Семен Надсон - Стихи Страница 2

III

С тех пор, как дева молодая К нему на суд приведена, Проснулась грудь его немая От долгой тьмы глухого сна. Разврат дворца в душе на время Стремленья чистые убил, Но свет любви порока бремя Мечом карающим разбил; И, казнь Марии изрекая, Дворца и Рима гордый сын, Он сам, того не сознавая, Уж был в душе христианин. И речи узницы прекрасной С вниманьем жадным он ловил, И свет великий веры ясной Глубоко корни в нем пустил. Любовь и вера победили В нем заблужденья прежних дней И душу гордую смутили Высокой прелестью своей.

IV

Заря блестящими лучами Зажглась на небе голубом, И свет огнистыми волнами Блеснул причудливо кругом. За ним, венцом лучей сияя, Проснулось солнце за рекой И, светлым диском выплывая, Сверкает гордо над землей... Проснулся Рим. Народ толпами В амфитеатр, шумя, спешит, И черни пестрыми волнами Цирк, полный до верху, кипит; И в ложе, убранной богато, В пурпурной мантии своей, Залитый в серебро и злато, Сидит Нерон в кругу друзей. Подавлен безотрадной думой, Альбин, патриций молодой, Как ночь, прекрасный и угрюмый, Меж них сияет красотой.

Толпа шумит нетерпеливо На отведенных ей местах, Но - подан знак, и дверь визгливо На ржавых подалась петлях,И, на арену выступая, Тигрица вышла молодая... Вослед за ней походкой смелой Вошла, с распятием в руках, Страдалица в одежде белой, С спокойной твердостью в очах. И вмиг всеобщее движенье Сменилось мертвой тишиной, Как дань немого восхищенья Пред неземною красотой. Альбин, поникнув головою, Весь бледный, словно тень, стоял... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И вдруг пред стихнувшей толпою Волшебный голос зазвучал:

V

"В последний раз я открываю Мои дрожащие уста: Прости, о Рим, я умираю За веру в моего Христа! И в эти смертные мгновенья, Моим прощая палачам, За них последние моленья Несу я к горним небесам: Да не осудит их Спаситель За кровь пролитую мою, Пусть примет их святой Учитель В свою великую семью! Пусть светоч чистого ученья В сердцах холодных он зажжет И рай любви и примиренья В их жизнь мятежную прольет!.."

Она замолкла,- и молчанье У всех царило на устах; Казалось, будто состраданье В их черствых вспыхнуло сердцах... . . . . . . . . . . . . . . . . . Вдруг на арене, пред толпою, С огнем в очах предстал Альбин И молвил:- "Я умру с тобою... О Рим,- и я христианин..."

Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся, Как лес осеннею грозой,И зверь испуганно метнулся, Прижавшись к двери роковой...

Вот он крадется, выступая, Ползет неслышно, как змея... Скачок... и, землю обагряя, Блеснула алая струя...

Святыню смерти и страданий Рим зверским смехом оскорбил, И дикий гром рукоплесканий Мольбу последнюю покрыл.

Глубокой древности сказанье Прошло седые времена, И беспристрастное преданье Хранит святые имена. Простой народ тепло и свято Сумел в преданьи сохранить, Как люди в старину, когда-то, Умели верить и любить!.. 1878Стихотворенiя С.Я.Надсона съ портретомъ, факсимиле и бiографическимъ очеркомъ. Изданiе пятнадцатое. С.Петербургъ: Типографiя И.Н.Скороходова, 1897.

НАД СВЕЖЕЙ МОГИЛОЙ (Памяти Н. М. Д.)

Я вновь один - и вновь кругом Все та же ночь и мрак унылый. И я в раздумье роковом Стою над свежею могилой: Чего мне ждать, к чему мне жить, К чему бороться и трудиться: Мне больше некого любить, Мне больше некому молиться!.. 1879 Стихотворенiя С.Я.Надсона съ портретомъ, факсимиле и бiографическимъ очеркомъ. Изданiе пятнадцатое. С.Петербургъ: Типографiя И.Н.Скороходова, 1897.

ИУДА

I

Христос молился... Пот кровавый С чела поникшего бежал... За род людской, за род лукавый Христос моленья воссылал; Огонь святого вдохновенья Сверкал в чертах его лица, И он с улыбкой сожаленья Сносил последние мученья И боль тернового венца. Вокруг креста толпа стояла, И грубый смех звучал порой... Слепая чернь не понимала, Кого насмешливо пятнала Своей бессильною враждой. Что сделал он? За что на муку Он осужден, как раб, как тать, И кто дерзнул безумно руку На Бога своего поднять? Он в мир вошел с святой любовью, Учил, молился и страдал И мир его невинной кровью Себя навеки запятнал!.. Свершилось!..

II

Полночь голубая Горела кротко над землей; В лазури ласково сияя, Поднялся месяц золотой. Он то задумчивым мерцаньем За дымкой облака сверкал, То снова трепетным сияньем Голгофу ярко озарял. Внизу, окутанный туманом, Виднелся город с высоты. Над ним, подобно великанам, Чернели грозные кресты. На двух из них еще висели Казненные; лучи луны В их лица бледные глядели С своей безбрежной вышины. Но третий крест был пуст. Друзьями Христос был снят и погребен, И их прощальными слезами Гранит надгробный орошен.

