Константин Бальмонт - Злые чары. Книга заклятий Страница 2

Стук, стук.—«Кто там?»—«Я, это я, Мечта.

Открой!»— Стук, стук.—«Открой! Луна так светит».

Молчание. Недвижность. Темнота.

На зов души как пустота ответит!

«Прощай, мой милый. Милый! Ха! Ну, ну.

Еще в ней остроумия довольно».

«Он милой назвал? Вспомнил он весну?

Пойти к нему? Как бьется сердце больно!»

Стук, стук.—«Кто там?» Молчание. Темно.

Стук, стук.—«Опять! Закрыты плохо ставни».

В морях ночей недостижимо дно.

Нет в мире власти — миг вернуть недавний!

ЗМЕИНЫЕ ВАЛЫ

Окопы древние, Змеиные валы,

Извивно-тяжкие мечты подземной мглы,

Кругосоздания из марева бесов,

Как перебраться к вам?— Через бездонный ров.

Созвездья слитные, вы, гроздья высоты,

Змеиноликости, и ты, Луна, и ты,

Звезда Вечерняя, венец свершенных дней,

Где путь к вам?— Чрез эфир, в котором нет путей.

О, души женские, плененные мечтой,

Вы, сочетавшие змеиность с красотой,

Вы, вы, желанные, скажите, как к вам путь?—

Через бездонность глаз. Дрожишь? Оставь.

                                         Забудь.

ОМУТ

Над омутом, жутко-немым, глянцевитым,

      Ущербная светит Луна,

С лицом опрокинутым, странно неслитым

      С покоем полночного сна.

Но слитная страшно с той пропастью властной,

      С тем круглым застывшим жерлом,

Где прошлою осенью, ночью ненастной,

      Они утопились вдвоем.

Они, эти странные бледные люди,

      Которых встречал я весной,

Когда расцветали на влаге, как в чуде,

      Кувшинки под новой Луной.

ПРИЗРАКИ

Птичка серая летает

    Каждый вечер под окно.

Голосок в кустах рыдает,

    Что-то кончилось давно.

Звуки бьются так воздушно,

    Плачут тоньше, чем струна.

Но внимают равнодушно

    Мир, и Небо, и Луна.

Над усадьбою старинной

    Будто вовсе умер день.

Под окошком тополь длинный

    До забора бросил тень.

Стало призраком свиданье,

    Было сном, и стало сном.

Лишь воздушное рыданье

    Словно память под окном.

Эти звуки тонко лились

    Здесь и в дедовские дни.

Ничему не научились

    Ни потомки, ни они.

Вечно будет тополь длинный

    Холить траурную тень.

В сказке счастья паутинной

    Раз был день, и умер день.

СЕВЕРНОЕ ВЗМОРЬЕ

Небо свинцовое, солнце неверное,

Ветер порывистый, воды холодные,

Словно приливная, грусть равномерная,

Мысли бесплодные, век безысходные.

Здесь даже чайками даль не осветится,

Даже и тучкою только туманится,

Раковин взору на взморье не встретится,

Камешком ярким мечта не обманется.

Зимами долгими, скудными веснами

Думы подавлены, жизнь не взлелеяна

Море пустынное, с темными соснами,

Кем ты задумано, кем ты осмеяно?

НАД МОРЕМ

По взморью иду я, не этому взморью, что зримо,

Хоть каждый я день и по этому взморью хожу.

Над Морем тоскую, что странно-воздушнее дыма,

Где помыслы сердца свою отмечают межу.

Пустыня бурунов Приливно-отливная сказка.

Извивность морей, пожелавших воздушными стать.

Их белая смерть. И опять И другая завязка.

Раскаты громов. И затишье. И мертвая гладь.

О, люди! Как жалко мне вас!  Если б только вы Знали!

Какой бы не принял я жертвы во имя людей?

Но нет разрешенья для нашей всемирной печали,

Как нет окончанья для пенья бездонных морей.

ХОД МОРЕЙ

Неугомонный ход морей,

    Темно-зеленых вод.

Нагроможденье голышей

    В какой-то склепный свод.

И это в долгой цепи дней,

    И так за годом год.

Где Море — суша там была,

    Где суша — глыбы вод.

Светись, душа, пока светла,

    Все нежно, что цветет.

Играй среди добра и зла,

    Нас в свой черед зальет.

