Леонид Кременцов - Русские поэты XIX века: Хрестоматия Страница 24

1828

ЦВЕТОК

Цветок засохший, безуханный,Забытый в книге вижу я;И вот уже мечтою страннойДуша наполнилась моя:

Где цвел? когда? какой весною?И долго ль цвел? и сорван кем,Чужой, знакомой ли рукою?И положен сюда зачем?

На память нежного ль свиданья,Или разлуки роковой,Иль одинокого гуляньяВ тиши полей, в тени лесной?

И жив ли тот, и та жива ли?И ныне где их уголок?Или уже они увяли,Как сей неведомый цветок?

1828

ПОЭТ И ТОЛПА

Procul este, profani.

Поэт по лире вдохновеннойРукой рассеянной бряцал.Он пел – а хладный и надменныйКругом народ непосвященныйЕму бессмысленно внимал.

И толковала чернь тупая:«Зачем так звучно он поет?Напрасно ухо поражая,К какой он цели нас ведет?О чем бренчит? чему нас учит?Зачем сердца волнует, мучит,Как своенравный чародей?Как ветер песнь его свободна,Зато как ветер и бесплодна:Какая польза нам от ней?»

Поэт

Молчи, бессмысленный народ,Поденщик, раб нужды, забот!Несносен мне твой ропот дерзкий,Ты червь земли, не сын небес;Тебе бы пользы всё – на весКумир ты ценишь Бельведерский,Ты пользы, пользы в нем не зришь.Но мрамор сей ведь бог!., так что же?Печной горшок тебе дороже:Ты пищу в нем себе варишь.

Чернь

Нет, если ты небес избранник,Сей дар, божественный посланник,Во благо нам употребляй:Сердца собратьев исправляй.Мы малодушны, мы коварны,Бесстыдны, злы, неблагодарны;Мы сердцем хладные скопцы,Клеветники, рабы, глупцы;Гнездятся клубом в нас пороки:Ты можешь, ближнего любя,Давать нам смелые уроки,А мы послушаем тебя.

Поэт

Подите прочь – какое делоПоэту мирному до вас!В разврате каменейте смело:Не оживит вас лиры глас!Душе противны вы, как гробы.Для вашей глупости и злобыИмели вы до сей порыБичи, темницы, топоры;Довольно с вас, рабов безумных!Во градах ваших с улиц шумныхСметают сор, – полезный труд! —Но, позабыв свое служенье,Алтарь и жертвоприношенье,Жрецы ль у вас метлу берут?Не для житейского волненья,Не для корысти, не для битв,Мы рождены для вдохновенья,Для звуков сладких и молитв.

1828

Подъезжая под Ижоры,Я взглянул на небесаИ воспомнил ваши взоры,Ваши синие глаза.Хоть я грустно очарованВашей девственной красой,Хоть вампиром именованЯ в губернии Тверской,Но колен моих пред вамиПреклонить я не посмелИ влюбленными мольбамиВас тревожить не хотел.Упиваясь неприятноХмелем светской суеты,Позабуду, вероятно,Ваши милые черты,Легкий стан, движений стройность,Осторожный разговор,Эту скромную спокойность,Хитрый смех и хитрый взор.Если ж нет… по прежню следуВ ваши мирные краяЧерез год опять заедуИ влюблюсь до ноября.

1829

На холмах Грузии лежит ночная мгла;Шумит Арагва предо мною.Мне грустно и легко; печаль моя светла,Печаль моя полна тобою,Тобой, одной тобой… Унынья моегоНичто не мучит, не тревожит,И сердце вновь горит и любит – оттого,Что не любить оно не может.

1829

Жил на свете рыцарь бедный,Молчаливый и простой,С виду сумрачный и бледный,Духом смелый и прямой.

Он имел одно виденье,Непостижное уму,И глубоко впечатленьеВ сердце врезалось ему.

Путешествуя в Женеву,На дороге у крестаВидел он Марию деву,Матерь господа Христа.

С той поры, сгорев душою,Он на женщин не смотрел,И до гроба ни с одноюМолвить слова не хотел.

С той поры стальной решеткиОн с лица не подымалИ себе на шею четкиВместо шарфа привязал.

