Иван Елагин - Собрание Сочинений в двух томах. Том Первый. Стихотворения Страница 23

ПОЭМА БЕЗ НАЗВАНИЯ

Сергею Бонгарту

Там, в сквере, пять иль шестьДеревьев оголённых,Но как-то страшно сестьУ этих голых клёнов.

Там пьяницы сидят,И Данте Алигьери,Как страж у входа в ад,Поставлен в этом сквере.

Он здесь уже давно.Он наблюденьем занят.Он смотрит, как виноБосяк из фляги тянет,

И как передаётОн эту флягу другу.Друг отопьет — и вотОна пошла по кругу.

Что им земная боль,Обиды и измены,Так нежно алкогольРазогревает вены.

Блаженны босяки.Кто на земле мудрей их?На скамьях пиджаки,А души в эмпиреях.

В глаза их посмотри,В лоснящиеся щели.У каждого внутриНе сердце, а качели.

Но вот уже домаНад улицей качнулись,И улица самаКачнулась среди улиц.

Где подымался ввысьКакой-то камень серый,Оранжево зажглисьКвадратные пещеры.

Автомобиль кривой,Как допотопный ящер,Скользнул по мостовойНа светофор горящий.

Весь уличный проломЗаставлен небосклоном.Там небосклон стекломСтоит темно-зелёным.

На этот жалкий сад,На этот сброд невзрачныйТри звездочки глядятИз полумглы коньячной.

На этот бедный люд,На этот люд никчёмныйОни сиянье льютИз глуби полутёмной.

Три звездочки — ночейСеребряные бантыБлистают на плечеУ бронзового Данте.

Ночные голосаИ гул трактирных стоекНе слышат корпусаНеконченных построек.

Их силуэт сквознойНапоминает сотыПод каменной луной,Закинутой в высоты.

И корпуса таят,В стенах своих упрятав,Звучание сонат,Сверкание театров,

Рукоплесканье лож,Свистки и крик галёрок,Восторженности дрожь,Взволнованности морок.

И дирижерский взмахМерещится оттуда,Где высится впотьмахБесформенная груда.

Но вот уже домаНад улицей качнулись,И улица самаКачнулась среди улиц.

Еще почти что пустУчасток, на которомРаскинется искусствСверхсовременный форум.

И ты сюда придёшь,И под удары клавиш,Как ставят грудь под нож,Всего себя подставишь.

Как много женских плечИ лиц блестящеглазых,Чтобы тебя увлечь,В мехах стоят, как в вазах.

Как много вееровНа бархате балконов,Люстр, ламп, прожекторов,Юпитеров, неонов.

А что, когда обдастТем холодком особым,И ты, энтузиаст,Отсюда выйдешь снобом?

Не доверяй коврамИ мраморным ступеням,Павлиньим веерам,Ночным столпотвореньям.

Верь звонким чердакам,Что жмутся к самым крышам.Поближе к облакамСвободнее мы дышим.

Еще блаженно-тихСад, где поставлен Данте.Еще сюда франтихНе натащили франты.

И полицейский стражЕще не гонит пьяниц.А как войдет он в раж,То наведет он глянец.

Здесь станет кадиллакС почтительным шофёром,Что смотрит на зевакПрезрительнейшим взором.

И женщина пройдёт,Каменья платьем тронув,И выставкою модБлеснет у этих клёнов.

И юркнут в теснотуТе личности живые,Что прямо на летуХватают чаевые.

Но с грохотом домаНад улицей качнулись,И улица самаВзорвалась среди улиц.

Где было пять иль шестьДеревьев оголённых,Там только тени естьОбугленные клёнов.

Где пьяницы сидят?Где Данте Алигьери?Уже у входа в адИли у райской двери?

Огромный город ввысьШвырнуло глыбой серой,И в воздухе рвалисьПещера за пещерой.

Автомобиль кривой,Как допотопный ящер,Сдох, испуская войИ буркалы тараща.

И в небо, как в пролом,Распахнутый циклоном,Весь мир упал стеклом,Рассыпавшись со звоном.

На этот бедный ад,На этот мусор бренныйТри ангела глядятИз огненной вселенной.

Они стоят в дверяхЗари багрово-тёмной,Глядят на жалкий прах,На этот прах никчёмный.

