Владимир Набоков - Стихотворения, не вошедшие в сборники Страница 2

<1919>

У КАМИНА

Ночь. И с тонким чешуйчатым шумомзацветающие уголькирасправляют в камине угрюмомогневые свои лепестки.

И гляжу я, виски зажимая,в золотые глаза угольков,я гляжу, изумленно внимаяголосам моих первых стихов.

Серафимом незримым согреты,оживают слова, как цветы:узнаю понемногу приметывдохновившей меня красоты;

воскрешаю я все, что, бывало,хоть на миг умилило меня:ствол сосны пламенеющий, алыйна закате июльского дня…

13 марта 1920

"Когда, мечтательно склонившись у дверей"

Когда, мечтательно склонившись у дверей,ночь придает очарованьепечалям жизненным, я чувствую острейсвое ненужное призванье.

Ненужное тебе, рабыня губ моих,и от тебя его я скрою,и скрою от друзей, нечистых и пустых,полузавистливых порою.

Деревья вешние в мерцающих венцах,улыбка нищего, тень дыма,тень думы — вижу все; в природе и в сердцахмне ясно то, что вам незримо.

От счастья плачет ночь, и вся земля в цвету…Благоговею, вспоминаю,творю — и этот свет на вашу слепотуя никогда не променяю!

Кембридж, 12. 5. 20.

"В неволе я, в неволе я, в неволе!"

В неволе я, в неволе я, в неволе!На пыльном подоконнике моемследы локтей. Передо мною домтуманится. От несравненной болия изнемог… Над крышей, на спинеготического голого уродца,как белый голубь, дремлет месяц… Мнетак грустно, мне так грустно… С кем бороться— не знаю. Боже. И кому помочь— не знаю тоже… Льется, льется ночь(о, как ты, ласковая, одинока!);два голоса несутся издалека;туман луны стекает по стенам;влюбленных двое обнялись в тумане…Да, о таких рассказывают намшарманки выцветших воспоминанийи шелестящие сердца старинных книг.Влюбленные. В мой переулок узкийони вошли. Мне кажется на миг,что тихо говорят они по-русски.

Кембридж, 31. 5. 20.

БЕЖЕНЦЫ

Я объездил, о Боже, Твой мир,оглядел, облизал, — он, положим,горьковат… Помню пыльный Каир:там сапожки я чистил прохожим…Также помню и бойкий Бостон,где плясал на кабацких подмостках…Скучно, Господи! Вижу я сон,белый сон о каких-то березках…Ах, когда-нибудь райскую вестья примечу в газетке раскрытой,и рванусь, и без шапки, как есть,возвращусь я в мой город забытый!Но, увы, приглянувшись к нему,не узнаю… и скорчусь от боли;даже вывесок я не пойму:по-болгарски написано, что ли…Поброжу по садам, площадям, —большеглазый, в поношенном фраке…"Извините, какой это храм?"И мне встречный ответит: "Исакий".И друзьям он расскажет потом:"Иностранец пристал, все дивился…"Буду новое чуять во всеми томиться, как вчуже томился…

13 мая 1920

ТАК БУДЕТ

С собакою седой, которая когда-то,смеясь по-своему, глядела мне в глаза,ты выйдешь ввечеру, и месяц, как слеза,прольется на цветы последние заката.

Над книжкой, в полутьме блеснувшей белизной,склони ты голову, склони воспоминанья,прими, пойми стихи, задуманные мнойна дальней пристани в ночь звездную изгнанья.

Ты будешь тосковать, угадывая, чьялепечущая тень печалила поэта.Ты вспомнишь свежие и сладостные лета,золотоствольный лес и встречи у ручья.

И улыбнешься ты загадочно, и сядешьна мшистую скамью в лесу на склоне дня,и светлой веткою черемухи погладишьсобаку старую, забывшую меня.

Кембридж, 11. 6. 20.