Несть мольбы Отцу, ни Сыну,Ни святому духу ввекНе случилось паладину,Странный был он человек.

Проводил он целые ночиПеред ликом пресвятой,Устремив к ней скорбны очи,Тихо слезы лья рекой.

Полон верой и любовью,Верен набожной мечте,Ave, Mater Dei кровьюНаписал он на щите.

Между тем как паладиныВ встречу трепетным врагамПо равнинам ПалестиныМчались, именуя дам,

Lumen coelum, sancta Rosa!Восклицал в восторге он,И гнала его угрозаМусульман со всех сторон.

Возвратясь в свой замок дальний,Жил он строго заключен,Всё безмолвный, всё печальный,Без причастья умер он.

Между тем как он кончался,Дух лукавый подоспел,Душу рыцаря сбиралсяБес тащить уж в свой предел:

Он-де Богу не молился,Он не ведал-де поста,Не путем-де волочилсяОн за матушкой Христа.

Но Пречистая, конечно,Заступилась за негоИ впустила в царство вечноПаладина своего.

1829

ДОРОЖНЫЕ ЖАЛОБЫ

Долго ль мне гулять на светеТо в коляске, то верхом,То в кибитке, то в карете,То в телеге, то пешком?

Не в наследственной берлоге,Не средь отческих могил,На большой мне знать дорогеУмереть господь судил.

На каменьях под копытом,На горе под колесом,Иль во рву, водой размытом,Под разобранным мостом.

Иль чума меня подцепит,Иль мороз окостенит,Иль мне в лоб шлагбаум влепитНепроворный инвалид.

Иль в лесу под нож злодеюПопадуся в стороне,Иль со скуки околеюГде-нибудь в карантине.

Долго ль мне в тоске голоднойПост невольный соблюдатьИ телятиной холоднойТрюфли Яра поминать?

То ли дело быть на месте,По Мясницкой разъезжать,О деревне, о невестеНа досуге помышлять!

То ли дело рюмка рома,Ночью сон, поутру чай;То ли дело, братцы, дома!..Ну, пошел же, погоняй!..

1829

(2 ноября)

Зима. Что делать нам в деревне?Я встречаю Слугу, несущего мне утром чашку чаю,Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?Пороша есть иль нет? и можно ли постельПокинуть для седла, иль лучше до обедаВозиться с старыми журналами соседа?Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня,И рысью по полю при первом свете дня;Арапники в руках, собаки вслед за нами;Глядим на бледный снег прилежными глазами;Кружимся, рыскаем и поздней уж порой,Двух зайцев протравив, являемся домой.Куда как весело! Вот вечер: вьюга воет;Свеча темно горит; стесняясь, сердце ноет;По капле, медленно глотаю скуки яд.Читать хочу; глаза над буквами скользят,А мысли далеко… Я книгу закрываю;Беру перо, сижу; насильно вырываюУ музы дремлющей несвязные слова.Ко звуку звук нейдет… Теряю все праваНад рифмой, над моей прислужницею странной:Стих вяло тянется, холодный и туманный.Усталый, с лирою я прекращаю спор,Иду в гостиную; там слышу разговорО близких выборах, о сахарном заводе;Хозяйка хмурится в подобие погоде,Стальными спицами проворно шевеля,Иль про червонного гадает короля.Тоска! Так день за днем идет в уединенье!Но если под вечер в печальное селенье,Когда за шашками сижу я в уголке,Приедет издали в кибитке иль возкеНежданная семья: старушка, две девицы(Две белокурые, две стройные сестрицы), —Как оживляется глухая сторона!Как жизнь, о боже мой, становится полна!Сначала косвенно-внимательные взоры,Потом слов несколько, потом и разговоры,А там и дружный смех, и песни вечерком,И вальсы резвые, и шепот за столом,И взоры томные, и ветреные речи,На узкой лестнице замедленные встречи;И дева в сумерки выходит на крыльцо:Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!Но бури севера не вредны русской розе.Как жарко поцелуй пылает на морозе!Как дева русская свежа в пыли снегов!

ЗИМНЕЕ УТРО

Мороз и солнце; день чудесный!Еще ты дремлешь, друг прелестныйПора, красавица, проснись:