Борис Слуцкий - Стихи (3) Страница 2

Был июль. Войне была - неделя. Что-то вроде: месяц, два... За спиной разборчиво галдели немцы.

Кружилась голова.

Полз, пока рука не отупела. Встал. Пошел в рост. Пули маленькое тело. Мой большой торс.

Пули пели мимо. Не попали. В яму, в ту, что для меня копали, видимо, товарищи упали. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * Воссоздать сумею ли, смогу Образ человека на снегу? Он лежит, обеими руками Провод, два конца его схватив, Собственной судьбой соединив Пустоту, молчание, разрыв, Тишину Между двумя кусками.

Пулемет над головою бьет, Слабый снег под гимнастеркой тает... Только он не встанет, не уйдет, Провода не бросит, не оставит.

Мат старшин идет через него, И телефонистку соблазняют... Больше - ничего. Он лежит. Он ничего не знает.

Знает! Бьет, что колокол, озноб, Судорога мучает и корчит. Снова он застыл, как сноп, как гроб. Встать не хочет.

Дотерпеть бы! Лишь бы долежать!.. Дотерпел! Дождался! Долежался! В роты боевой приказ добрался. Можно умирать - или вставать. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ФУНТ ХЛЕБА Сколько стоит фунт лиха? Столько, сколько фунт хлеба, Если голод бродит тихо Сзади, спереди, справа, слева.

Лихо не разобьешь на граммы Меньше фунта его не бывает. Лезет в окна, давит рамы, Словно речка весной, прибывает.

Ели стебли, грызли корни, Были рады крапиве с калиной. Кони, славные наши кони Нам казались ходячей кониной.

Эти месяцы пораженья, Дни, когда теснили и били, Нам крестьянское уваженье К всякой крошке хлеба привили. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

БАЛЛАДА О ДОГМАТИКЕ - Немецкий пролетарий не должон!Майор Петров, немецким войском битый, ошеломлен, сбит с толку, поражен неправильным развитием событий.

Гоним вдоль родины, как желтый лист, гоним вдоль осени, под пулеметным свистом майор кр 1000 ичал, что рурский металлист не враг, а друг уральским металлистам.

Но рурский пролетарий сало жрал, а также яйки, млеко, масло, и что-то в нем, по-видимому, погасло, он знать не знал про классы и Урал.

- По Ленину не так идти должно!Но войско перед немцем отходило, раскручивалось страшное кино, по Ленину пока не выходило.

По Ленину, по всем его томам, по тридцати томам его собрания. Хоть Ленин - ум и всем пример умам и разобрался в том, что было ранее.

Когда же изменились времена и мы - наперли весело и споро, майор Петров решил: теперь война пойдет по Ленину и по майору.

Все это было в марте, и снежок выдерживал свободно полоз санный. Майор Петров, словно Иван Сусанин, свершил диалектический прыжок.

Он на санях сам-друг легко догнал колонну отступающих баварцев. Он думал объяснить им, дать сигнал, он думал их уговорить сдаваться.

Язык противника не знал совсем майор Петров, хоть много раз пытался. Но слово "класс"- оно понятно всем, и слово "Маркс", и слово "пролетарий".

Когда с него снимали сапоги, не спрашивая соцпроисхождения, когда без спешки и без снисхождения ему прикладом вышибли мозги,

в сознании угаснувшем его, несчастного догматика Петрова, не отразилось ровно ничего. И если бы воскрес он - начал снова. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

`НИЧЕГО!` Небрежение жизнью: молча, без качания прав изо всей умирали мочи, прав кто или не прав, холост кто или многодетен, обеспечен или беден.

Не цеплялись, не приспособлялись, а бестрепетно удалялись и истаивали в голубизне, не настаивая на отсрочке. Это все было близко мне. Я и сам бы при случае.

Строчки из речей не застряло в ушах. Только крики: судьбы не затягивали. Умирали, словно шаг в сторону, в сторонку отшагивали.

Средь талантов народа всего красноречие не фигурировало. Превалировало и лидировало славное словцо: "Ничего!" Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ОБУЧЕНИЕ НОЧЬЮ Учила линия передовая, идеология передовая, а также случай, и судьба, и рок. И жизнь и смерть давали мне урок.

Рубеж для перехода выбираю. В поход антифашиста собираю. Надеюсь, в этот раз антифашист присяге верен и душою - чист.

Надеюсь, что проверены вполне анкета, связи с партией, подпольем, что с ним вдвоем мы дела не подпортим... А впрочем, на войне как на войне

и у меня воображенья хватит представить, как меня он камнем хватит, булыгой громыхнет по голове и бросит остывать в ночной траве.