И будем мы, в те дни свои,

    Идти как грозность вод.

И если встретим бег ладьи,

    Она в нас гроб найдет.

Мы будем в темном забытьи,

    За годом долгий год.

НЕ ЗНАЮ

Я забыл, откуда я пришел,

Я, уйдя, не вспомню жизни здешней.

Я не знаю, мой ли произвол

Создал светлый призрак с дымом зол,

Осень предрешил в улыбке вешней.

Может быть, я сам свой вечный враг,

Может быть, под внешним дух склоняю.

Больно мне, но это вечно так,

Я — письмен безвестных странный знак,

Вписан — да, но для чего — не знаю.

КРУГОВОРОТ

Нам всем дается день, один, и ночь одна.

Потом проснемся мы, но утро — в Запредельном.

Но в этом дне одном есть осень и весна,

Весь долгий пышный год, с своим узором цельным.

Мы не хотим понять, что наш круговорот

Включает лес, поля, сады, луга и горы,

Что в нем есть вся Земля, бездонность вечных Вод,

И Небеса небес, где пьют бессмертье взоры

Мы не следим за тем, как тайный циферблат

Меняется от двух кружащихся движений

И звук двенадцати, полночный бой расплат,

Есть стон нежданности и вопли угрызений.

И кладбище потом. И маски мертвых лиц.

Не тех, что умерли, а тех, что вот, все живы.

Как не похожи мы на рой отлетных птиц,

Как не похожи мы на золотые нивы!

ДОМОЙ 

Звук осеннего прибоя

Прибой растет,

Гудит, поет,

Прибой живет

Свинцовых вод.

Немолчный гул.

Весь мир уснул

Одни валы

Поют из мглы.

Поют, зовут

На грозный суд

Неспящий ум,

Укорность дум.

Прошло, прошло,

Что так светло

Смеялось нам,

Манило к дням.

Растратив дни,

Задув огни,

Ушли мы прочь

От света в ночь.

И вот прибой

Нам шлет гурьбой

Могильный рой:—

В гроба! Домой!

ЧУДОВИЩЕ С КЛЕЙМОМ

Я опустил свой лот. Мой лот — до дна морей.

Я смерил глубину всех внятных океанов.

Я был во всех домах. Стоял у всех дверей.

Вкусил от меда пчел. Изведал яд обманов.

Мне имя — Легион, средь гениев, чей знак —

Вопрос, всегда вопрос, повсюду вопрошанье.

Я раздвоил весь Мир. Полярность. Свет и Мрак.

Вновь слил я Свет и Тьму. И цельным сделал

                                       Зданье,

Но жить в нем не хочу. Я знаю вес углы.

Святая летопись, но на звериной коже.

Все — безразлично, что, кроты или орлы —

Чудовище с клеймом: Всегда-Одно-и-То-же.

МОЛИТВА ПОСЛЕДНЯЯ

Боже, не дай мне людей разлюбить до конца.

Вот уже сердце, с мучительной болью, слабее, слабее.

Я не о них, о себе умоляю всекрасивого Бога-Творца.

Отвращенье уродует все выраженье лица.

Люцифер светел как Змей, но в остывшем,

                        уставшем, склонившемся Змее.

Червь просыпается. Ненависть, вспыхнув огнем,

Падает — до равнодушья, и стелется скользким

                                              червем.

Страшно мне. Лучше — любить недостойных.

Думать нельзя бесконечно о войнах.

Лучше простить. Позабыть. Отдаваться. Иного

                                    не жаждать венца.

Низким отдать все свое. Но душою быть в помыслах

                                            стройных.

Боже, не дай, о, не дай мне людей разлюбить до конца!

МИРОВЫЕ РОЗЫ

КРИК БЕЛОЛИКОГО

Мне снятся розы красные,

И золотисто-чайные,

И нежно-снежно-белые,

Но радости мне нет.

Сверкания прекрасные,

Цветы необычайные,

Но стонут сны несмелые,

Что страшен черный цвет.

Мой сад — Земля обширная,

И весны в нем повторные,

Сплетенья многозвездные

Меняют свет и тьму.

Но тает сказка пирная,

Встают виденья черные,

И болты мне железные

Велят упасть в тюрьму.

Как цепи снять ужасные?

О, как сломлю те болты я?

О, где вы, братья смелые?

Как снять нам этот гнет?

Сперва царили Красные,