Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Стихотворения. Страница 2

ПЕСНЯ О НЕСООБРАЗНОСТИ

(Перевод И. Озеровой)

Даль бывает под рукой,К близкому — тропа длинна.Принесет любовь покой —Будет неверна.

На отчаянный призывИз глубин бездонных снаОтзовется, охладивСтрасть твою, она.

Плоть и кровь согрела ночь,Днем — невинность холодна.Страсть и радость превозмочь,Чистота должна.

В чем же смысл? Глаза пусты.Призрачно-бледнаТень любви, призыв тщеты —Одинок в день свадьбы ты

И она одна…

БОЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ

(Перевод Ю. Комова)

Любовь, вкушай от яблока, когда возможно,И в одеяньях царских шествуй, чувствуй солнце,Беспечную невинность на небесной тропке,

Хотя услышишь ужас в чьем-то крике,Что носится вокруг во тьме гнетущей,Как ярость дикая иль бессловесность слепого зверя:

Будь добр, не вешай носа, люби любое время года,И пульс плохой ты находи хорошим,Ты этой славы дрожь не презирай.

И наслаждение лови в мгновеньи,Проходи меж мраком, тьмою — в сиянии пространства,Что узко, как могила, хотя совсем не связано с тем миром.

ЧИТАТЕЛЮ, КОТОРЫЙ СТОИТ У МЕНЯ ЗА СПИНОЙ

(Перевод И. Левидовой)

Ты, соглядатай, стоишь за спиною опять,Под руку смотришь, пытаясь слова прочитать,Жарко дышишь в плечо и затылок.И вот я строчу, обрывая теченье слов,Несколько фраз для тебя на полях стихов,Да, для тебя, гость назойливый и постылый!

Все, что только возможно сказать о себе —За и против, — я сам говорю о себе.Что тебе остается, враг мой заклятый?Ко мне, от меня же, самозванным посломЯвляться, и путать, и лезть напролом,Держа наготове курсив и цитаты?

Спесиво и льстиво — все способы тут хороши —Слишком долго играл ты частицу моей души.Судья и патрон мой, еще одну рольку припас ты:Камнем точильным хочешь мне править мозги.Баста! Есть гордость поэта. Рассыпься и сгинь!Прахом ты был и пребудешь. Баста!

ГУБАМИ ТОЛЬКО

(Перевод Л. Володарской)

Вблизи ворот садовых, под лунойИ в облаке медовых ароматов,Изображая верную жену,Она отвергла зов чужого мужа —Губами только, но не сердцем, нет!Не зная, что сказать, она в испугеСолгать решила, будто для детей…«Из-за детей» — она себе шептала.

Но ложь есть ложь. Одна она не ходит.В своей постели ночью, как не раз уж,Жена отвергла венчаного мужа,И вновь не сердцем, а губами только.«Из-за детей», — она себе шептала,Которых и любить-то не любила.

СКАЗАТЬ И УСЛЫХАТЬ В ОТВЕТ…

(Перевод Л. Володарской)

Чего желаю я на сей земле?С тобою быть вдвоем на сей земле.Тебя целую, это чтоб сказать                                      и услыхать в ответ…

Ты больше не дитя, но как дитяПровидишь тайны, хоть ты не дитя.Так постели постель, чтоб я тебе сказал                                      и услыхал в ответ…

Обет мой на твоей руке в кольце златом,Обет твой у меня на шее в цепи золотой,Еще один разок хочу тебе сказать                                      и раз и навсегда узнать ответ.

УМЕРШИХ ВОСКРЕШАТЬ

(Перевод И. Озеровой)

Умерших воскрешатьНе колдовство — искусство.Не каждый мертвый — мертв:Подуй на уголек —Раздуешь жизни пламя.

И оживет забытая беда,И зацветут засохшие надежды.Своим пером его освоив почерк,Естественно, как собственную, ставьЕго автоматическую подпись.

Хромай, холь он хромал,Как клялся он, клянись.Он черное носил — ходя лишь в черном,Подагрой он страдал —Страдай подагрой ты.

