Елена Крюкова - Стихотворения Страница 2

Серебряные веретена. Взятие на борт НЛО

Ложилась разлаписто мятная мгла.Река серебрилась тяжелой змеею.Во тьме над хранящей улыбку землеюПарили широкие ветра крыла.Стояла с любимым на склоне крутом.Вздымались и гасли небесные стяги.Над прорвой рокочущего оврагаМаячила церковь со ржавым крестом.И вдруг увидали мы: из темноты,Из мрака, уже недоступного глазу,Летели два шара такой красоты,Что плакать и петь захотелось — все сразу.Огней несчислимо по ободу шло.Молочным туманом окутало сферы.Они источали такое теплоНадежды и боли, желанья и веры.Они приближались.Они подошли.Возлюбленный медленно сжал мою руку.«Куда бы ни взяли нас с этой ЗемлиНа страх и на радость, на счастье и мукуТерпи, о любимая! Так суждено.Быть может, то ангелы, чьи имениныВсе наше застолье: пирог да вино,А им — до рассвета парить над равниной…Быть может, то ангелы, что сохранят,Что злато сердец упасут от коросты…»Мы поняли — нету дороги назад.И сразу все стало велико и просто.Двух сложенных вместе сияющих рукРаскрылись морозные белые створы.И поднял нас ветер в зияющий люк,В горячую жалость незримого хора.Так жарко и горестно пел этот хор,Так шлемы мерцали подкупольным чудом,Что поняли мы: и убийца, и ворЛюбимыми былии смертными будут.И звездная карта на белой стене,Пред тем, как уйти нам в небесную бурю,Напомнила яростно Спаса — в огнеАлтарного Солнца и чистой лазури!Но что с нами было в далеких мирах,В скитаньях на воле,в иных измереньяхВ молчанье ушло.Обратилось во прах.В улыбку покоя.В забвенье.

Царица Астис прощается с царем Артаксерксом

…И вырвалась она из рукВладыки Трех миров подлунных.

Она стояла на свету.И факелы в руках охраныНемых юнцов и старцев пьяных,Наемников, чьи кровью раныСочились в перевязях рваных,Ее ласкали красоту.По коже зарева ходили.Гранатов гроздья меж ключицПодобье стаи зимних птиц…Браслеты-змеи ей обвилиЗапястья. Ясписом горелиУ змей глаза!.. В ее ушах,Близ перламутра нежной шеи,Пылал огонь ГипербореиАлмаза льдяная душа.И синей тенью лазуритыЛежали на груди открытойДыханьем поднимала ихЦарица. Стыли турмалиныНа лбу, а на висках — рубины,Напоминаньем: эта бровьВоздымется — прольется кровь!..Глаза-зеленые глубиныДышали морем. Их прибойТуда, в пучину, за собойНавеки влек… Коса сверкала:В червонном золоте — опалы.И запах сена от кудрей,И запах горя все острей…И близ распахнутых дверейОна Царя поцеловалаВ уста.А он ее схватилСмертельной хваткою питоньей:— Скажи, тебя я оскорбил?!Тебя любил — что было сил,Сжимал твое лицо в ладонях!Тебе я приносил дары,Слепую страсть, слепое пламя,И пальцы унизал перстнями,И обнимал ночами, днями,Годами напролет, веками…Зачем, осыпана огнями,Меня любила — до поры?!Куда идешь?.. Там черный ветерВмиг путника повалит с ног.Там зимний небосвод жесток.Там Альтаир, слепящ и светел,Струит морозный дикий ток.Там все погибло. Избы стынут.Покрылись сажей города.Хрустит оконная слюда.Там — ничего. Там — никогда!Огонь и Ветер. Звезды. Вьюга.Я понял… Буре ты сродни…Зачем узнали мы друг друга?!Остановись! Повремени!..И так Царица отвечала,А на груди блестел гранатКровавой вязью:— Я познала,Что в мире нет пути назад!Тебя любила и ласкалаКак две зверюшки, бились мыДо слез, до смеха, до оскала,Так страсть кинжальная сверкалаНа голубых шелках зимы!С тобой мы жили не тужили!Но с Севера летят ветра.Печать на сердце положилиИ я почуяла: пора!Царь! Я другого полюбила.Но, сожигая все мосты,Зрю — далека еще могила,И говорю: утешься, милый!Мой викинг — это тоже ты!Ты! Ты! Кого б ни обнималаВ вертепах, хижинах, дворцах,Кого бы телом ни сжигала,Кому б душою ни дышалаВ Луну полночного лица,Все ты, мой Царь! Твоя навекиПребудет надо мною власть.Сомкну ль в последней дреме векиИ вновь наш праздник — свет и страсть…Люблю. Но ухожу! По солиДороги зимней под пятой,По нашей лученосной боли,По нашей ярости святой…Прощай! Заветные каменьяТвои отныне не сниму:Топаз пылает в исступленье,Рубина кровь течет во тьму.Прорежут медный лик морщины,Избороздится гладь чела…Сочту — то камни иль мужчины,С какими в мире сем была?..Забуду всех! ПеребираяОбъятий каторжную сласть,Узрю: с тобой — преддверье Рая,С тобою — к Вечности припасть!О Царь!.. Иные жгут приделы.Иные в них и свет и тьма…Ведь я, тебя бессмертным сделав,Бессмертье обрела сама.И я уже — звезда, менада,Мне душно во дворце твоем.Скорей — сметая все преградыВ сапфирный звездный окоем…Снег иссечет лицо нагое.Ступни изранит жесткий наст.Уже не стану я другою!Уже ветра поют про нас!Уже ветра поют вокругПод звон метелей многострунных…И вырвалась она из рукВладыки Трех миров подлунных.