Три ангела — столбыПылающего неба —Глядят на тех, кто был,Глядят на тех, кто не был.

Где блещет райский куст,Поближе к райским хорам,Раскинется искусствСверхсовременный форум.

И женщина в шелкахПриедет в кадиллакеТуда, где в облакахЛакей стоит во фраке.

И дирижер в раюПодымется над сценой,Взяв палочку своюС галантностью отменной.

И полицейский страж,Весь в переливах радуг,Небесный ералашТам приведет в порядок.

Туда ты не войдёшь!Ты жил уже на свете.Ты ринешься в галдёжЗемных тысячелетий.

В тот океан земной,Где катятся лавинойВсе беды до одной,Все муки до единой.

В тот мир, что, сотворив,Сам Бог давался диву.Его не тронет взрыв.Он недоступен взрыву.

Наскучила косностьПривычной орбиты,И рвемся мы в космос,До блеска умытый.

Там, в междупланетнойСветящейся стуже,Убогость заметнаЗвезды неуклюжей.

Звезда там угласта,Тускла и шершава,Как будто угаслаВулканова лава.

Там прутья из сталиСгибались, ломались,А мы называлиЕе Стелла Марис.

Как будто из кузниОбломки металла,Беспомощно грузны,Поникшие вяло,

Видать, что клепал их,Какой-то Вакула,Скрепил как попалоИ вешал огулом

Гигантские гвозди,Стальные антенны,Там выкачан воздухИз целой вселенной,

Там грешному телуДышать даже нечем,Так что же там делатьМечтам человечьим?

Ужели же радиВот этой химерыВздыхали СаадиИ пели Гомеры?

И август, что флёромЗвездился искристым,Был просто жонглёром,Иллюзионистом?

Кто яму прославилНазваньем нелепым,Кто звал эту завальБожественным небом?

В провал безымянныйВ глубины вот этиЛетят обезьяныВ турбинной ракете.

Лети, обезьяна,Ты наш чичеронеВ глуши первозданнойИ потусторонней!

Гримасы осклабив,Скачите, резвитесь,Лазутчики штабов,Шпионы правительств!

Снимайте на плёнкиСвоих аппаратовИ Лондон, и Конго,И Кёльн, и Саратов!

Сквозь иллюминаторКабины летящейГлядишь на меня ты,Косматый прапращур,

И ловишь меня тыВ капканы экранов,На координатыКаких-нибудь планов.

Ты чуешь, мошенник,Рассадник блошиный,Что все мы мишениДля этой машины.

Какого фантастаБезумствовал циркуль,Чтоб этот, блохастый,Из космоса зыркал?

Предвидел Коперник,Зажглось Галилею,Чтоб тварей пещерныхУмчать к Водолею!

Предстало великимВ мечте дерзновенной,Чтоб эти вот с гикомНеслись по вселенной!

Тучнели от гариКостры инквизиций,Чтоб в космосе хариМогли проноситься,

Бросали в темницы,Пытали за ересь,Чтоб им проноситься,Хрипя и ощерясь,

С ужимкой, с ухмылкой,С икотой и с визгом,За звездной прожилкой,За месячным брызгом,

Чтоб там им вертеться,Вверху каруселясь,Земля, в твое сердцеСмертельно нацелясь!

Я помню чайку над заливом,Почти припавшую к волне,И дерево, зеленым взрывомВ глаза ударившее мне.

Года, вы с грохотом идётеИ где-то падаете все,А я — всё там — на поворотеТого бессмертного шоссе

Стою, навеки удивлённый,А крымский берег подо мнойВсё машет мне листвой зелёной,Всё машет синею волной.

Знаю, не убьет меня злодей,Где-нибудь впотьмах подкарауля,А во имя чьих-нибудь идейМне затылок проломает пуля.

И расправу учинят, и судНадо мной какие-нибудь дяди,И не просто схватят и убьют,А прикончат идеалов ради.

Еще буду в луже я лежать,Камни придорожные обнюхав,А уже наступит благодать —Благорастворение воздухов,

Изобилье всех плодов земных,Благоденствие и справедливость,То, чему я, будучи в живых,Помешал, отчаянно противясь.

И тогда по музам мой собрат,Что о правде сокрушаться любит,Вспомнит и про щепки, что летят,Вспомнит и про лес, который рубят.

