Из глубины - Игнатий Александрович Белозерцев Страница 20

В воскресенье для разминки

Я пошёл гулять в Кузьминки.

Доложу вам без заминки,

Там чудесные картинки,

Там осенние новинки,

В золотых коврах тропинки.

Утопают в них ботинки.

Кумачом горят рябинки,

Дуб желтеет и осинки.

В хвойной чаще – паутинки,

На пруду – утят пушинки,

Небо ясно – ни дождинки.

Грусть приятна – ни слезинки.

Бабье лето, парк Кузьминки.

Вечер на Москве реке

Московский вечер – вдохновенный ткач.

Основой для картины – август синий.

Попробуй от восторга не заплачь

В плену алмазных россыпей и линий.

Струит река живое полотно,

Горят и вьются золотые нити.

В узоре тонком каждое окно,

И фонари, и звёзды – посмотрите!

Дорожку в небо выткала Луна.

Бегу по ней навстречу детской сказке.

И снова жизнь гармонии полна,

И в сердце через край любви и ласки.

Женский день

Мороз крепчал в начале марта.

Да только нас не проведёшь —

Зимы и этой бита карта!

Об этом в садике галдёж

Ведут синицы с воробьями.

К обеду редкая капель,

Как слёзы старой белой дамы,

Стекает с крыши. Верь не верь,

Весна пришла, грядёт и лето.

Всему начало – Женский день!

И песня лучшая не спета,

И пить не лень, и петь не лень!

Душа вылазит из берлоги.

Так будет вечно, вновь и вновь.

Да сгинут старые тревоги!

Да будет новая любовь!

Когда Москва под бой своих курантов…

Когда Москва под бой своих курантов

Восторженно встречала новый век

И про уход убогого «гаранта»

Узнал с надеждой русский человек,

Когда весь мир мифическим драконом

Из шкуры старой с воплем выползал

И небосвод то красным, то зелёным,

То радугою сочной полыхал,

Герой Чечни – армейский мой товарищ —

Огням и взрывам праздничным не рад.

– Тут не хватает танков и пожарищ, —

Сказал угрюмо, как-то невпопад.

Ё-моё!

Отстеснялся я своё,

Отбоялся я своё.

Вот теперь пишу стихи,

Молча слушаю «Хи-хи!».

Слыша «пение» моё,

Бабы судят: «Ё-моё!

Хороши его стихи.

Не моги сказать «Хи-хи!»

Но поэту, ё-моё,

Скажем мнение своё —

Нам любовной чепухи

Больше надобно в стихи.

Понимаешь, ё-моё,

Мы же всё-таки бабьё,

Нам любовные стихи,

Как французские духи.

Возбуждать нас, ё-моё,

Должно пение твоё».

Голограмма

Стандартный лист весь в кляксах, в дугах

Испорчен, в дело не годится,

Но с удовольствием подруга

В него, как в зеркало, глядится.

Твердит, что в кляксах, в многоточье

Того негодного листа

Увидит каждый, кто захочет,

Изображение креста.

– Он в круглой нише, весь воздушный.

Пришельца из далеких мест

Увидит ученик послушный —

Чудесный крест, ажурный крест.

Гляжу на лист – нельзя прилежней,

Но вижу то же, что и прежде.

Лишь только кляксы, дуги, точки

На грязном маленьком листочке…

Иль я больной, иль у подруги

Не так поставлены глаза?

Мои болят, мои в испуге,

В моих отчаянья слеза.

Она свихнулась, не иначе,

Кричит: «Попристальней гляди,

Лист ближе, дальше отведи.

Не видишь? Ненормальный значит!

Вглядись, вот здесь, он есть! Он есть!

Чудесный крест, ажурный крест,

Весь в утонченных изразцах

И с «пауками» на концах».

Таращусь, не хочу обидеть…

И вдруг… Вот это чудеса!

Листок, как будто небеса,

Разверзся! Это нужно видеть.

Ажурный крест, раздвинув лист,

Как люстра в воздухе повис.

Весь в утонченных изразцах

И с «пауками» на концах.

Прекрасен он! А были точки

На грязном, маленьком листочке.

Мне объяснили, что компьютер

Те кляксы, точки наносил.

Не зря я нос с прицелом путал,

Не зря глаза свои косил.

Я позавидовал машине

И вот теперь стихи пишу.

Я буквы, точки, запятые

В своем блокноте вывожу.

На грязь, читатель, не сердись,

Рискни, попристальней вглядись…

Спасибо, Лена! Ай да Лена!

Я убедился, есть он, есть!

Чудесный крест, нездешний крест!

Как-то предстоит умереть?

Как-то предстоит умереть?

Явиться ли женщина-смерть

Страшной бабкой с острой косой

Или юной девой босой?

И отправится душа на тот свет.

И не будет там ни горя, ни бед.

А всего скорее – не так,

Кто поверит в эти сказки, чудак!

Вот устал, и сердце выключит свет.

Ничего такого тут нет.

Превратятся в пыль и мозг, и скелет.

Ничего тут необычного нет.

И не будешь ты нигде никогда!

Пусть подольше длится дней череда!

Еще играю в эти игры

Еще играю в эти игры,

Свой воз безропотно везу,

И мне финансовые тигры

Дают на хлеб и колбасу.

Еще горбачусь за десятку,

Пашу, забыв покой и сон.

За четвертак спляшу вприсядку

И пуп сорву за миллион.

Иду витрин роскошных мимо,

Рука сжимается в кулак.

А на душе, как в древнем Риме,

Хрипит затравлено Спартак.

Что делать бедному Ивану?

Сбежать в тайгу, в туман, в разврат.

Иль, может, я себе достану

На всякий случай автомат…

Ведь зубы скалят злые тигры,

И раздевают подлецы,

Пока играю в эти игры,

С концами сходятся концы.

У нулевого километра

Автомобильное кольцо

Как ров у замка, как траншея.

Москва похожа на яйцо

С иглой Бессмертного Кощея.

Не Кремль по центру, не собор —

По центру доллар, он – диктатор…

Москва похожа на прибор,

Она гудит, как трансформатор.

И не дороги – провода.

А может хуже – метастазы.

Повсюду тянется беда,

Ползёт зелёная зараза.

Москва – ловушка для сердец.

Попасть сюда, что кануть в Лету.

Нет, не начало, а конец —

У нулевого километра.

8 марта

Весны приближенье в Москве угадай-ка!

Этаж небоскрёба не лес, не лужайка.

Но точная есть у нас марта примета —

Цветущая Нина, нарядная Света.

Фаины, Марины, Ирины, Наташи —

Мимозы, фиалки, подснежники наши,

Танюши, Любаши, Надюши, Катюши —

Сирени, черёмухи, яблони, груши!

Ликуйте, сияйте, нас, грешных, любите,

Целуйте, ласкайте, сердца наши жгите,

О принцах мечтайте, как феи, порхайте,

Тревоги не знайте, заботы не знайте,

Печали забудьте, шампанское пейте,

Весеннюю радость в сердца наши лейте!

Мы любим, мы ваши, сдаёмся, владейте!

Запросите меня

Считают проценты машинки,

И звезды, и трассы ракет.

Но нет в их «глазах» ни слезинки,

Ни горя, ни радости нет.

Мой мозг – совершенный компьютер,

Он может любить