Игорь Губерман - Я раб у собственной свободы… (сборник) Страница 22

что крутость резких перемен

родит мерзавцев небывалых.

Анакреон не знал сомнений,

пробормотав на склоне лет:

«Какой ни будь мудрец и гений,

а тоже ходишь в туалет».

Весь век нам в это слабо верится,

но Гераклит сказал однажды,

что глупо смертному надеяться

одну бутылку выпить дважды.

Клуб мудрозвонов

Мудрец Зоил назло годам

добро и грех легко мешал:

искал повсюду падших дам

и их посильно утешал.

В любой душе, учил Зенон,

большая сила есть телесная:

зайдя однажды в Парфенон,

он пукнул так, что крыша треснула.

Кошмарно жил мудрец Полибий

на фоне прочих мудрецов:

его жена, подобно рыбе,

несла икру от всех самцов.

Про всех филологов совместно

Катулл язвительно изрек:

им только мертвых интересно

вдоль изучить и поперек.

Любил сказать поэт Овидий,

делясь умом с любым желающим:

когда ты сам не в лучшем виде —

не прискребайся к окружающим.

Он был мудрец, еврей Шамай,

и мастер в тонкостях копаться,

он говорил: наступит май,

и все потянутся ебаться.

Мудрейший цадик Элиягу

любил на рюмку приглашение

и чтил божественной ту влагу,

в которой скрыто утешение.

Была Елена не блудница,

а за свои права борец,

с ней тесной близостью гордиться

любой афинский мог мудрец.

Поэт-философ Гесиод

жил безалаберно и шумно,

был в частной жизни идиот,

а сочинял на редкость умно.

Жил одиноко Поликрат,

он был уродлив, искалечен,

но свой любовный аппарат

на всякий случай мыл под вечер.

Слова Гилеля разум точат,

они с души сдирают путы:

«Еврей, который выпить хочет,

не должен медлить ни минуты».

Слова Лукиана едва ли

студентам диктуют в тетради:

«Увы, но сегодня морали

нас учат отпетые бляди».

Учитель логики Лисипп

не знал, куда себя девать:

от пьянства бедный так осип,

что перестал преподавать.

Один поверхностный мыслитель

мудрей и глубже стать решил,

укрылся в тайную обитель,

и там беднягу съели вши.

В родной деревне Гидеон

был нелюбим весьма нешуточно:

он изобрел аккордеон

и упражнялся круглосуточно.

Так часто в Греции случалось,

а началось – на Эмпедокле:

ему Горгона повстречалась,

и вмиг его штаны подмокли.

Сказал философ Гермоген

для всех веков литую фразу:

«Когда в роду хороший ген,

по детям это видно сразу».

Печально мудрый Иегуда

писал ночами при луне:

«Когда жена твоя – паскуда,

то детям нужен ты вдвойне».

Наставник юных Апелес

учил детишек верить в чудо:

решив летать, на пальму влез

и насмерть ебнулся оттуда.

Большой философ Парменид

безвестен был и огорчался,

но стал немедля знаменит,

как на чужой жене скончался.

Сказал философ Йоханан

ученикам однажды днем:

«Купил себе вчера диван

и глубже думать стал на нем».

Уставши жить, Алкивиад

письмо «Прощай!» послал подруге,

потом к вину подсыпал яд

и чашу эту дал супруге.

У Лао Цзы была идея,

в чем корень бедствий всех веков:

«У мудреца и у злодея —

равно число учеников».

Бесстрашный Гелиогабал

великий был завоеватель,

но столько дев переебал,

что славен кличкой – Покрыватель.

Сошел с ума учитель Фидий:

орал с утра, что он – химера,

а днем, шепча, что он – Овидий,

читал отрывки из Гомера.

Легко пророчествовал Ездра

и понимался без труда,

он говорил: «Поглотит бездна

того, кто свалится туда».

Все в Риме знали имя Секста,

слыл этот нищий мудрецом

и знатоком загадок секса,

поскольку был с одним яйцом.

В любом случающемся месте

пророк Иона целый день

вещал толпе, что кроме чести

все остальное – хуетень.

Был рабби Зуся знаменит,

но жил, не слазя с чердака,

он говорил: «Меня тошнит,

когда я вижу мудака».

Бродячий цадик Соломон

беспечный дух ценил в еврее:

«Да, остолоп и охламон,

а хитрожопых он мудрее».