Пронесся в небе звук протяжный,И зашипело всё кругом,Как будто бы по ночи влажнойПрошли горячим утюгом.

Разбужен, я вскочил с кровати,Встал у открытого окна.Как драгоценный камень в вате,Блистала в облаке луна.

Там подымались, темно-сини,Сооружения небес,А звука не было в помине,Он оглушительно исчез.

Но всей тоской моей упрямойЯ знал, что где-то там, вдали,Он мчится над такой же самой,Над смежной полосой земли,

И в нарастающем раскате,В таком же городе ночном,Там человек вскочил с кроватиИ встал, как я, перед окном.

Тут волна ко мне подходит вкрадчивая,Камушки у ног переворачивая.

Тут волна ко мне подходит палевая,Легкой-легкой пеною заваливая.

Тут волна ко мне подходит ласковая,За собою водоросли втаскивая.

Поутру вода тут малахитовая,И песок вздыхает, воду впитывая.

Вечерами тут волна агатовая,Набегает, брызгами окатывая.

Мне отсюда уходить не хочется,Берег, как большое одиночество.

Как мятежники держат ружьё,Так вы держите гнев наготове.Оттого и на сердце моёЗамахнулись тяжелые брови.

Оттого ваше темное «эл»Так на «ве» временами похоже,Оттого я был с вами несмел,Может быть — и любил оттого же.

Опоздавшее сердце, ржавей!Вы от жизни моей отойдёте,Но размах этих долгих бровейЯ запомню, как птицу в полёте.

По-ученому не говори.Пусть наивностью речь твоя дышит.Будешь много читать словари —О тебе в словарях не напишут.

Бойся благоустроенных слов,Слов-чиновников, слов-бюрократов,Слов без выступов, слов без углов,Гладко-выбритых, щеголеватых.

Чтобы стих по-степному был дик,Как душа, был широких размахов —Напусти в него слов-забулдыг,Слов-отверженцев, слов-вертопрахов;

И в словах оставляй сквозняки.Если схватит читатель простуду —Значит, ветер качает стихи,И стихам тем поверят, как чуду.

Сочиняй с разумением в лад,Никогда не гоняйся за звуком;Сочиняй, как хозяйка салат:Чтоб запахло укропом и луком.

Чтобы каждый предмет норовилОзариться свеченьем глубинным,Чтобы в листьях сквозил хлорофилл,Чтобы кровь была с гемоглобином.

И стихи за стихами пиши,Сочиняй и некстати и кстати,Для души или не для души,Для печати и не для печати.

Восклицанья вороньиПовторяет воздух со всех сторон.Ах, какое одностороннееОбразование у ворон.

Еще минута — и листик закружится,А мы сидим, и медлим, и ждём.А на асфальте зеркальце-лужица,Забытое здесь вчерашним дождём.

И смотрит в него березка застенчиво,Сама собою удивлена,Хоть и березка, а все-таки женщина,И даже кудри красит она.

Ах, какая на всем ирония!Года за уроном наносят урон.Восклицанья вороньиПовторяет воздух со всех сторон.

У вас в глазах то робость,То озорство, то страсть.У вас глаза, как пропасть,Где так легко пропасть.

Они у вас туманны,И чуть блестят они.У вас глаза — капканы,Ловушки, западни.

Там вспыхивает шатко,Там прячется, скользя, —Решимость и оглядка,И можно, и нельзя,

Открытость и рисовка,Отчаянье и блажь —Глаза, как маскировка,Глаза, как камуфляж,

Как лунных два осколка,Как дымных два цветка,И целятся недолго,И бьют наверняка.

Они у вас бездоннейВсех омутов и рек,У вас в глазах — погоня,У вас в глазах — побег.

И собственному сердцуЯ говорил не раз,Что мне не отвертетьсяОт ваших дымных глаз.

В них темный ветер риска,В них сам себе я снюсь.Когда-нибудь я низкоНад ними наклонюсь.

Ветки голы. Месяц тонок.Поздней осени пора.Ветер плачет, как ребёнок,В люльке каменной двора.

Были суды-пересуды,Разговор за коньяком,Горы сдвинутой посуды,Дым под самым потолком.

Разошлись куда-то гости,Всё затихло, всё прошло.В ледяном, ночном нахлёстеВетки бьются о стекло.

