Эффект Плацебо - Эффект Плацебо Страница 2

Лучшая из книг – всегда портрет,

Полозковой сборники стихов.

Если тачка, то кабриолет.

Берберри – любимый из духов.

Лучшие моменты в телефон:

Города, дороги и семья.

Жалко, что теперь со мной не он…

Жалко, что теперь с ним есть она.

Лучший отдых, все-таки, музло:

Краймбрери, Дакота или Мот.

Если плачу, значит, не везло.

Но есть силы двигаться вперед.

Лучшее, из крепкого – вино.

Лучшая помада – чёрный цвет.

Лучшие прогулки – в одного.

Лучшая профессия – поэт.

Лучшие моменты – не забыть.

Слезы лезут каплями с лица.

Лучшее на свете – это жить.

Лучшее под сердцем до конца.

Октябрьское

Город, пропахший осенью, быстро стынет,

Словно миндальный латте в стакане старбакс.

Распродают, все в клеточку, в магазине,

Завтра затарюсь, может еще осталось.

С чем ассоциирую? Со звуком фортепиано.

Или с оркестром где-то в огромном зале…

С парой горячих, крепких американо,

В баре, где лампа светит, словно фонарик.

С красным беретом, серым пальто и шарфом.

Ну, а перчатки, зонт я всегда теряю.

Хочется в моросящий гулять по паркам,

Долго так, под наушники размышляя.

Осень – моё любимое время года.

С ливнями, первым снегом, ветрами, громом.

Все говорят, на улице непогода,

Ну, а я оживаю в такую, словно.

***

Разреши себе поболеть,

Полежать, посходить с ума.

Тупо в стену весь день смотреть,

Позабыв, что у нас есть слова.

Не читать, не смотреть кино.

А побыть в этом одному.

Принимая своё нутро,

И себя в себе самому.

Разреши себе быть нулем,

В отраженьи кривых зеркал.

Даже всякому королю,

Нужно, чтоб он отдыхал.

Разреши себе быть никем.

Вырубая свой телефон.

Как пластмассовый манекен,

Или маленький эмбрион.

Набери себе с пеной ванн,

Завари себе пряный чай,

Ну, а если ты – кофеман,

То в кофейню за ним сгоняй.

Полюби себя от и до.

С недостатком внутри и вне,

Что скрывает всегда пальто,

Тушь, парфюм и тональный крем.

Разреши себе седня все,

Отложив все свои дела.

Если мало – болей ещё,

Пока силы не набрала.

Уходи в себя с головой,

Для больших потом перемен.

Разреши себе быть собой,

В государстве своих же стен.

***

Давай подробно, если о Москве.

Любимый город просто, потому что.

Я, без него, в такой живу тоске,

Все чаще начиная вслух о прошлом.

А если там, то все так хорошо.

Я моментально с дна стекаю в норму,

И каждый раз хочу туда еще,

Чтоб обрести свою живую форму.

Люблю с утра кататься на метро,

И выйти на тверской или охотке.

И сразу свежий воздух бьет в нутро,

Слезами счастья мажет от подводки.

Потом со школы днем придет малой,

И мы рванем к любимым небоскребам.

Я латте с старбакса всегда беру с собой,

Чтоб не замерзнуть, шляясь по сугробам.

Потом с ребенком двинем до Луны,

Я не могу забыть про свой театр.

Люблю возле него считать дворы,

И пофиг, что неделя до зарплаты.

Потом ответит, наконец-то, Лаз:

–"Давай теперь с тобой на серой ветке".

И до него остался ровно час,

Опять иду с мозгами малолетки.

В Москве всегда особый Новый год.

И лучшие фрагменты – все оттуда

Москва меня всегда ужасно ждёт,

И я её.

До встречи. Скоро буду.

***

Погрузиться на дно печали,

Захлебнуться бутылкой брэнди.

То, какой я была вначале,

Никогда никому не встретить.

Поменялись все микросхемы,

В воспалённом, горячем мозге.

Меня вышибло из системы,

Когда тело познало розги.

Когда душу всю оплевали,

Растоптали, как пачку кэмел.

И все новенькие детали,

В одночасье расплавил демон.

Я пишу о вселенской грусти,

И кажусь вам всем депрессивной.

Но была б я другой, допустим,

Я была бы стала себе противна.

Я люблю свои состояния,

И все угольные полотна,

Из которых я состояла,

Разбираясь в них превосходно.

