Юнна Мориц - Стихи (2) Страница 2

Вижу мельницу и флигель, Где фламандец Уленшпигель Или кто-нибудь попозже Останавливался тоже И бросался в Зейдер-Зее, Побледнев от наслажденья, В дни, когда, на солнце зрея, Тело жаждет охлажденья, А русалка или фея Из волны зовет прохожих, Бормоча одно и то же: - Если в рай, так в Зейдер-Зее!

Боже мой, какие танцы Исполняют оборванцы В январе на Зейдер-Зее, Спрятав шеи в бумазее! На коньках летят, как духи, Дети, белые старухи, Длинноногие голландцы.

Что за странные таланты На ножах пускаться в бегство Вдоль серебряной аллеи! Неужели Нидерланды Поголовно тянет в детство, А разбег на Зейдер-Зее?

Мне мешают мысли эти Просыпаться на рассвете, А чудесные виденья Ухудшают поведенье. Вот сижу, в окно глазея: Вижу семь тюльпанных грядок, Мачту, холстик в галерее. - Где ты? - спрашивают рядом. Голос тут, но что со взглядом? - В самом деле, где же, где я? Врать с утра неинтересно, Лучше я признаюсь честно, Что была на Зейдер-Зее. Да, была на Зейдер-Зее! 1968 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА Кто так светится? Душа. Кто ее зажег? Детский лепет, нежный трепет, Маковый лужок.

Кто так мечется? Душа. Кто ее обжег? Смерч летящий, бич свистящий, Ледяной дружок.

Кто там со свечой? Душа. Кто вокруг стола? Один моряк, один рыбак Из ее села.

Кто там на небе? Душа. Почему не здесь? Возвратилась к бабкам, дедкам И рассказывает предкам Всё как есть.

А они ей говорят:- Не беда. Не тоскуй ты по ногам и рукам. Ты зато теперь - душа, ты - звезда Всем на свете морякам, рыбакам. 1978 Юнна Мориц. Избранное. Москва: Советский писатель, 1982.

* * * Трудно светиться и петь не легко. Там, где черемухи светятся пышно, Там, где пичужки поют высоко, Кратенький век проживая бескрышно,Только и видно, только и слышно: Трудно светиться и петь не легко.

Если задумаешь в дом возвратиться Или уйти далеко-далеко, В самую низкую бездну скатиться Или на самую высь взгромоздиться,Всюду, куда бы тебя ни влекло, Петь не легко там и трудно светиться, Трудно светиться и петь не легко. 1980 Юнна Мориц. Избранное. Москва: Советский писатель, 1982.

* * *

Сергею и Татьяне Никитиным

Ласточка, ласточка, дай молока, Дай молока четыре глотка Для холодного тела, Для тяжелого сердца, Для тоскующей мысли, Для убитого чувства.

Ласточка, ласточка, матерью будь, Матерью будь, не жалей свою грудь Для родимого тела, Для ранимого сердца, Для негаснущей мысли, Для бездонного чувства.

Ласточка, ласточка, дай молока, Полные звездами дай облака, Дай, не скупись, всей душой заступись За голое тело, За влюбленное сердце, За привольные мысли, За воскресшие чувства. 1980 Юнна Мориц. Избранное. Москва: Советский писатель, 1982.

ПРИХОД ВДОХНОВЕНИЯ Когда отхлынет кровь и выпрямится рот И с птицей укреплю пронзительное сходство, Тогда моя душа, мой маленький народ, Забывший ради песен скотоводство, Торговлю, земледелие, литье И бортничество, пахнущее воском, Пойдет к себе, возьмется за свое Щегленком петь по зимним перекресткам! И пой как хочешь. Выбирай мотив. Судьба - она останется судьбою. Поэты, очи долу опустив, Свободно видят вдаль перед собою Всем существом, как делает слепой. Не озирайся! Не ищи огласки! Минуйте нас и барский гнев и ласки, Судьба - она останется судьбой. Ни у кого не спрашивай: - Когда?Никто не знае 1000 т, как длинна дорога От первого двустишья до второго, Тем более - до страшного суда. Ни у кого не спрашивай: - Куда?Куда лететь, чтоб вовремя и к месту? Природа крылья вычеркнет в отместку За признаки отсутствия стыда. Все хорошо. Так будь самим собой! Все хорошо. И нас не убывает. Судьба - она останется судьбой. Все хорошо. И лучше не бывает. 1965 Юнна Мориц. Избранное. Москва: Советский писатель, 1982.

ЮЖНЫЙ РЫНОК Инжир, гранаты, виноград Слова бурлят в стихах и прозе. Кавказа чувственный заряд Преобладает в их глюкозе. Корыта, вёдра и тазы Они коробят и вздувают, Терзают негой наш язык И нити мыслей обрывают.