III

Чье затаенное рыданье Звучит у среднего креста? Кто этот человек? Страданье Горит в чертах его лица. Быть может, с жаждой исцеленья Он из далеких стран спешил, Чтоб Иисус его мученья Всесильным словом облегчил? Уж он готовился с мольбою Упасть к ногам Христа - и вот Вдруг отовсюду узнает, Что тот, кого народ толпою Недавно как царя встречал, Что тот, кто свет зажег над миром, Кто не кадил земным кумирам И зло открыто обличал,Погиб, забросанный презреньем, Измятый пыткой и мученьем!.. Быть может, тайный ученик, Склонясь усталой головою, К кресту Учителя приник С тоской и страстною мольбою? Быть может, грешник непрощенный Сюда, измученный, спешил, И здесь, коленопреклоненный, Свое раскаянье излил?Нет, то Иуда!.. Не с мольбой Пришел он - он не смел молиться Своей порочною душой; Не с телом Господа проститься Хотел он - он и сам не знал, Зачем и как сюда попал.

IV

Когда на муку обреченный, Толпой народа окруженный На место казни шел Христос И крест, изнемогая, нес, Иуда, притаившись, видел Его страданья и сознал, Кого безумно ненавидел, Чью жизнь на деньги променял. Он понял, что ему прощенья Нет в беспристрастных небесах,И страх, бессильный рабский страх, Угрюмый спутник преступленья, Вселился в грудь его. Всю ночь В его больном воображеньи Вставал Христос. Напрасно прочь Он гнал докучное виденье; Напрасно думал он уснуть, Чтоб всё забыть и отдохнуть Под кровом молчаливой ночи: Пред ним, едва сомкнет он очи, Всё тот же призрак роковой Встает во мраке, как живой!

V

Вот Он, истерзанный мученьем, Апостол истины святой, Измятый пыткой и презреньем, Распятый буйною толпой; Бог, осужденный приговором Слепых, подкупленных судей! Вот он!.. Горит немым укором Небесный взор его очей. Венец любви, венец терновый Чело Спасителя язвит, И, мнится, приговор суровый В устах разгневанных звучит... "Прочь, непорочное виденье, Уйди, не мучь больную грудь!.. Дай хоть на час, хоть на мгновенье Не жить... не помнить... отдохнуть... Смотри: предатель твой рыдает У ног твоих... О, пощади! Твой взор мне душу разрывает... Уйди... исчезни... не гляди!.. Ты видишь: я гото 1000 в слезами Мой поцелуй коварный смыть... О, дай минувшее забыть, Дай душу облегчить мольбами... Ты Бог... Ты можешь всё простить! . . . . . . . . . . . . . . . . . А я? я знал ли сожаленье? Мне нет пощады, нет прощенья!"

VI

Куда уйти от черных дум? Куда бежать от наказанья? Устала грудь, истерзан ум, В душе - мятежные страданья. Безмолвно в тишине ночной, Как изваянье, без движенья, Всё тот же призрак роковой Стоит залогом осужденья... И здесь, вокруг, горя луной, Дыша весенним обаяньем, Ночь разметалась над землей Своим задумчивым сияньем. И спит серебряный Кедрон, В туман прозрачный погружен...

VII

Беги, предатель, от людей И знай: нигде душе твоей Ты не найдешь успокоенья: Где б ни был ты, везде с тобой Пойдет твой призрак роковой Залогом мук и осужденья. Беги от этого креста, Не оскверняй его лобзаньем: Он свят, он освящен страданьем На нем распятого Христа! . . . . . . . . . . . . . . . И он бежал!.. . . . . . . . . . . . . . . .

VIII

Полнебосклона Заря пожаром обняла И горы дальнего Кедрона Волнами блеска залила. Проснулось солнце за холмами В венце сверкающих лучей. Всё ожило... шумит ветвями Лес, гордый великан полей, И в глубине его струями Гремит серебряный ручей... В лесу, где вечно мгла царит, Куда заря не проникает, Качаясь, мрачный труп висит; Над ним безмолвно расстилает Осина свой покров живой И изумрудною листвой Его, как друга, обнимает. Погиб Иуда... Он не снес Огня глухих своих страданий, Погиб без примиренных слез, Без сожалений и желаний. Но до последнего мгновенья Все тот же призрак роковой Живым упреком преступленья Пред ним вставал во тьме ночной. Всё тот же приговор суровый, Казалось, с уст Его звучал, И на челе венец терновый, Венец страдания лежал! 1879 Стихотворенiя С.Я.Надсона съ портретомъ, факсимиле и бiографическимъ очеркомъ. Изданiе пятнадцатое. С.Петербургъ: Типографiя И.Н.Скороходова, 1897.

ЗА ЧТО? Любили ль вы, как я? Бессонными ночами Страдали ль за нее с мучительной тоской? Молились ли о ней с безумными слезами Всей силою любви, высокой и святой?

С тех пор, когда она землей была зарыта, Когда вы видели ее в последний раз, С тех пор была ль для вас вся ваша жизнь разбита, И свет, последний свет, угаснул ли для вас?

Нет!.. Вы, как и всегда, и жили, и желали; Вы гордо шли вперед, минувшее забыв, И после, может быть, сурово осмеяли Страданий и тоски утихнувший порыв.