Вадим Баян - Срубленный поцелуй с губ вселенной Страница 2

Новый уклон Большакова — в сторону мудрости и рассуждений. Это красиво, но опасно. Нужно много силы, чтобы перешагнуть через трясины маразма и не «охрипнуть» от низкой температуры.

Соловьистый Шершеневич неизлечимый лирик. Его лирическая бацилла пролезает в душу и воспаляет читателя. Возле бурных морей Маяковского раскидались его мелкие лужицы, от которых пахло всеми маэстрами, но он не унывал; коробейником счастья шагал от сердца к сердцу и раздавал свои дешевые, но милые, ленты. Рожденный в дворцах футуризма, он просился к престолу Жизни:

Пропустите к престолу шута-поклонника,Сегодня я — гаер, а завтра — святой.Что это время застыло у подоконника?Я его трону за локон седой.

Но времени он не тронул и оно не застывало. Горячей лавой мчалось оно вперед и смывало всякую ложь и пустословие. Теснимый мастодонтами, он оставил «дом отчий» и, прислонившись в кануре имажинизма, скорбно пропел трогательный реквием отходящей сентиментальной эстетике:

Мы — последние в нашей касте,И жить нам недолгий срок.Мы — коробейники счастья,Кустари задушевных строк…

Эта пьеска причисляет его к лику «святых».

Большой и неорганизованный Василий Каменский разбил в куски свои колокола неумелым боем, но все, о чем не дозвенел колоколами, он допел голосом:

Зачнем с низовья хватать царапать!Слепая стерва — не попадайся! Ввва!

С кумачевой душой, с разбойным буем шатается парнем по литературе и заколачивает свои несуразные клинья то направо, то налево. Одевается в малиновую народность, носит противный колпак «звучальности», буянит горлачит, потешается. Ничего целого не дал, но босая Русь долго будет натыкаться в траве на его медные куски и прислушиваться к их звону.

По миру расползаются два слова, приводящие в трепет:

— Владимир Маяковский.

Этот золотой монумент нашего века виден далеко в веках.

Мой крик в граните времени выбитИ будет греметь и гремит,Оттого, что в сердце, выжженном, как Египет,Есть тысяча тысяч пирамид!

Маяковский — это литературная Мекка.

Комментарии излишни.

На мир наваливается еще одно тяжелое имя: Вадим Баян. Жутким месяцем из за позднего горизонта вылез этот великан и «железным хоботом ума» «перещупал все грядущие эпохи»,

Чтоб в рупор вечности заржали все грома.

Огромной рукой выволок за собой караван космистов и бросил их, как дрожжи, в гущу умов, которая уже начинает бродить.

В рецепт космизма вмесил уранизм, хронизм и лиризм и роет новое русло для литературы.

Трудно сказать, во что развернется его концерт «на клавишах веков», но эта «Гималайская громада» ведет жуткое наступление на мир.

Громами затопаю по мостовой тысячелетий,С миром в котомке… — пророк… один…