Михаил Лермонтов - Том 2. Стихотворения 1832-1841 Страница 20

«Когда надежде недоступный…»*

Когда надежде недоступный,Не смея плакать и любить,Пороки юности преступнойЯ мнил страданьем искупить;Когда былое ежечасноОчам являлося моимИ всё, что свято и прекрасно,Отозвалося мне чужим;Тогда молитвой безрассуднойЯ долго богу докучалИ вдруг услышал голос чудный.«Чего ты просишь?» он вещал;«Ты жить устал? — но я ль виновен;Смири страстей своих порыв;Будь как другие хладнокровен,Будь как другие терпелив.Твое блаженство было ложно;Ужель мечты тебе так жаль?Глупец! где посох твой дорожный?Возьми его, пускайся в даль;Пойдешь ли ты через пустынюИль город пышный и большой,Не обожай ничью святыню,Нигде приют себе не строй».

«Ах! ныне я не тот совсем…»*

Ах! ныне я не тот совсем,Меня друзья бы не узнали,И на челе тогда моемВласы седые не блистали.Я был еще совсем не стар;А иссушил мне сердце жарСтрастей, явилися морщиныИ ненавистные седины,Но и теперь преклонных летЯ презираю тяготенье.Я знал еще души волненье —Любви минувшей грозный след.Но говорю: краса Терезы…Теперь среди полночной грезыМне кажется: идет онаМежду каштанов и черешен…Катится по небу луна…Как я доволен и утешен!Я вижу кудри… взор живойГорячей влагою оделся…Как жемчуг перси белизной.Так живо образ дорогойВ уме моем напечатлелся!Стан невысокий помню яИ азиатские движенья,Уста пурпурные ея,Стыда румянец и смятенье…Но полно! полно! я любил,

Я чувств своих не изменил!..· · ·Любовь, сокрывшись в сердце диком,В одних лишь крайностях горитИ вечно (тщетно рок свирепыйВосстал) меня не охладит,И тень минувшего бежитПоныне всюду за Мазепой…· · ·

«Он был в краю святом…»*

Он был в краю святом,На холмах Палестины.Стальной его шеломИссекли сарацины.

Понес он в край святойЦветущие ланиты;Вернулся он домойПлешивый и избитый.

Неверных он громилОбеими руками —Ни жен их не щадил,Ни малых с стариками.

Встречаясь с ним подчас,Смущалися красотки;Он п…. их не раз,Перебирая четки.

Вернулся он в свой домБез славы и без злата;Глядит — детей содом,Жена его брюхата.

Пришибло старика…

«Никто моим словам не внемлет… я один…»*

Никто моим словам не внемлет… я один.День гаснет… красными рисуясь полосами,На запад уклонились тучи, и каминТрещит передо мной. — Я полон весь мечтами,О будущем… и дни мои толпойОднообразною проходят предо мной,И тщетно я ищу смущенными очамиМеж них хоть день один, отмеченный судьбой!

«Мое грядущее в тумане…»*

Мое грядущее в туманеБыло<е> полно мук и зла…Зачем не позже иль не ранеМеня природа создала?

К чему творец меня готовил,Зачем так грозно прекословилНадеждам юности моей?..Добра и зла он дал мне чашу,Сказав: я жизнь твою украшуТы будешь славен меж людей!..

И я словам его поверил,И полный волею страстейЯ будущность свою измерилОбширностью души своей;С святыней зло во мне боролось,Я удушил святыни голос,Из сердца слезы выжал я;Как юный плод, лишенный сока,Оно увяло в бурях рокаПод знойным солнцем бытия.

Тогда для поприща готовыйЯ дерзко вник в сердца людейСквозь непонятные покровыПриличий светских и страстей.