Может быть, ушел я с нимиИ в пути отстал от них,И пропал в тяжелом дыме,В наваждениях ночных.

Где-то ходит по вселенной,Где-то прячется в векахНетерпимый и надменныйАнгел в рваных башмаках.

Если я дорогой к раюПовстречаю тень твою,То тебя я не узнаю,Как себя не узнаю.

Другим пусть кажется завиднымСпешить всю жизнь из края в край,А мне сидеть бы дома сиднем —Где вырос, там и помирай.

С тех пор, как журавлиной тягойНесет по тысяче дорог,Душа горюет доходягойЗа темной проволокой строк.

С тех пор, как птичьим всполошеньемКуда-то вечно тянет в путь,Живу крылатою мишенью,Пока подстрелит кто-нибудь.

Я прошел переулком весенним.Постоял у веселой реки.Ошалело по всем направленьямВ наступление шли сквозняки.

Мне лиловое небо оттудаПоказалось еще лиловей.Кровеносным сплетеньем сосудовПодымались сплетенья ветвей.

И тяжелые птицы качалисьИ кричали в пустой высоте.И огни городские, хрусталясь,Отражались в речной скользоте.

Я совсем позабыл про усталость,Только слушал, как возле меняПрекращалась и вновь учащаласьСуматошных ветвей стукотня.

Высунулся во мглуИз вороха одеял.Проверил — стоит ли дом на углу:Стоит, как вчера стоял.

Поправил ветер в саду,Что бил о звезду доской,Из сада убрал звездуИ вывесил над рекой.

Кажется, ОрионЗадел и качнул плечом,И ушел досматривать сон(Уже не помню о чём).

Знаю, что мир вчернеБыл выстроен до меня.Но, видимо, с миром мнеЕще предстоит возня:Мне не подходит онВ том виде, в каком он есть.Пора замесить бетон,Пора на стропила лезть.

Осень, осень — торопливый график,Ты наносишь темные штрихи,И кладут косую тень на гравийБуков лиловатые верхи.

Ты глядишь перед собою прямо,И речная даль тебе видна.Ты ее с утра вставляешь в рамуМоего высокого окна.

Торопливый рисовальщик — осень,Ты опять тоской меня обдашь,Вот он — нелюдим и грандиозен —Твой речной, твой ветреный пейзаж.

Облаков больших твоих наплывы,Как попало, грубо наведя,Ты уже кидаешь торопливоЧерточки пунктирного дождя.

Но пока, по ветру птиц развеяв,Ты набросок делаешь углём,Бережней, чем под стеклом музеев,Он хранится под моим стеклом.

Мой театр ослепительно умерОт разрыва суфлерской будки,И в театре темно, как в трюме,Только скрип раздается жуткий.

Это я, обанкротившись дочиста,Уплываю в мое одиночество.

Но я обманываю время,Еще я где-то в странной драме,Со всеми ведьмами, со всемиШекспировскими королями,

Еще в костюме я и в гриме,Еще я в молнии и громе,А может быть, я в Древнем Риме,А может быть, я в желтом доме.

Надо мною небес многоплановость,И как парус качается занавес.

Там на острове пальма кокосовая,Перед островом — море розовое,И сегодня с моею лироюПеред пальмою я позирую.

Я восхищенно стану в позу,Я руку вытяну вперед,Как фокусник, который розуОткуда-то из воздуха берет.

Я показываю фокус —Только палочкой взмахну,Моментально жизни окисьПревращаю в седину.

Я тоже иллюзионист.Уже висок мой серебрист.

Я развлекаюсь в одиночкуВ веселом обществе теней.Художник, становись на бочку,Чтоб быть видней.

Итак, представим мизансцену:Мое окно выходит в стену.Стена. Веревка для белья.Окно. Стена. Веревка. Я.

Дома становились выше,А улица — всё длинней.Как промельк летучей мыши,Я косо скользил по ней.

Казалось, что я заденуСтену моим крылом,Казалось — я врежусь в стенуГде-нибудь за углом,

Казалось — вот-вот настигнутКаменные валы,Но, удлиненно-выгнут,Я обтекал углы.

Кидая на стены кривоЖивые куски теней,Шарахаясь, как от взрыва,От вспыхивающих огней,

Я двигался под обстреломВитрин, фонарей, реклам,То залит сияньем белым,То с розовым пополам.