Прекрасны фруктов имена! Господь назвал их и развесил В те золотые времена, Когда он молод был и весел, И образ плавал в кипятке Садов Урарту и Тавриды, Одушевляя в языке Еще не изданные виды.

А ветры шлепали доской, Тепло с прохладой чередуя В его скульптурной мастерской. Серьезный ангел, в пламя дуя, Хозяйство вел. Из образцов Готовил пищу. Пили кофе. А всякий быт, в конце концов, Враждебен мыслям о голгофе.

Я это знаю по себе, По гнету собственных корзинок. Я это знаю по ходьбе На рынок, черный от грузинок, Влачащих овощ на горбе. 1966 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

БЛАГОЛЕПИЕ СВЕТА Прости, долина, дом и сад, Река, во льду глухонемая, Что в холодеющих лесах Я покидаю вас до мая.

Цветок чугунный в городской Ограде льнет к пальто под локтем, Дыша проезжею тоской: Резиной, мглой, бензином, дегтем,

Окурком, снегом, колесом, Копытом, прочерком, трамваем,Во всем, воистину во всем, Свободный гений узнаваем.

Одежды стали тяжелеть, Крупней раскрой, грубее ткани, И нежно розовеет медь, Перчатку чувствуя в кармане.

Ознобом скулы обвело, И губы обметало сушью, Но на душе светлым-светло, И клен сквозит японской тушью.

Приемлет гавань корабли Купает их, потом питает И нежностью своей любви Мотор, как сердце, воспитает.

На елке свечи воспалит Грань декабря с январской гранью. И все, что мучит и болит, Судьбой подвергнется изгнанью.

И золотистый мандарин Напомнит в переносных смыслах Все то, что Ярославль дарил Мне в сентябре, в двадцатых числах

Такая вольность на душе, Такое благолепье света, Что только лист в карандаше Способен объяснить все это. 1969 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

СЛЕД В МОРЕ В том городе мне было двадцать лет. Там снег лежал с краев, а грязь - в середке. Мы на отшибе жили. Жидкий свет Сочился в окна. Веял день короткий. И жил сверчок у нас в перегородке, И пел жучок всего один куплет О том, что в море невозможен след, А все же чудно плыть хотя бы в лодке. Была зима. Картошку на обед Варили к атлантической селедке И в три часа включали верхний свет.

В пятиугольной комнате громадной, Прохладной, словно церковь, и пустой, От синих стен сквозило нищетой, Но эта нищета была нарядной По-своему: древесной чистотой, Тарелкой древней, глиной шоколадной, Чернильницей с грустившей Ариадной Над медной нитью, как над золотой. И при разделе от квартиры той Достались мне Державин, том шестой, И ужас перед суетностью жадной.

Я там жила недолго, но тогда, Когда была настолько молода, Что кожа лба казалась голубою, Душа была прозрачна, как вода, Прозрачна и прохладна, как вода, И стать могла нечаянно любою.

Но то, что привело меня сюда, Не обнищало светом и любовью. И одного усилья над собою Достаточно бывает иногда, Чтоб чудно просветлеть и над собою Увидеть, как прекрасна та звезда, Как все-таки прекрасна та звезда, Которая сгорит с моей судьбою. 1968 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

44b БАЛТИЙСКОЕ ЛЕТО

Леону Тоому

Как я - горбонос, длинноглаз Пришел голубой водолаз Из моря, из горького неба. И я угадала: родной! Мы оба - из бездны одной, Там ловят форель по одной И всех - на приманку из хлеба.

У груды атласных досок Мы рядом легли на песок, И тень откидная косила. Финляндия слева была. И низко над нами плыла Бессмертия чистая сила.

Один можжевеловый куст Расцвел. Я услышала хруст. Я только подумала: с неба? И вдруг увидала сама, Как мама сходила с холма, Холодная, словно из снега.

Я буду еще умирать, Простынку в комок собирать, Навеки себя покидая. Угла не имела, котла, Здоровья, такого тепла Блаженного - не от огня. Но мама какая была у меня! Красивая и молодая! 1966 Юнна Мориц. Лоза. Книга стихов 1962-1969. Москва: Советский писатель, 1970.

* * *

Не бывает напрасным прекрасное, Не растут даже в черном году Клен напрасный и верба напрасная, И напрасный цветок на пруду.

Невзирая на нечто ужасное Не текут даже в черной тени Волны, пенье, сиянье напрасное И напрасные слезы и дни.

Дело ясное, ясное, ясное, Здесь и больше нигде, никогда Не бывает напрасным прекрасное -Ни с того ли нас тянет сюда?

Сила тайная, магия властная, Звездный зов с берегов облаков Не бывает напрасным прекрасное Ныне пристно во веки веков.