В жизни Николая Ладыгина был период, когда он жил в заповедном Воронинском лесу. Так, в июле 1941 года он вместе со своей семьей покинул опаленную военным огнем Смоленщину. Из-за серьезной травмы ноги он плохо ходил и был совершенно не пригоден для фронта, а поэтому вместе с детским домом, в котором его жена Александра Ивановна работала воспитательницей, а затем директором, был вынужден эвакуироваться в тыл.

Из Рославля эшелон смоленских беженцев прибыл на станцию города Кирсанов и был направлен в село Вельможка Гавриловского района Тамбовской области. Воспитатели и дети разместились в двухэтажном флигеле, чудом сохранившемся от дворянской усадьбы Горяниных. Николай Иванович устроился работать учителем черчения и рисования в сельской школе, а в свободное время сочинял пьесы и ставил любительские спектакли с воспитанниками детского дома, рисовал декорации, добывал дрова для топки флигеля, строил ветряные двигатели и спортивные площадки. Неиссякаемая творческая энергия Ладыгина настойчиво требовала выхода.

Места, где располагалась Вельможка, были поистине замечательными по своей живописности и природному разнообразию: река Ворона с крутым обрывистым берегом, дремучий лес, граничащий со степью… Восхищение чудом природы Николай Иванович неизменно выражал в своей поэзии. В тот период он еще не писал палиндромы. Его стихи, естественно льющиеся из глубины сердца, просто и искренне воспевали чувство любви к миру, чувство трепетного благоговения перед всем, что его окружало, — перед голубым небом, деревом, поющими птицами, цветами:

Небо в голубых улыбках,В переливах звуков и тонов.И поют на синих ветках скрипкиСамых нежных, тонких мастеров.

Чуть колеблет воздух влажный, пряныйНа березах клейкие листы.Зажигает солнце на полянах,Словно свечи, первые цветы.

Желтые, оранжевые штукиПрямо на глазах растут с земли.Я не знаю, по какой науке,Из каких краев они пришли.

Все равно я как друзей встречаюКаждую былинку и цветок,Голубому поклоняюсь маюИ молюсь утрами на восток.

К тому времени Николай Ладыгин уже был безоглядно влюблен в живопись. Еще в Рославле вместе со своим другом Иваном Степановым он создал художественную студию имени М. А. Врубеля. И теперь, поселившись в лесу, Николай Иванович с упоением взялся за краски и кисти. В его семье сохранилась фотография тех лет, на которой запечатлен пишущий пейзаж Ладыгин. Сохранилась и небольшая пейзажная работа Николая Ивановича, увековечивающая вельможеский дом, дорогу, лесную поляну, освещенную ровным солнечным светом.

В любимый всем сердцем лес приглашает Ладыгин своих читателей и в поэтическом сборнике палиндромов «И лад, и дали». С самых первых его страниц мы оказываемся в таинственном пространстве, окруженном стеной высоких деревьев. Поэт как бы заставляет остановиться и вместе с ним полюбоваться чистыми красками осеннего вечернего пейзажа, взглянуть на него глазами художника, увидеть в нем сказочную красоту, которую порой трудно выразить словами: