Россия - Тимур Джафарович Агаев Страница 2

Может когда-нибудь найду

Корону, и халат тот царский.

Иль в лачужке там какой, не знаю, честно…

Как бы любо было, если…

Ишь было как,

Как было – так и скажем;

Не было такого, чтобы

Короля не почитали,

Вождя не боялись,

Пред царем не замирали.

Но мы-то время новое,

И на старом времени учась,

Не подставим головы свои

На тогдашнюю людскую участь.

Что было – было то,

Иль времени нового

Снова пронзал наш уст.

И мы, походкой гордой,

Приход времени будущего гласим.

Как бы любо было, если,

Оставив блага на потом,

Правитель, царь и вождь великий,

Рукою сильною своей,

Вознес народа дом.

Как бы любо было, если,

Страной, пылающей огнем,

Правитель, царь и вождь великий,

Рукою сильною своей,

Культуру поднял бы, что в лике

Его проснулся бы огня противник и воитель.

Как бы любо было, если

Не видывал бы выше чести государь,

Чем народа честь и слава…

Февральская революция

Освободительным маршем прошли

По Царской Руси большевики,

Приставили головы к стенам

Царских блатных офицеров,

А самого царя поставили

Пред могучим народом на одно колено!

Зацокали конские копытца,

И вознеслись крики большевика,

Освободительным маршем идет

Народ, за друг друга горою стоя.

И лишь слышится крик,

И доносится слово:

«Революция!»,

Стерты о землю подковы.

Освободительным маршем прошли

По Царской Руси большевики!

Ты здравствуй царь!

Не ждал нас, молодой?

Но теперь послушай повнимательней,

«Друг» мой,

Слышишь голодный вой?

А кто в вое здесь главный король?

Ты царь, лучше уходи,

Нам ты место уступи,

Создадут и без тебя

Сытый край, народов рай,

И назовут – СССР!

Великая Отечественная Война

Германия та, горда и сильна,

Решилась сил собрать в войска,

И на Союз Советский нападая,

Думала, что флаг победный

На сей-то раз станет держать она.

И тут нагрянула война,

Великая Отечественная,

И тут нагрянули войска

Прямо на СССР.

На своем пути ей,

Не жалко было ни женщин, ни детей,

И строились все ГУЛАГи да тюрьмы,

А честь, вместе с человечным нравом,

Все сильнее окутывались жутким,

Кровавым облаком, туманом.

Фашист все шел, да и мечтая,

Песни пел, бокал опустошая,

Вновь и вновь тот говорил —

Вот скоро и ее захватим мы!

Только поздно слишком понял он,

Что землю чужую сжигая,

Обрекал себя потом

На виселицу с краю.

Только поздно слишком понял он,

Что дух советский, овладевая,

Творит немыслимое, и

В поля сожженные бросая,

Молит – дальше ты иди!

И снова марш, и снова то ружье,

Теперь, мать-родина, иду в Европу я еще,

Воин армии страны своей великой,

Спасая тех людей от тирании лихой.

Ты, тиран, поплатишься ведь скоро,

За все те мученья, и людей невзгоды,

За то ,что так нагло отобрал

Мирное небо, счастье и опору.

Но лишь за одно можно поблагодарить,

Что знаем мы теперь, война —

Бессмысленная чушь, и враг людей всегда,

И есть теперь нам то,

Чего лучше не забыть уж никогда…

История

Да, не ангелы, но все же,

Сделанного уже не обратить.

Делали грех и невзгоды,

Можете за это пить.

Наша история скверна,

Ужасна, страшна и ужасна.

Ставили головы своих

К стенам напрасно.

Добрых, честных, искренних,

К сожалению чувство власти убивает.

А если ты не из таких, то и тебя убьют,

Просто не с такой спешкой.

Все же бывает…

Да, не ангелы, но все же,

Сделанного уже не обратить.

Делали грех и невзгоды,

Можете за это пить.

Страшно. Страшно жить, когда знаешь,

Что в любую секунду все может измениться,

Что в любую секунду ты можешь стать врагом,

Хоть твое сердце давно пленено и чисто,

Про тебя могут сказать какую небылицу.

Страшно. Страшно жить, когда знаешь,

Что писатель этой истории страшной – садист,

И не жалует ни народы, ни честь, ни отвагу,

Ставит к стене еще одну бедолагу.

Все не начнется с новой строчки, если люди

Не осознают наконец-то когда-то

Что они свободны могут быть лишь тогда,

Когда забудут, что такое война.

Здравия желаю!

Самая страшная тайна,

Самый страшный секрет командира о том,

Чтобы никогда, и ни при каких обстоятельствах,

Не услышал он снова из людских уст об одном:

«Здравия желаю, товарищ командир!»,

И потом

Не ушел бы солдат далеко и навеки,

Снова и снова, день за днем…

Ради чего идут солдаты

В поле, море воевать?

