Марина Цветаева - Стихотворения 1916-1920 годов Страница 22

По трепещущим ступенькам

Провожает. Лапки в плед ей

Сам укутал, волчью полость

Сам запахивает… — «С Богом!»

А Психея,

К спутнице припав — слепому

Пугалу в чепце — трепещет:

Не прожег ли ей перчатку

Пылкий поцелуй арапа…

Пунш и полночь. Пунш и пепла

Ниспаденье на персидский

Палевый халат — и платья

Бального пустая пена

В пыльном зеркале…

Начало марта 1920

«Малиновый и бирюзовый…»

Малиновый и бирюзовый

Халат — и перстень талисманный

На пальце — и такой туманный

В веках теряющийся взгляд,

Влачащийся за каждым валом

Из розовой хрустальной трубки.

А рядом — распластавши юбки,

Как роза распускает цвет —

Под полами его халата,

Припав к плечам его, как змеи,

Две — с ожерельями на шее —

Над шахматами клонят лоб.

Одна — малиновой полою

Прикрылась, эта — бирюзовой.

Глаза опущены. — Ни слова. —

Ресницами ведется спор.

И только челночков узорных

Носок — порой, как хвост змеиный,

Шевелится из-под павлиньей

Широкой юбки игроков.

А тот — игры упорной ставка —

Дымит себе с улыбкой детской.

И Месяц, как кинжал турецкий,

Коварствует в окно дворца.

19 марта 1920

«Она подкрадётся неслышно…»

Она подкрадётся неслышно —

Как полночь в дремучем лесу.

Я знаю: в передничке пышном

Я голубя Вам принесу.

Так: встану в дверях — и ни с места!

Свинцовыми гирями — стыд.

Но птице в переднике — тесно,

И птица — сама полетит!

19 марта 1920

СТАРИННОЕ БЛАГОГОВЕНЬЕ

Двух нежных рук оттолкновенье —

В ответ на ангельские плутни.

У нежных ног отдохновенье,

Перебирая струны лютни.

Где звонкий говорок бассейна,

В цветочной чаше откровенье,

Где перед робостью весенней

Старинное благоговенье?

Окно, светящееся долго,

И гаснущий фонарь дорожный…

Вздох торжествующего долга

Где непреложное: «не можно»…

В последний раз — из мглы осенней —

Любезной ручки мановенье…

Где перед крепостью кисейной

Старинное благоговенье?

Он пишет кратко — и не часто…

Она, Психеи бестелесней,

Читает стих Экклезиаста

И не читает Песни Песней.

А песнь все та же, без сомненья,

Но, — в Боге все мое именье —

Где перед Библией семейной

Старинное благоговенье?

Между 19 марта и 2 апреля 1920

«Та ж молодость, и те же дыры…»

Та ж молодость, и те же дыры,

И те же ночи у костра…

Моя божественная лира

С твоей гитарою — сестра.

Нам дар один на долю выпал:

Кружить по душам, как метель.

— Грабительница душ! — Сей титул

И мне опущен в колыбель!

В тоске заламывая руки,

Знай: не одна в тумане дней

Цыганским варевом разлуки

Дурманишь молодых князей.

Знай: не одна на ножик вострый

Глядишь с томлением в крови, —

Знай, что еще одна… — Что сестры

В великой низости любви.

<Mapт 1920>

«Люблю ли вас…»

Люблю ли вас?

Задумалась.

Глаза большие сделались.

В лесах — река,

В кудрях — рука

— Упрямая — запуталась.

Любовь. — Старо.

Грызу перо.

Темно, — а свечку лень зажечь.

Быть — повести!

На то ведь и

Поэтом — в мир рождаешься!

На час дала,

Назад взяла.

(Уже перо летит в потемках!)

Так. Справимся.

Знак равенства

Между любовь — и Бог с тобой.

Что страсть? — Старо.

Вот страсть! — Перо!

— Вдруг — розовая роща — в дом!

Есть запахи —

Как заповедь…

Лоб уронила нá руки.

Вербное воскресенье

22 марта 1920

«От семи и до семи…»

От семи и до семи

Мы справляли новоселье.

Высоко было веселье —

От семи и до семи!

Между юными людьми

— С глазу на глаз — в темной келье

Что бывает? (— Не томи!

