Павел Арский - Из поэзии 20-х годов Страница 2

1918

Матросы

Балтийское море!Железный Кронштадт!Над Финским заливомПылает закат.     Гвардейцы-матросы,     Морской батальон,     Не будет, не будет     В бою побежден.Матросы, матросы!Пылает закат…Матросы — в дорогу,Прощай, Петроград!     На юге Деникин,     За Волгой Колчак.     Прощается с милой     Военный моряк.«Потёмкин», «Аврора»!Что сердцу милей?На свете нет лучшеТаких кораблей.     Они революции —     Символ живой,     Они нашей славы —     Набат боевой.Отечество наше!О родина-мать!Кто в цепи посмеетТебя заковать?     Матросы, матросы!     Победа нас ждет.     С поста боевого     Никто не уйдет.Горит и пылаетЗакат золотой,Прощается с милойМоряк молодой.

1919

Михаил Артамонов

Братанье

Пушки кончили рев, и шрапнель не багрила   долинуВ междугорном пространстве, в провале   высоких Карпат.Собирались солдаты без ружей вперед   в середину,Русский, немец, австриец сходились   к солдату солдат.

День был радостно чист, перелески горели   багряно,Осень в рдяные краски одела простор.Было все непривычно и жутко, и   радостно-странноМежду кровью омытых, снарядами   вскопанных гор,

Мы кричали камрадам: «На бой, на поход,   на страданьеНе охотой идем жечь, колоть, убивать.Вы такой же народ: батраки, беднота   и крестьяне,Так не время ли руки друг другу пожать!»«Ружья в землю штыком! — отвечали   камрады. —

Разве будет рабочий рабочему враг?..»И сходились на месте, и были мы радыЗамиренью на поле кровавых атак.

В гости шли мы друг к другу. И радостно   было братанье.Встрепенулась гармоника, светлый сплетая   узор.А когда потонула долина в холодном   тумане, —Золотою грядой запылали костры между   гор.

Да не долго братались: приказы   Керенского строги.«Никаких замирений! Войну продолжать   до конца».Снова грянули пушки, и снова бои   и тревоги,Снова мир захлебнулся в потоках литого   свинца.

1917

Красный лик

Растворяйтесь, ворота, звоните, храмы,Лейся звон со всех колоколен.Велик и волен в своем восстаньеНарод воскресший, что был бездолен.

Вейтесь, флаги, ленты, знамена!В красный цвет разрядись, столица!В толпе мятежной и в гуле звонаИдут озаренные счастьем лица.

Порыв в них, сила! Они создалиИ этот город, дворцы и башни.Они сковали дворцы из стали.Это народ, раб вчерашний!

Распахнитесь, двери, растворяйтесь,   ворота,Кипи, город в красном лике.Пожарно-алы флагов взлеты.Могуч, свободен народ великий!

Растворяйтесь, ворота, из домов   каменныхВыходи, народ, на площади красные!С гулом великим, в ропоте пламенномВстает улица, сегодня властная.

Нарядилась улица, запрудилась   знаменами,В красном гуле потонули здания.Мятежными криками, стоголосыми   звонамиКипит народ, творец восстания.

Любовь

Ой ли, тропочка-протопочка моя,Поверни-ка ты в родимые края,Где шумливою весеннею поройШел по жизни я, веселый, молодой.

В тихополье, на раздолье, вдалекеХодит девушка с колечком на руке.Где я буду, не забуду эти дни,Как дарил я, говорил: не оброни!

Знаю, знаю — не потеряно оно.Знаю, знаю — и другому не дано:В тихополье, на раздолье, вдалекеХодишь-носишь, не снимая, на руке…

Ах, зачем же мне покоя не даетЭта скука да присуха-приворот,Да мелькнувший, потонувший тихий свет,От которого нигде покоя нет?

Ой, любовь моя, тебя не обману.Как закончим распроклятую войну,Возвращусь я в незабытые края…Ой ты, тропочка-протопочка моя!..

1917

Яков Бердников

Русь

В нужде гонимая веками,Томясь в оковах злых, не ты ль,Гремя стозвонно кандалами,Шла, опираясь на костыль?..

В лаптях, в оборванной сермяге,Полна страданий и утрат,Ты утопала в горькой влагеОт городов до хмурых хат.

Твой бог дремал в далеких тучах,Коснел в безмолвии простор,А на костях твоих могучихСудьбы решался приговор.

Но дни пришли… И в миг суровыйТы, сбросив с плеч ярмо вериг,Взорлила к солнцу жизни новойИ окрылила красный сдвиг.

Во мгле народных суеверийДвиженьем бурь под лязг мечей,Ты распахнула тюрем двери,Смела тиранов, палачей.

И там, где люди, изнывая,Стонали, падая во мрак,Не ты ли, Русь моя родная,Зажгла Немеркнущий Маяк?..

«Алеет ширь!..»

Алеет ширь!.. Смолкают бедствий стоны:Уже гремит восставшая земля.Попрали мы кровавые законыИ властно стали у руля.Закалены в горниле огнеликом,Мы дышим силою железа и труда.Покорны бури нам в движении великом,Пучины вод, гиганты города.Наш братский мир огнем и сталью спаян…Сошлися мы под камни и металлИз душных нор, с оборванных окраин,Чтоб раздробить зловещий капитал.Чтоб озарить свободой мир безбрежный,Разрушить гнет, сжигая мрак огнем,Как океан, мы лавою мятежнойИз недр земных до солнца доплеснем…Мы смерть несем тиранам и владыкам…Мы дышим силою железа и труда.Покорны бури нам в движении великом,Пучины вод, гиганты города…

Павел Вячеславов

Агромузей

Лабиринтами комнат глухихПровести себя за день успей.Многотомным собранием ихОткрывается агромузей.

Мы идем, сном ковров шелестя,И, последовательность отметя,Приглушенней шагнув, человекВводит прямо нас в бронзовый век.

Эта бронза тонка и хрупка —По курганам ее не храня,Не кипели над нею века,И языческим гневом огня,Познавая впервые литье,   Не жгли ассирийцы ее.

Но сейчас бы завидовать им,Как палит перед взором моимОглушительным блеском стеблейПлодородная бронза полей.

Для нее не жалели свой сокЧернозем, солончак, супесок.Плавил зной и, слегка остудив,   Ее закаляли дожди.

Силой лучшею заряжено,Как сосок, тяжелело зерно.Был бесхитростен стебля закал.Колос цвел и дождями дышал,

Чтоб, подобием бронзы горя,Совершенства достигнув вполне,Как литое копье дикаря,Экспонатом торчать на стене.По столам —   без крылатой ботвы —Черепа корнеплодов мертвы.И пьянят ароматом винаМуравьиные горы зерна.

Еще дышит теплынью стеблейТракторами раскопанный клад.Над трофеями наших полейСовременник заносит свой взгляд.

Он работу свою узнает,Он свои изучает года.И почетна, как быль, восстаетЭтих дней, этих лет полнота.

И в его распаленных глазах,Плавниками ресниц шевеля,Отстоявшись в музейных стенах,Захмелевшая бродит земля.

Пустотелые стебли висят,Словно копья литые на вид.И языческой бронзой слепитНарастающих лет экспонат.

И, как черный намек о былом,Приглушенно ползут над столомПочерневшие до сухотыПараличные руки мотыг.

И пещерою кажется зал,Если видишь —   теряясь в века,Допотопная, как бронтозавр,Свой скелет подымает соха.

1929