Игорь Губерман - Иерусалимские гарики Страница 23

Третий иерусалимский дневник (фрагмент)

1 (фрагмент)

Все, конечно, мы братья по разуму,только очень какому-то разному

Я лодырь, лентяй и растяпа,но в миг, если нужен я вдруг -на мне треугольная шляпаи серый походный сюртук.

Наш век имел нас так прекрасно,что мы весь мир судьбой пленяли,а мы стонали сладострастнои позу изредка меняли.

По счастью, все, что омерзительнои душу гневом бередит,не существует в мире длительно,а мерзость новую родит.

Вовек я власти не являлни дружбы, ни вражды,а если я хвостом вилял -то заметал следы.

Сейчас полны гордыни те,кто, ловко выбрав час и место,в российской затхлой духотеоднажды пукнул в знак протеста.

Вор хает вора возмущенно,глухого учит жить немой,галдят слепые восхищенно,как ловко бегает хромой.

Кто ярой ненавистью пышет,о людях судя зло и резко -пусть аккуратно очень дышит,поскольку злоба пахнет мерзко.

Нас много лет употребляли,а мы, по слабости и мелкости,послушно гнулись, но страдалиот комплекса неполноцелкости.

В нас никакой избыток знаний,покров очков-носков-перчатокне скроет легкий обезьянийв лице и мыслях отпечаток.

Все доступные семечки лузгая,равнодушна, глуха и слепа,в парках жизни под легкую музыкуодинокая бродит толпа.

Владеть гавном - не сложный труди не высокая отрада:гавно лишь давят или мнут,а сталь - и жечь и резать надо.

Еще вчера сей мелкий клопбыл насекомым, кровь сосущим,а ныне - видный филантропи помогает неимущим.

Бес маячит рядом тенью тощей,если видит умного мужчину:умного мужчину много прощедаром соблазнить на бесовщину.

Загадочно в России бродят дрожжи,все связи стали хрупки или ржавы,а те, кто жаждет взять бразды и вожжи,страдают недержанием державы.

По дряхлости скончался своевременнорежим, из жизни сделавший надгробие;российская толпа теперь беременнамечтой родить себе его подобие.

В раскаленной скрытой давкеувлекаясь жизни пиром,лестно маленькой пиявкеслыть и выглядеть вампиром.

Видимо, в силу породы,ибо всегда не со злакурица русской свободытухлые яйца несла.

От ветра хлынувшей свободы,хотя колюч он и неласков,томит соблазн пасти народывсех пастухов и всех подпасков.

По воле здравого рассудкакто дал себя употреблять -гораздо чаще проститутка,чем нерасчетливая блядь.

Россия ко всему, что в ней содеется,и в будущем беспечно отнесется;так дева, забеременев, надеется,что все само собою рассосется.

Вокруг березовых осинчертя узор хором воздушных,всегда сколотит сукин сынсоюз слепых и простодушных.

Живу я, свободы ревнитель,весь век искушая свой фарт;боюсь я, мой ангел-хранительоднажды получит инфаркт.

Российская жива идея-фикс,явились только новые в ней ноты,поскольку дух России, темный сфинкс,с загадок перешел на анекдоты.

Выплескивая песни, звуки, вздохи,затворники, певцы и трубачи -такие же участники эпохи,как судьи, прокуроры, палачи.

Российской власти цвет и знатьтак на свободе воскипели,что стали с пылом продаватьвсе, что евреи не успели.

Этот трактор в обличье мужчинытоже носит в себе благодать;человек совершенней машины,ибо сам себя может продать.

Кго сладко делает кулич,принадлежит к особой касте,и все умельцы брить и стричьлегко стригут при всякой власти.

Конечно, это горько и обидно,однако долгой жизни под конецмне стало совершенно очевидно,что люди происходят от овец.

Смотреть на мир наш объективно,как бы из дальней горной рощи -хотя не менее противно,но безболезненней и проще.

Надеюсь, я коллег не раню,сказав о нашей безнадежности,поскольку Пушкин слушал няню,а мы - подонков разной сложности.

Наш век настолько прихотливосвернул обычный ход истории,что, очевидно, музу Клиопотрахал бес фантасмагории.

Возложить о России заботувсей России на Бога охота,чтоб оставить на Бога работуиз болота тащить бегемота.

Все споры вспыхнули опятьи вновь текут, кипя напрасно;умом Россию не понять,а чем понять - опять не ясно.

Наших будней мелкие мытарства,прихоти и крахи своеволия - горше,чем печали государства,а цивилизации - тем более.

Хоть очень разны наши страсти,но сильно схожи ожидания,и вождь того же ждет от власти,что ждет любовник от свидания.

Когда кипят разбой и блядствои бьются грязные с нечистыми,я грустно думаю про братство,воспетое идеалистами.

Опасностей, пожаров и бурановзабыть уже не может ветеран;любимая услада ветеранов -чесание давно заживших ран.

История бросками и рывкамиэпохи вытрясает с потрохами,и то, что затевало жить веками,внезапно порастает лопухами.

Есть в речах политиков унылыхмного и воды и аргументов,только я никак понять не в силах,чем кастраты лучше импотентов.

Всюду запах алчности неистов,мечемся, на гонку век ухлопав;о, как я люблю идеалистов,олухов, растяп и остолопов!

За раздор со временем лихими за годы в лагере на нарахдолго сохраняется сухимпорох в наших перечницах старых.

Эпоха нас то злит, то восхищает,кипучи наши ярость и экстаз,и все это бесстрастно поглощаетистории холодный унитаз.

Мы сделали изрядно много,пока по жизни колбасились,чтобы и в будущем до Богамольбы и стоны доносились.

России вновь дают кредит,поскольку все течет,а кто немножко был убит -они уже не в счет.

