Юрий Терапиано - Собрание стихотворений Страница 20

4. «Но падают золотые…»

Но падают золотыеОттуда, с неба, лучи.Шумят, как прежде, в РоссииИсточники и ключи.

И снег в октябре ложитсяНа взрыхленный чернозем,И зверь полевой и птицаНе ведают ни о чем.

Не знают, теперь какиеОхотники ходят им вслед,Не знают о том, что — Россия —Имени больше нет.

Над рельсами и поездами,Над трактом и полотном,Над тракторами, бороздами,Над телегой, крытой рядном,

Все та же сегодня клубитсяДовоенная летняя пыль.Степь таврическая. Жнец и жница.Пролетающий автомобиль,

Где с портфелями на коленях,Партработник в дорожных очкахМчит начальством… И ветер на Сене,Дождь на улицах, на площадях,

Где, чуть свет, что ни день, в непогодуЖизнь я рву по часам, по гудкам —Проклинаю мою свободу,Ничему не кланяюсь там.

Не молюсь, не верю, не вижуВ темном будущем — и потомуТак люблю я, так ненавижуИ так страшно — близок всему.

«Сияющий огнями над Невой…»

Опасаясь беспорядков, Николай I велел

срочно перевезти тело Пушкина в Тригорское.

В спешке взяли слишком большой гроб,

и всю дорогу тело колотилось о стенки гроба.

Сияющий огнями над Невой,Смятенный город — ропот, плач, волненье.Двух черных троек топот роковой —О, эти дни, которым нет забвенья!

Фельдъегерь бешено кричит во тьмуРугательства — усталость, холод, злоба,А он в гробу колотится: емуПо росту не успели сделать гроба…

И этот стук, России смертный грех,На нас — на «будущих и бывших» — всех.

Командарм

Командарм под стражей, под замком.Часовые МВД кругом.

Завтра рано утром повезутКомандарма красного на суд.

— Ты предатель родины и вор,С заграницей вел ты разговор,

Ты с собакой-Троцким яму рыл,С мертвым Каменевым ворожил!

И увидел командарм — в дыму, в огне —Как он лихо мчался на коне,

Как он перед строем гарцевал,Шашкою отмахивал сигнал.

— Помнишь, помнишь синий поезд твой,Ярко-красный флаг над головой?

Как равнялся конный строй, пыля,Как гудела, как тряслась земля,

Как сплеча рубил ты, разъярясь,Как поляков втаптывал ты в грязь,

Как для белых наряжали взводВывести их начисто в расход?..

— Упадешь ты так же, руки врозь, —С головой простреленной насквозь!

Воскресный день

I. «Воскресный день, сырой и душный…»

Воскресный день, сырой и душный.Что делать мне? Везде тоска,Свинцово-серый свод воздушный,Деревья, люди, облака.

Весь мир, как будто поневоле,Томится в скучном полусне.Поехать в лес? Поехать в поле?Теперь все безразлично мне.

II. «Еще недавно так шумели…»

Еще недавно так шумелиВитии наши обо всем,Еще недавно «к светлой цели»Казалось нам, что мы идем,

Что мы «горим», что вправду «пишем»,Что «дело нас в России ждет»,Что «воздухом мы вольным дышим»,Что мы «в послании» — и вот

Лишь скудное чужое небо,Чужая чахлая траваИ, словно камень вместо хлеба,Слова, газетные слова.

III. «Я верил в тайное сближенье…»

Я верил в тайное сближеньеСердец, испытанных в беде,Я думал — горнее служеньеДано изгнаннику везде.

Но верность, высшая свобода,Изменой верных смущена.— Бессонной ночью, до восхода…Паденье до конца, до дна.

— Лишь пена, что в песке прибрежномКипит, несомая волной,Лишь горы, что виденьем снежнымВдали стоят передо мной…

IV. «Без “возвышающих обманов”…»

Без «возвышающих обманов»,Гостями странными везде,Чужие средь различных становИ нелюбимые нигде

Вы, обреченные судьбою,Друзья, хранители огня,Друзья, гонимые со мноюВраги сегодняшнего дня.

V. «Куда нам, с нашей нищетою…»

Куда нам, с нашей нищетою,В сегодняшний стучаться день?Над стадом вещей чернотоюОрлиная несется тень.

Война… Гражданское волненье…— Но прочь! Вдоль темных береговЛюблю воды глухое пенье,Сиянье горных ледников.

Тропой кремнистой над обрывомИду один. Навстречу мнеНеумолкаемым приливомНесутся тучи в вышине.

«Чугун, гранит. Реки глухие воды…»

Чугун, гранит. Реки глухие воды.Конец столетья — гордый пустоцвет,Шум сборищ, воздух споров и свободы,Закат, еще похожий на рассвет,

Садов Семирамиды увяданье…Осенний дождь, туман и мокрый снег,Тоска, безвыходность и состраданье —Серебряный, но все ж великий, век!

Мы научились принимать без позыИ свет и мрак. Увы! узнали мыАрктические белые морозы,Смертельные объятия Москвы.

Но здесь цветут блаженною весноюКаштаны вдоль бульваров, и закатНад городской разрушенной стеноюПрекраснее былого во сто крат.

Вслед обреченной гибели ЕвропеЗаря встает и утро свежесть льет,И не умея думать о потопе,Офелия безумная поет,

Бредет, с полузакрытыми глазами,Над омутом. И на его краю,С отчаяньем, восторгом и слезамиЯ гибель и Офелию пою.

Стихи о границе

1. «Бьется челнок одинокий…»

Бьется челнок одинокийВремени в ткацком станке,Ветер шумит на востоке,Тучи идут налегке.

И в облаках, искушаяСмелостью гибельный рок,Ласточек легкая стаяИщет пути на восток.

Смотрит в пространство пустое:Неодолимо оно…Сердце мое ледяное,Бедное светом окно!

2. «Хмуро надвинув наличник…»

Хмуро надвинув наличникПуть часовой сторожит.Мимо столбов пограничныхЗаяц не пробежит.

Зверю и человеку:— «Стой!» — сиянье штыка.Ветер сухой через рекуНизко несет облака.

В снежную русскую вьюгу,В зимнюю трудную мглу,Брату родному, другу:— «Стой! Пропустить не могу!».

3. «Ветром холодным, снежным…»

Ветром холодным, снежным…— Бьется шинель на ветру…Снегом пушистым, нежным…— Ближе к огню, к костру…

И над полями пустыми,Громче, все громче, ясней,Слышится чудное имяБудущей славы твоей.

4. «Россия! С тоской невозможной…»

Россия! С тоской невозможнойЯ новую вижу звезду —Меч гибели, вложенный в ножны,Погасшую в братьях вражду.

Люблю тебя, проклинаю,Ищу, теряю в тоске,И снова тебя заклинаюНа дивном твоем языке.

Из военного цикла