На этот раз приятна чем-то мне его повадка, твердая, прямая, и то, как он идет, слегка хромая. А впрочем, на войне как на войне.

Я выбираю лучшую дыру в дырявой полужесткой обороне и слово на прощание беру, что встретимся после войны в Берлине.

Ползу назад, а он ползет вперед. Оглядываюсь. Он рукою машет. Прислушиваюсь. Вдруг он что-то скажет. Молчит. И что-то за душу берет.

Мы оба сделаем

все, что должны. до встречи

в шесть часов после войны! Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ДЛИННЫЕ РАЗГОВОРЫ Ночной вагон задымленный, Где спать не удавалось, И год,

войною вздыбленный, И голос: "Эй, товарищ! Хотите покурить? Давайте говорить!" (С большими орденами, С гвардейскими усами.) - Я сам отсюда родом, А вы откуда сами? Я третий год женатый. А дети у вас есть?И капитан усатый Желает рядом сесть. - Усы-то у вас длинные, А лет, наверно, мало.И вот пошли былинные Рассказы и обманы. Мы не корысти ради При случае приврем. Мы просто очень рады Поговорить про фронт. - А что нам врать, товарищ, Зачем нам прибавлять? Что мы на фронте не были, Что раны не болят? Болят они и ноют, Мешают спать и жить. И нынче беспокоят. Давайте говорить.Вагон совсем холодный И век совсем железный, Табачный воздух плотны 1000 й, А говорят - полезный. Мы едем и беседуем Спать не даем соседям. Товарищ мой негордый, Обычный, рядовой. Зато четыре года Служил на передовой. Ни разу он, бедняга, В Москве не побывал, Зато четыре года На фронте воевал. Вот так мы говорили До самого утра, Пока не объявили, Что выходить пора. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * Определю, едва взгляну: Росли и выросли в войну.

А если так, чего с них взять? Конечно, взять с них нечего. Средь грохота войны кузнечного Девичьих криков не слыхать.

Былинки на стальном лугу Растут особенно, по-своему. Я рассказать еще могу, Как походя их топчут воины:

За белой булки полкило, За то, что любит крепко, За просто так, за понесло, Как половодьем щепку.

Я в черные глаза смотрел, И в серые, и в карие, А может, просто руки грел На этой жалкой гари?

Нет, я не грел холодных рук. Они у меня горячие. Я в самом деле верный друг, И этого не прячу я.

Вам, горьким - всем, горючим - всем, Вам, робким, кротким, тихим всем Я друг надолго, насовсем. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

* * * Оказывается, война не завершается победой. В ночах вдовы, солдатки бедной, ночь напролет идет она.

Лишь победитель победил, а овдовевшая вдовеет, и в ночь ее морозно веет одна из тысячи могил.

А побежденный побежден, но отстрадал за пораженья, восстановил он разрушенья, и вновь - непобежденный он.

Теперь ни валко и ни шатко идут вперед его дела. Солдатская вдова, солдатка второго мужа не нашла. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ПЕСНЯ

На перекрестке пел калека.

Д. Самойлов Ползет обрубок по асфальту, какой-то шар, какой-то ком. Поет он чем-то вроде альта, простуженнейшим голоском.

Что он поет, к кому взывает и обращается к кому, покуда улица зевает? Она привыкла ко всему.

- Сам - инвалид. Сам - второй группы. Сам - только год пришел с войны.Но с ним решили слишком грубо, с людьми так делать не должны.

Поет он мысли основные и чувства главные поет, о том, что времена иные, другая эра настает.

Поет калека, что эпоха такая новая пришла, что никому не будет плохо, и не оставят в мире зла,

и обижать не будут снохи, и больше пенсию дадут, и все отрубленные ноги сами собою прирастут. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

РАЗНЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ От имени коронного суда Британского, а может быть, и Шведского, для вынесенья приговора веского допрашивается русская беда.

Рассуживает сытость стародавняя, чьи корни - в толще лет, исконный недоед, который тоже перешел в предание.

Что меряете наш аршин на свой аршин, в метрической системе? А вы бы сами справились бы с теми, из несших свастику бронемашин?

Нет, только клином вышибают клин, а плетью обуха не перешибают. Ведь бабы до сих пор перешивают из тех знамен со свастикой, гардин без свастики, из шинелей.

И до сих пор хмельные инвалиды кричат: - Кто воевал, тому налей! Тот первый должен выпить без обиды. Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.

ПОЛЮС Где сходятся восток и запад, сливаясь в север, там юг везде, куда ни взглянешь, там - полюс. Когда-то - точка приложенья надежд геройских, а ныне - станция на льдине с месткомом, недолгим ожиданьем почты и стенгазетой.