Лучше душу отними!)

Нет! — Подобного бесчинства

Не творили мы (не поздно —

Сотворить!) — В сердцах — единство,

Ну а руки были розно!

Двух голов над колыбелью

Избежал — убереглась! —

Только хлебом — не постелью

В полночь дружную делясь.

Еженощная повинность,

Бог с тобою, рай условный!

Нет — да здравствует невинность

Ночи — все равно любовной!

В той же келье новоселье —

От семи и до семи

Без «……» и «обними», —

Благоправное веселье

От семи и до семи!

Mapт 1920

«Я страшно нищ, Вы так бедны…»

«Я страшно нищ, Вы так бедны,

Так одинок и так один.

Так оба проданы за грош.

Так хороши — и так хорош…

Но нету у меня жезла…»

— Запиской печку разожгла…

Вербное воскресенье 1920

«На царевича похож он…»

На царевича похож он.

— Чем? — Да чересчур хорош он:

На простого не похож.

Семилетняя сболтнула,

А большая — вслед вздохнула…

Дуры обе. — Да и где ж

Ждать ума от светлоглазых?

Обе начитались сказок, —

Ночь от дня не отличат.

А царевичу в поддевке

Вот совет наш: по головке

Семилетнюю погладь.

Раз за дочку, раз за мать.

…………………..……………

Впрочем, можно и однажды.

Mapт 1920

«Буду жалеть, умирая, цыганские песни…»

Буду жалеть, умирая, цыганские песни,

Буду жалеть, умирая…….…… перстни,

Дым папиросный — бессонницу — легкую стаю

Строк под рукой.

Бедных писаний своих Вавилонскую башню,

Писем — своих и чужих — огнедышащий холмик.

Дым папиросный — бессонницу — легкую смуту

Лбов под рукой.

3-й день Пасхи 1920

БАЛЛАДА О ПРОХОДИМКЕ

Когда малюткою была

— Шальной девчонкой полуголой —

Не липла — Господу хвала! —

Я к материнскому подолу.

Нет, — через пни и частоколы —

Сады ломать! — Коней ковать! —

А по ночам — в чужие села:

— «Пустите переночевать!»

Расту — прямая как стрела.

Однажды — день клонился долу —

Под дубом — черный, как смола —

Бродячий музыкант с виолой.

Спят ……., спят цветы и пчелы…

Ну словом — как сие назвать?

Я женский стыд переборола:

— «Пустите переночевать!»

Мои бессонные дела!

Кто не спрягал со мной глаголу:

…….? Кого-то не звала

В опустошительную школу?

Ах, чуть закутаешься в полы

Плаща — прощайте, рвань и знать! —

Как по лбу — молотом тяжелым:

— «Пустите переночевать!»

Посылка:

Вы, Ангелы вокруг Престола,

И ты, младенческая Мать!

Я так устала быть веселой, —

Пустите переночевать!

2 апреля 1920

ПАМЯТИ Г. ГЕЙНЕ

Хочешь не хочешь — дам тебе знак!

Спор наш не кончен — а только начат!

В нынешней жизни — выпало так:

Мальчик поет, а девчонка плачет.

В будущей жизни — любо глядеть! —

Ты будешь плакать, я буду — петь!

Бубен в руке!

Дьявол в крови!

Красная юбка

В черных сердцах!

Красною юбкой — в небо пылю!

Честь молодую — ковром подстелешь.

Как с мотыльками тебя делю —

Так с моряками меня поделишь!

Красная юбка? — Как бы не так!

Огненный парус! — Красный маяк!

Бубен в руке!

Дьявол в крови!

Красная юбка

В черных сердцах!

Слушай приметы: бела как мел,

И не смеюсь, а губами движу.

А чтобы — как увидал — сгорел! —

Не позабудь, что приду я — рыжей.

Рыжей, как этот кленовый лист,

Рыжей, как тот, что в лесах повис.

Бубен в руке!

Дьявол в крови!

Красная юбка

В черных сердцах!

<Начало апреля 1920>

«А следующий раз — глухонемая…»

А следующий раз — глухонемая

Приду на свет, где всем свой стих дарю,

свой слух дарю.

Ведь все равно — что говорят — не понимаю.

Ведь все равно — кто разберет? — что говорю.

Бог упаси меня — опять Коринной