«Это случилось в последние годы могучего Рима…»*

Это случилось в последние годы могучего Рима,Царствовал грозный Тиверий и гнал христиан беспощадно;Но ежедневно на месте отрубленных ветвей, у древаЦеркви христовой юные вновь зеленели побеги.В тайной пещере, над Тибром ревущим, скрывался в то времяПраведный старец, в посте и молитве свой век доживая;Бог его в людях своей благодатью прославил.Чудный он дар получил: исцелять от недугов телесныхИ от страданий душевных. Рано утром, однажды,Горько рыдая, приходит к нему старуха простогоЗвания, — с нею и муж ее, грусти безмолвной исполнен,Просит она воскресить ее дочь, внезапно во цветеДевственной жизни умершую… — «Вот уж два дня и две ночи, —Так она говорила, — мы наших богов неотступноМолим во храмах и жжем ароматы на мраморе хладном,Золото сыплем жрецам их и плачем, — но всё бесполезно!Если бы знал ты Виргинию нашу, то жалость стеснила бСердце твое, равнодушное к прелестям мира! Как частоДряхлые старцы, любуясь на белые плечи, волнистые кудри,На темные очи ее, молодели; и юноши страстнымВзором ее провожали, когда, напевая простуюПесню, амфору держа над главой осторожно, тропинкойК Тибру спускалась она за водою… иль в пляске,Перед домашним порогом, подруг побеждала искусством,Звонким, ребяческим смехом родительский слух утешая…Только в последнее время приметно она изменилась;Игры наскучили ей, и взор отуманился думой;Из дому стала она уходить до зари, возвращаясьВечером темным, и ночи без сна проводила… При светеПоздней лампады я видела раз, как она, на коленах,Тихо, усердно и долго молилась, — кому? — неизвестно!Созвали мы стариков и родных для совета; решили…»· · ·

«Тебе, Кавказ, суровый царь земли…», I*

Тебе, Кавказ, суровый царь земли,Я посвящаю снова стих небрежный.Как сына ты его благословиИ осени вершиной белоснежной;От юных лет к тебе мечты моиПрикованы судьбою неизбежной,На севере — в стране тебе чужойЯ сердцем твой — всегда и всюду твой.

Еще ребенком, робкими шагамиВзбирался я на гордые скалы,Увитые туманными чалмами,Как головы поклонников аллы̀.Там ветер машет вольными крылами,Там ночевать слетаются орлы,Я в гости к ним летал мечтой послушнойИ сердцем был — товарищ их воздушный.

С тех пор прошло тяжелых много лет,И вновь меня меж скал своих ты встретил.Как некогда ребенку, твой приветИзгнаннику был радостен и светел.Он пролил в грудь мою забвенье бед,И дружно я на дружний зов ответил;И ныне здесь, в полуночном краю,Всё о тебе мечтаю и пою.

«Тебе, Кавказ, суровый царь земли…», II*

Тебе, Кавказ, суровый царь земли,Я снова посвящаю стих небрежный.Как сына ты его благословиИ осени вершиной белоснежной.Еще ребенком, чуждый и любвиИ дум честолюбивых, я беспечноБродил в твоих ущельях, грозный, вечный,Угрюмый великан, меня носилТы бережно, как пе́стун, юных силХранитель верный — [и мечтоюЯ страстно обнимал тебя порою].

И мысль моя, свободна и легка,Бродила по утесам, где, блистаяЛучом зари, сбирались облака,Туманные вершины омрачая,Косматые, как перья шишака;А вдалеке, как вечные ступениС земли на небо, в край моих видений,Зубчатою тянулись полосой,Таинственней, синей одна другой,Всё горы, чуть приметные для глаза,Сыны и братья грозного Кавказа.

«Не плачь, не плачь, мое дитя…»*

Не плачь, не плачь, мое дитя,Не стоит он безумной муки.Верь, он ласкал тебя шутя,Верь, он любил тебя от скуки!И мало ль в Грузии у насПрекрасных юношей найдется?Быстрей огонь их черных глаз,И черный ус их лучше вьется!

Из дальней, чуждой стороныОн к нам заброшен был судьбою;Он ищет славы и войны, —И что́ ж он мог найти с тобою?Тебя он золотом дарил,Клялся, что вечно не изменит,Он ласки дорого ценил —Но слез твоих он не оценит!

«Quand je te vois sourire…»*