ПОЭТ

Являюсь в черный день родной моей земли,поблекшие сердца, в пыли поникли долу…Но, с детства преданный глубокому глаголу,нам данному затем, чтоб мыслить мы могли,как мыслят яркие клубящиеся воды, —я все же, в этот век поветренных скорбей,молюсь величию и нежности природы,в земную верю жизнь, угадывая в нейдыханье Божие, лазурные просветы,и славлю радостно творенье и Творца,да будут злобные, пустынные сердцамоими песнями лучистыми согреты…

Начало 1920-х гг.

РОССИИ ("Не предаюсь пустому гневу")

Не предаюсь пустому гневу,не проклинаю, не молю;как изменившую мне деву,отчизну прежнюю люблю.

Но как я одинок, Россия!Как далеко ты отошла!А были дни ведь и другие:ты сострадательной была.

Какою нежностью щемящей,какою страстью молодойзвенел в светло-зеленой чащесмех пробуждающийся твой!

Я целовал фиалки мая, —глаза невинные твои, —и лепестки, все понимая,чуть искрились росой любви…

И потому, моя Россия,не смею гневаться, грустить…Я говорю: глаза такиеу грешницы не могут быть!

Начало 1920-х гг.

ТИХАЯ ОСЕНЬ

У самого крыльца обрызгала мне плечиПротянутая ветвь. Белеет небосклон,И солнце на луну похоже, и далече,Далече, как дымок, восходит тонкий звон,Вон там, за нежно пожелтевшимСквозным березняком, за темною рекой…И сердце мягкою сжимается тоской,И, сетуя, поет, и вторит пролетевшим     Чудно-унылым журавлям,     За облаками умолкая…А солнце круглое чуть тлеет; и такаяПечаль воздушная блуждает по полям,Так расширяется, и скорбно, и прекрасно,Полей бледнеющая даль,Что сердцу кажется притворною, напраснойЛюдская шумная печаль.

<20 февраля 1921>

"Был крупный дождь. Лазурь и шире и живей…"

Был крупный дождь. Лазурь и шире и живей.Уж полдень. Рощицы березовой опушкаИ солнце мокрое.          Задумчиво кукушкаСчитает золото, что капает с ветвей,И рада сырости пятнистая лягушка,И тонет в капельке уродик-муравей,И скромно гриб стоит, как толстый человечек,Под красным зонтиком, и зыблется вездеПод плачущей листвой сеть огненных колечек,А в плачущей траве — серебряной звездеРомашки — молится неистово кузнечик,И, по небу скользя, как будто по воде,Блистает облако…

<20 февраля 1921>

РОДИНА ("Как весною мой север призывен!")

Как весною мой север призывен!О, мятежная свежесть его!Золотой, распевающий ливень,А потом — торжество… торжество…

Облака восклицают невнятно.Вся черемуха в звонких шмелях.Тают бледно-лиловые пятнаНа березовых светлых стволах.

Над шумливой рекою — тяжелойОт лазури влекомых небес —Раскачнулся и замер веселый,Но еще неуверенный лес.

В глубине изумрудной есть место,Где мне пальцы трава леденит,Где, как в сумерках храма невеста,Первый ландыш, сияя, стоит…

Неподвижен, задумчиво-дивенОслепительный, тонкий цветок…Как весною мой север призывен!Как весною мой север далек!

<27 марта 1921>

МОЯ ВЕСНА

Всё загудело, всё блеснуло,так стало шумно и светло!В лазури облако блеснуло,как лебединое крыло.

И лóснится, и пахнет пряностволов березовых кора,и вся в подснежниках поляна,и роща солнечно-пестра.

Вот серые, сырые сучья,вот блестки свернутых листков…Как спутываются созвучьягремящих птичьих голосов!

И, многозвучный, пьяный, вольный,гуляет ветер, сам не свой.И ухает звон колокольныйнад темно-синею рекой!

Ах, припади к земле дрожащей,губами крепко припади,к ее взволнованно звенящей,благоухающей груди!

И, над тобою пролетая,божественно озарена,пусть остановится родная,неизъяснимая весна!

<1 мая 1921>