Интимные безделицы копи —Перчатку, плащ, перо…Вокруг вещей привычныхПострой привычный домДля страшного жильца.

Ему даруя жизнь, остерегайсяМогильного пристанища его,Чтобы оно теперь не опустело.Завернутый в его истлевший саван,Сам место ты свободное займешь.

ЛАТНИКИ НА ГРАНИЦЕ

(Перевод И. Озеровой)

Готы, гунны, вандалы, исаурианские горцы,Римляне не по рожденью, а по случайности службы,Знаем мы все так мало (больше мы знать не хотим)О Метрополисе странном: о храмах его со свечами,Сенаторах-педерастах, облаченных в белые тоги,Спорах на ипподроме, кончающихся резней,О евнухах в пышных салонах.

Здесь проходит граница, здесь наш бивак и место,Бобы для походной кухни, фураж для наших конейИ тяжесть римских доспехов. Ну, хватит! Лишь тот из нас,Кто в сумасшедшей скачке, достав тетивой до уха,Вбивает тяжелые стрелы в чеканные латы персов,Пронзая насквозь доспехи, успех завершая копьем, —Лишь тот достоин почета, достоин нашей любви.

Меч свой в ножны вложить властно велел ХристосСвятому Петру, когда стража их превзошла числом.Тогда и была дана Святому Петру возможностьСловом поднять толпу, на помощь ее призвать.Петр нарушил обет и от Христа отрекся.У нас за случай такой — забрасывают камнями,А не возводят в сан…

Ни веры, ни истины нет, ни святости в Церкви Петровой,А справедливости нет ни во дворце, ни в суде.Священнику все равно, что мы продолжаем дозоромПосменно стоять на валу. Достаточно нам вместо бога,Чтоб на хоругви дракон от ветра распахивал пасть.Сердце империи — мы, а не этот облупленный город:Гнилому дереву жизнь продлевает только кора.

СЕЛЬСКИЙ ОСОБНЯК

(Перевод И. Озеровой)

Этот дом старинный столь известенЛепкой и великолепьем лестниц,Он высокомерьем шелковицУнижает все дома в округе.

Прежде были у него владельцы:Был отец, наследник-сын и внук.Пережив последнего из рода,Дом теперь в пожизненной аренде.

Не было намека на крушенье —Ни фамильных призраков, ни крыс,И в саду фруктовые деревьяЗеленели стройными рядами.

Спальня с очень низким потолкомВ эти годы не пугала спящих.Новым поколеньям неудобстваПринесли бессонницы удушье.

В чопорной почтенности гостинойСтарые ирландские бокалыБыли вдвое ярче, отражаясьВ навощенной памяти стола.

Временно обоями с цветамиЗдесь хозяйка приручила стены,Но благочестивый реставраторСерые панели обнажил.

Дети старый дом до слез любили,Были многоцветны цветники,Под защитой полога супругиДолгой ночью радовали плоть.

Хлам — на чердаке, в подвале — плесень,Не играют соки в старом дубеПрочных балок: если распилить,Как живое дерево, заплачут.

…Парр почтенный прожил сто пять лет(Королю он так похвастал Карлу),Когда он покаялся публичноВ прелюбодеянии с потомком.

Умер Парр, не умер особняк,И его жильцы переливаютЮность в исторические вены,Но роняет черепицу крыша.

Хоть покинул дом последний в роде,Разрывая давнее заклятье,Ставят к трапезе ему прибор,И постель пустую на ночь греют.

Не вернуть его к беседам празднымНад прудом с рисунком белых лилий,К ритуально-чинному застольюГенеалогических гостей.

Этот дом лишь радостями детстваВзрослого способен заманить,Но и в колыбели, и в могилеОн — приемыш на чужой земле.

Ненависти нет у бунтаря,Радости былые не отверг он,А побег из мест не столь почтенныхНе польстит тщеславию его.

Он в себе несет недуг новейший:Благодарность с примесью досады,Унаследует он древний титул,Ибо некому продолжить род.

ЛЮБОВНИКИ ЗИМОЙ