Густы в России перемены,но чуда нет еще покуда;растут у многих партий члены,а с головами очень худо.

Русское грядущее прекрасно,путь России тяжек, но высок;мы в гавне варились не напрасно,жалко, что впитали этот сок.

2 (фрагмент)

Поскольку истина в вине,то часть её уже во мне

Когда, пивные сдвинув кружки,мы славим жизни шевеление,то смотрят с ревностью подружкина наших лиц одушевление.

Совместное и в меру возлияниене только от любви не отвращает,но каждое любовное слияниевесьма своей игрой обогащает.

Любви горенье нам данои страсти жаркие причуды,чтобы холодное винотекло в нагретые сосуды.

Да, мне умерить пыл и прытьпора уже давно;я пить не брошу, но куритьне брошу все равно.

Себя я пьянством не разрушу,ибо при знании пределанапитки льются прямо в душу,оздоровляя этим тело.

Дух мой растревожить невозможноденежным смутительным угаром,я интеллигентен безнадежно,я употребляюсь только даром.

Когда к тебе приходит некто,духовной жаждою томим,для утоленья интеллектараспей бутылку молча с ним.

Цветок и садовник в едином лице,я рюмке приветно киваюи, чтобы цветок не увял в подлеце,себя изнутри поливаю.

Поскольку склянка алкоголя -стекляшка вовсе не простая,то, как только она пустая -в душе у нас покой и воля.

Оставив дикому трамваюохоту мчать, во тьме светясь,я лежа больше успеваю,чем успевал бы суетясь.

Чтоб жить разумно (то есть бледно)и максимально безопасно,рассудок борется победносо всем что вредно и прекрасно.

Душевно я вполне еще здоров,и съесть меня тщеславию невмочь,я творческих десяток вечеровлегко отдам за творческую ночь.

Да, выпив, я валяюсь на полу;да, выпив, я страшней садовых пугал,но врут, что я ласкал тебя в углу;по мне, так я ласкал бы лучше угол.

Во мне убого сведений меню,не знаю я ни фактов, ни событий,но я свое невежество ценюза радость неожиданных открытий.

Насмешлив я к вождям, старухам,пророчествам и чудесам,однако свято верю слухам,которые пустил я сам.

Мы вовсе не грешим, когда пируем,забыв про все стихии за стеной,а мудро и бестрепетно воруемдух легкости у тяжести земной.

Хотя погрязший в алкоголея по-житейски сор и хлам,но съем последний хер без солия только с другом пополам.

Душа порой бывает так задета,что можно только выть или орать;я плюнул бы в ранимого эстета,но зеркало придется вытирать.

К лести, комплиментам и успехам(сладостным ручьем они вливаются)если относиться не со смехом -важные отверстия слипаются.

Зачем же мне томиться и печалиться,когда по телевизору в пивнойвчера весь вечер пела мне красавица,что мысленно всю ночь она со мной?

Для жизни шалой и отпетойдень каждый в утренней тишитворят нам кофе с сигаретойреанимацию души.

Не слушая судов и пересудов,настаиваю твердо на одном:вместимость наших умственных сосудоврастет от полоскания вином.

Был томим я, был палим и гоним,но не жалуюсь, не плачу, не злюсь,а смеюсь я горьким смехом моими живу лишь потому, что смеюсь.

Нет, я в делах не тугодум,весьма проста моя замашка:я поступаю наобум,а после мыслю, где промашка.

Я б рад работать и трудиться,я чужд надменности пижонской,но слишком портит наши лицапечать заезженности конской.

Не, темная меня склоняла воляк запою после прожитого дня:я больше получал от алкоголя,чем пьянство отнимало у меня.

Хоть я философ, но не стоик,мои пристрастья не интимны:когда в пивной я вижу столик,моя душа играет гимны.

Питаю к выпивке любовь я,и мух мой дым табачный косит,а что полезно для здоровья,мой организм не переносит.

Мне чужд Востока тайный пламень,и я бы спятил от тоски,век озирая голый каменьи созерцая лепестки.

Так ли уж совсем и никому?С истиной сходясь довольно близко,все-таки я веку своемунужен был, как уху - зубочистка.

Подлинным по истине томлениямплотская питательна утеха,подлинно высоким размышлениямпьянство и обжорство - не помеха.

Пока прогресс везде ретивоменяет мир наш постепенно,подсыпь-ка чуть нам соли в пиво,чтоб заодно осела пена.

Хоть мыслить вовсе не горазд,ответил я на тьму вопросов,поскольку был энтузиасти наблюдательный фаллософ.

Поздним утром я вяло встаю,сразу лень изгоняю без жалости,но от этого так устаю,что ложусь, уступая усталости.

На тьму житейских упущенийсмотрю и думаю тайком,что я в одном из воплощенийбыл местечковым дураком.

По многим я хожу местам,таская дел житейских кладь,но я всегда случаюсь там,где начинают наливать.

Позабыв о душевном копании,с нами каждый отменно здоров,потому что целебно в компаниисовдыхание винных паров.

Мы так во всех полемиках орем,как будто кипяток у нас во рту;настаивать чем тупо на своем,настаивать разумней на спирту.

Во мне смеркаться стал огонь;сорвав постылую узлу,теперь я просто старый конь,пославший на хер борозду.

Сегодня ощутил я горемычно,как жутко изменяют нас года;в себя уйдя и свет зажгя привычно,увидел, что попал я не туда.

Ловил я кайф, легко играяту роль, какая выпадала,за что меня в воротах раяждет рослый ангел-вышибала.

Зачем под сень могильных плитнести мне боль ушедших лет?Собрав мешок моих обид,в него я плюну им вослед.

3 (фрагмент)