Всех наставлял мудрец Рамбам,

что жить обдуманно – удобней:

«Узнавши волка по зубам,

не убеждайся в том подробней».

О людях Абарбанель

судил тепло и беспечально:

«Все те, кто вышел на панель,

там оказались не случайно».

Был толкователь мудрый Раши

и знал, какой надел хомут,

он говорил: «Не евши каши —

откуда силы на Талмуд?»

Рав Нахман даже в недозрелости

нашел источник утешения:

«Имей мы больше сил и смелости,

крупней бы стали прегрешения».

Учитель танцев Архилох

во всех досадах и обидах

утешить мог: «На каждый вдох,

пока ты жив, найдется выдох».

Большой мудрец был цадик Енох,

таких, как он, сочтешь на пальцах,

а он учил: «Судьба не в генах,

она в уме, душе и яйцах».

А вот во Франции намедни

властитель дум Луи Прюдом

понес в кафе такие бредни,

что переехал жить в дурдом.

Рав Лурия всегда зимой,

хотя был чист, как ангел Божий,

но из гостей идя домой,

чужую шубу брал в прихожей.

Был вольнодумцем рав Эфраим,

учил он странно и причудливо:

«Не обольщайтесь Божьим раем,

там жарко, скучно и занудливо».

Послали боги Сосипатру

большого дара благодать:

он мог бы даже Клеопатру

до полусмерти заебать.

В идеях жизни вор Менаше

был честен, чист и неподделен:

«Я говорю: что наше – наше,

а то, что ваше, мы поделим».

Учитель хедера Евсевий

любил мотив печали: «Дети,

я тут забочусь о посеве,

но что взойдет – не я в ответе».

Асклепий всех лечил отменно,

к нему толпились на прием,

хоть он больного непременно

предупреждал: «Мы все умрем».

Нахум был мудрец, а не пророк,

но прогнозы делал без труда:

«Ежели кому приходит срок,

тут уже не деться никуда».

В Египте жрец Эхнадрион

постиг начало всех начал

и стал настолько умудрен,

что только пукал и молчал.

Весьма известный грек Эвтебий

сказал, надрезав ананас:

«А я боюсь, что и на небе

не меньше блядства, чем у нас».

Сказал в субботу цадик Эзра:

«Не в силах только недоумки

понять, насколько бесполезно

сопротивленье зову рюмки».

«Да, я монах, – сказал Дато, —

и служит святость мне наградою,

но в райских кущах я зато

немало девственниц порадую».

Болтал везде провидец Урия:

«Мы для утех в раю дозреем,

от мусульман любая гурия

сбежать мечтает в рай к евреям».

У злой пророчицы Эсфири

злой дух витал в ее обители,

он подпилил полы в сортире,

и с ней простились посетители.

Смущая души, цадик Шайя

был возмутителем спокойствия:

грех, говорил он, жить, лишая

себя игры и удовольствия.

К монаху Савлу много лет

бесплодных жен везли немерено:

он тайный знал такой секрет,

что баба делалась беременна.

Лишь осуждать, ругать и хаять

пророк Исав решался смело,

он говорил: «Рожденный лаять

мурлыкать будет неумело».

Любил напомнить рав Барух

о нашей памяти богатстве:

«Тряхни любую из старух —

и получай роман о блядстве».

Великий грек Аристофан

ворчал, когда бывал не в духе:

«Изобрели бы целлофан,

чтоб на еду не срали мухи!»

Во вздохе рава Гамлиэля —

о людях явная забота:

«Увы, рабочая неделя

длинней, чем краткая суббота».

Философ мусульманства Моххамед,

усердно помолясь в конце недели,

тайком носил выгуливать предмет,

ценимый католичками в борделе.

Философ йоги Радж Нисах

так толковал мужскую честь:

«Мы можем быть в любых трусах,

когда под ними что-то есть».

О личных судьбах Фукидид

гадал по катышкам дерьма

и всех учил: «Душе вредит

существование ума».

Вся горечь мыслей Парменида

с его бедой семейной вяжется:

«Весной почти любая гнида

нам дивной бабочкою кажется».

Наставник мудрых Кришнапутра

людей учил, чтоб жить помочь:

«Не спи, когда настало утро,

ложись, когда наступит ночь».

Повесой римским был Петроний,