Как будто за мною гналисьСнопы цветовых лучей,И шел спектральный анализ,Город, твоих ночей!

Мимо авто промчалось,Шарили прожектора…Над головой качалосьСозвездие Топора.

Вдруг раскаленный кратерУлиц ночных померк:Невидимый декораторВыключил фейерверк.

Как будто бы всё живоеСразу ушло с землиВ тот миг, когда эти двоеНа перекресток вошли.

Гасли тысячи свечек.В город вошли, как в морг,Мистер Смит — контрразведчик,Товарищ Петров — парторг.

На всех перекрестках мираСтоят они по ночам,На всех перекрестках мираПрислушиваются к речам,

На всех перекрестках мираГотовят переворот,На всех перекрестках мираРадио их орёт,

На всех перекрестках мираГуляет их солдатня,На всех перекрестках мираОни убивают меня.

А в АнтарктикеСреди льдинВ белом фартукеЖил пингвин.

У поэта и у пингвинаВ мире должна быть льдина.

Льдина — оплот,Льдина — приют,Льдина плывет,Волны ревут.

Ветер и холодина,А у меня есть льдина!

Ветер таранящий,Ранящий, режущий…Льдина — пристанище,Льдина — прибежище.

И никаких соседей,Кроме больших медведей!

Волны накинутсяРевом когорт —Льдина — гостиница,Льдина — курорт!

Море — а в середине —Я и пингвин на льдине.

Льдина — качалкаСредь тысячи льдин,Где вперевалкуХодит пингвин.

Ходит себе господиномИ улыбается льдинам.

Как на духу —Сердце в грозу.Небо вверху,Море внизу…

Небо — стекло,Море — тайник.Птице — крыло,Рыбе — плавник.

А у пингвинаБаловникаДве крыловины,Два плавника,

А у поэта,А у богемыТолько примета —Крылатые темы!

Где ж нам ютиться,Деться куда еще?Оба мы — птицыИз нелетающих!

Оба мы — птицыИз неуклюжих…Солнце нам снится,Горящее в лужах,

Ночи нам снятсяНа льдине соленой,Звездные святцы,Стрельцы, Орионы,

Звездная азбукаВ книге воды,Грозного айсбергаСиние льды…

Слушайте, сильные мира сего!Только и просим мы — льдину всего!

Льдину — скитаться в просторах зелёных,Льдину — без Наций Объединённых,

Льдину, что кружит, хрустально горя,Без генерального секретаря,

Льдину, что затемно блещет алмазом,Льдину, ненужную атомным базам,

Льдину — подальше от лодок подводных,Льдину — подальше от сходок народных,

Льдину без компаса и без маршрута,Льдину, что встала над пропастью круто,

Льдину, что в пропасть плывет без возврата,Льдину без пропуска и без мандата,

Без конституций и без династий,Льдину из тех, что несутся на счастье

Там, где лазоревый дым в океане,В месте, которого нету на плане,

Льдину без кодекса, льдину без статуса,Льдину для тех, кому хочется спрятаться,

Льдину, что в море плывет анонимно,Льдину без флага, льдину без гимна,

Льдину из тех, что удало несётсяБез генерала и без полководца,

Без мавзолея и без капитолия,Льдину, которой милее приволье,

Льдину, куда не опустится лётчик,Льдину мечтателей и одиночек!

Волны раздвинув, плыви без запретовЛьдина пингвинов, льдина поэтов!

Весь океан, убеленный сединами,Слева и справа вздымается льдинами…

Я и пингвин — мы выходим на форум,Мы дирижируем миром, как хором,

Слышим, как волны, высоки и скользки,Шепчутся между собою по-польски!

Двигаясь медленно в брызгах и пене,Ставим большие закаты на сцене!

Сколько увидим высоких трагедийИз удивительной жизни медведей!

Рыбу и крабов к обеду надергав,Мы хорошо проживем без парторгов!

Прямо на нас через водные хлябиЛяжет луны алюминьевый кабель,

Нас повстречает звезда поцелуемТам, где к полуночи мы пришвартуем

Там, где за тьмою стоит наше завтра,Как одинокий корабль космонавта.

КОСОЙ ПОЛЁТ