Да, пускай это бред и сопли,

Что вам пишет девчонка-нытик.

Только, если вас вдруг утопят,

Стану той, кто поможет выйти.

Я служу доброте и боли,

Меня небо благословило…

Я его обожаемый воин,

Из предательски злого мира.

Я учусь мастерству свободы,

Полноты и всего принятия.

Заполняя внутри пустоты,

Надевая на тело платье.

Попроси у меня, что хочешь.

В сердце самое дорогое.

И вот этот уродский почерк,

Чёрным маркёром, на обоях.

Я тебе расскажу, как было,

И что быть таким перестало.

Что все это я заслужила,

А иначе б такой не стала.

Нас таких всего пару тысяч,

На большой и попсовый город.

Тех, кого можно смело высечь,

Для широкого кругозора.

Мне одной из них быть не стыдно,

Зато совесть чиста, кристально.

Бог гордиться мной даже, видно,

И босой отправляет в спальню.

***

Ты хочешь увидеть, что есть у меня внутри?

Узнать, что я прячу важного за толстовкой?..

Не надо, не разувайся, в туфлях иди.

Там стены пробиты, как после бомбардировки.

Без стекол все окна, и ветер с дождем на пол.

И холодно стало так, что ниче не чувствую.

И я к голове приставила б даже ствол,

Но люди так хорошо мне всегда сочувствуют.

Тут ими вокруг истоптано, все в пыли.

Чьи только тут не ходили во мне подошвы.

Какие не жили суки и кобели,

Такое же все тут, как у любой из брошенных.

И нечего больше рушить там, все в труху.

И пламенем догорает фортепиано…

То тихая, то заревана, то психую

И пью уже за день пятый американо.

И дальше ниче не видно же, чернота.

Ни лампочки, ни созвездия, ни просвета.

Сплошная всепоглощающая пустота…

Всю комнату, пожирающая, по предметно.

И нечего больше строить тут, не хочу.

И здание это – не подлежит ремонту.

Я всем им когда-то выдала по ключу,

Теперь у нас с ними разные горизонты.

***

Сколько я заплатила за ремесло?

Чтобы служить Всевышнему через тексты.

Люди, читая, думают, повезло,

И не волнует, что я под кожей треснула.

Что не даются строчки мне из легка,

Нужно пройти все семь оборотов ада.

Сердце отдать мерзавцем и мудакам,

И тогда тексты станут твоей наградой.

Нужно уметь прощаться и хоронить,

К близким ходить по тюрьмам или больницам.

Нужно уметь со всем этим просто жить…

И тогда может будут полны страницы.

Сколько я заплатила за ремесло?

Делая все на совесть с открытым сердцем.

Люди, наверно, думают, мне везло,

Но через ад пройдя, лишь, пишутся тексты.

Бывшему

***

Плакать… по тебе уже не плачу.

Думаю раз в день, секунд по 8.

Ты плохой, самовлюбленный мальчик,

Что меня три раза уже бросил.

Ну ниче, я встала, отряхнулась.

В ссадинах коленки, босы стопы.

Встала и тихонько улыбнулась,

Потому, что на тебя вдруг стало пофиг.

Встала и пошла по жизни дальше,

Вот на днях снялась впервые в фильме…

Кем была не помню даже раньше,

Но зато теперь в кино у Клима.

Я теперь свободна, словно птица,

Знаю, наблюдаешь за полетом.

Лучшее, что могло со мной случиться,

То, что ты теперь меня не трогаешь.

***

Волосы стали длинные, куртка – та же.

Может, пройдёт не мимо и что-то скажет…

Может, меня увидит, без линз, не щурясь,

А я иду и также сам ею любуюсь.

Но она смотрит в сторону, не в глаза мне,

В спину кидая слишком большие камни.

Лучше б испепелила б, что-ль, меня взглядом,

Но мне, наверно, сволочи, так и надо.

Лучше б нам с ней не видеться, не встречаться.

Если решил с другой уже обвенчаться.

Но она не моя уже, и мне страшно,

Что она не коснётся больше моих рубашек.

***

Я скучаю, и это то, что мешает мне дальше жить.

«Я скучаю», и еле слышен в трубке где-то пропавший голос.

Я бы все отдала, прям все, чтоб скорее тебя забыть.

Я бы все отдала, ведь все, чтоб прожить это мне ещё раз.

Я скучаю, и это так подбивает лететь с моста.

Или ванну набрать такую, чтобы легче вскрывались вены.

Я