Поклонение волхвов

(из цикла «Русское евангелие»)

Снега предвечные мели и мощно и печально пели,Когда на сем краю земли, в еловом выстывшем приделе,Среди коров, среди овец, хлев озаряя белым ликом,В тряпье завернутый, малец спал, утомленный первым криком.В открытых на холод дверях колючим роем плыли звезды.Морозом пахли доски, шерсть и весь печной подовый воздух.Обрызгал мальчик пелены. На них мешок я изорвала…И были бубенцы слышны — волхвы брели, я поджидала.Они расселись вкруг меня, дары выкладывая густо:Лимоны — золотей огня, браслеты хитрого искусства,Парчу из баснословных стран, с закатом сходную, с восходом,Кораллы — дарит океан их, пахнущие солью, йодом…Склонили головы в чалмах — как бы росистые тюльпаны,И слезы в их стоят глазах, и лица — счастьем осиянны:«Живи, Мария!.. Мальчик твой — чудесный мальчик, не иначе:Гляди-ка — свет над головой, над родничком…» А сами — плачут.Я их глазами обвожу — спасибо, милые, родные!Такого — больше не рожу середь завьюженной России.Изветренная мать-земля! Ты, вся продрогшая сиротски!Ты — рваный парус корабля, извечный бунт — и шепот кроткий!И дуют, дуют мне в лицо — о, я давно их поджидала!Собой пронзив ночей кольцо, ветра с Ветлуги и Байкала,Ветра с Таймыра и Двины, ветра с Урала, Уренгоя,С Елабуги, Невы, Шексны — идут стеной, рыдая, воя…И в то скрещение ветров, в те слезы без конца-без краю,В ту злую ночь без берегов — пошто я Сына выпускаю?!И вот уж плачу! А волхвы, стыдясь меня утешить словом,Суют небесной синевы громадный перстень бирюзовыйИ шепчут так: «Носи, носи — ведь бабам бирюза от сглазу!»Ну, коли так, меня спаси!.. А не спасешь — уж лучше сразу…Ведь будет горе — знаю я. Его к доскам прибьют гвоздями.И Сын — кровиночка моя! — отныне вечно будет с вами.Лицо ногтями разорву. Прижмуся ко Кресту главою.И — словно чей-то труп во рву — себя увижу молодою.И снова снег, и темный хлев, и снова теплый запах хлебный,И снова ворожит, присев, волхв над травою над целебной…И тельце Сына в пеленах, как белый мотылек, сияет,И сквозь ладони-облака кроваво звезды не зияют!..И сено пряное шуршит, и тяжело волы вздыхают,И снег отчаянно летит, и зверь в дубраве завывает.

Икона всех святых

Пророки, архангелы, Иоанн Креститель,Кто на Крещенье бил в лицо железным снежком!За то, что забывала вас, — вы меня простите!Я нимбы нарисую вам яичным желтком.Я ночью прокрадусь сюда. Вот киноварь в банке.Вот бронза сусальная — для ангелов она.Допрежь маханья кисти я повторю заклятье:Все ваши золотые, дорогие имена.Кого я позабыла? — что ж, не обессудьте:Какое Время длинное — такая и родня!..Вы глянете в меня со стен, любимые?.. — нет, судьи!Хоть не судимы будете — вы судите меня.Святой мой Николай — родитель мой бесценный…На кухне спишь,уткнувши лобв сгиб сухой руки.В моей крови идут твои отчаянные гены:Гольфстримом — сурик! Тихий свет индиговой реки…Тебя пишу одним мазком. Темно и сыро в храме.Опасно свечи зажигать — увидят меня.Но первую свою любовь пишу в алтарной рамеНаощупь, бешено, светло, во мраке, без огня.Святой Григорий Богослов, ты говорил прекрасно!..В гобой консерваторский дул. Мне воблу приносил.Я киноварью плащ тебе малюю — ярко-красный.И улыбаюсь над собой — ведь плакать нету сил.Была я дерзкой девушкой. Не верила в Бога.Святой мой Игорь покупал перцовку и табак.От наших тел-поленьев свет стоял в жилье убогом!..А в белой полынье окна — аптека и кабак…Святой архангел Михаил! Прости мне, если можешь.Мой грех был. И на свете нет ребенка от тебя.Но ребра, твой худой живот я помню всею кожей.Сошел с ума ты.Души врут.Правдивы лишь тела.Святой целитель Валентин — блатняга в куртке голубой!..Познавший суди решетки ржавой вкус!..В тюрьме немых морщин твои рисую губы.Но не боюсь. И не люблю. И даже не стыжусь.А там, в квадрате золотом, кто затаился в синем?..Иркутский рынок, синий снег — за грозными плечьми…А улыбка — детская. Святой ты мой Василий,Благодарю, что в мире мы встретились — людьми.Но снова в горы ты ушел. Байкал огромный вымер.Я вздрагиваю, слыша в толпе — прощальный крик!Псалом утешения мне спел святой Владимир,Серебряный Владимир, певец, седой старик!О, как же плакала тогда, к нему я припадала!О, как молилась, чтоб ему я стала вдруг — жена!..Но складки жесткие плащей я жестко рисовала,Швыряла грубо краску там, где злость была нужна.И на доске во тьме златой толклись мои фигурыНеужто всех их написать мне было по плечу?..Бродяги, пьяницы, певцы, архангелы, авгуры,И каждый у груди держал горящую свечу.Да что же у меня, однако, получилось?Гляди — Икона Всех Святыхна высохшей доске…Гляди — любови все мои,как Солнце, залучились!Я с ними — разлучилась.Лишь кисть — в кулаке.Лишь эта щетка жесткая, коей храм целую,Закрашивая каменьу жизни на краю!Икону Всех Святыхповешу одесную.Ошую — близко сердцатолько мать мою.

Праздник покрова