Да чтобы были дети рады,

И семья была жива.

Да, будут горевать, конечно,

Ведь война – страх всех ужасов земных,

Но если не пойдут солдаты,

Горя будет больше их.

Издали снова слышен лай собачий,

И снова рядом бродит гул, и снова

Дверь звенит беспрерывным стуком чьим,

И снова будет диалог наш долгий.

– Здравствуй солдат! Жить будешь,

Не помрешь?

Здоров же, да? Ну так иди.

Иди скорей вперед!

Кто виноват? Проклятье иль судьба?

И почему тот вой все не умолкает?

Явно то, что гудит там, с коридора,

И стук, и гул, и звон, и скрип,

И даже лай – лишь человеческие мольбы.

Марш

Марш муравьиный,

Сильный, бойкий,

И лишь иней

Туманит глаза.

Вдруг, из ниоткуда,

Образовалась нога.

Нога человеческая

Топчет луга.

И тут же гордый

Марш муравьев

Оборвало пение

Соловьев.

И побежали кто куда

Муравьи, и бегала

Туда-сюда нога,

И ели муравьев соловьи,

И не оставили от марша следа.

Непростая любовь

Когда душа в теле затеяла вальс,

Когда замирает в жилах кровь,

Когда вновь сердце беспрерывно стучит,

Когда кто-то ласково снова говорит…

И почему уплывают,

Все мечты умирают,

Время ползет, остается

Лишь память, ты и она,

Пусть и не вечно рождаются,

Все-таки те же самые лица

Мы видим все день за днем.

Грустная улыбка, грустная улыбка,

Почему подходишь ты мне?

Грустная улыбка, грустная улыбка,

Помоги горечь скрыть себе…

Я понимаю, что это всего лишь кино,

И даже красками оно не наделено,

Но почему я люблю его смотреть,

И, будто новогодний фильм,

Я постоянно смотрю его

Снова и снова, ведь…

Грустная улыбка, грустная улыбка,

Почему подходишь ты мне?

Грустная улыбка, грустная улыбка,

Помоги горечь скрыть себе…

И снова, и снова

С тобой сидим мы

На грязном балконе,

И опять болтовня ни о чем.

Хватит, я уже не твой,

Перестань уже давить на сердце,

Убери бутыль с отравленной водой,

И уйди.

Прости, но я уже другой.

Грустная улыбка, грустная улыбка,

Почему подходишь ты мне?

Грустная улыбка, грустная улыбка,

Помоги горечь скрыть себе…

Феодалы и рабы

Феодалы и рабы —

Было дело, были люди,

Одни ловили в плен других,

Кормили черствым хлебом их…

Феодалы, на тронах золотых,

На головах трупов оголенных,

Шутов гоняли, что пели песни,

Для господин своих.

Шуты, рабы, все остальные,

Трудились на потеху им,

И умирали в одночастье,

Давая лопаты рабам новым.

И что, так продолжалось

До тех пор, пока не сделал

Раб с шутом шутейский спор —

Кто больше ума наберет.

И поумнели в раз рабы,

Вилы взяли, и

Господ своих с земель их

Быстренько прогнали.

Теперь земля бывшим рабам принадлежит,

Живут там те, и снова за работу,

Но теперь знать будут те, что

Лучше уж мелкие заботы,

Чем в рабстве быть у феодала злого.

Мир и как он появился

Тихо было и спокойно долго,

Темным светом озарялась пустота,

И лишь звук пустоты в ушах звенел там бойко,

И точка мелкая, яйцо, среди них была.

Устроили молекулы танец вдруг,

И разбежались кто куда,

Иногда стукались те лбами,

Ну и что? Мы дальше в пляс!

И постепенно собирались,

Молекулы в большие стаи,

И теперь по вселенной летают планеты,

И солнце, и звезды, и небо.

И средь всех тех планет

Была Земля. Особенной была она —

На той бегали странные человечки,

И строили свои дома.

Вот так, возможно, зародился мир,

И было то давным-давно,

И может, каким бы не было оно,

Этот стишок будет просто нелепым.

Самая большая утопия

Самая большая утопия то,

Когда ты не сидишь кошмаров более,

Когда счастливо мечтаешь о том,

Что будет завтра вечером.

Самая большая утопия то,

Когда ты ничего не делая,

Думаешь, авось все прокатит,

И все катит, катит и катит.

Самая большая утопия то,

Когда мечтая о любви,

Ты завтра просыпаешься с нею

В обнимку, целуя румяные щеки.

Самая большая утопия то,

Когда в стране мир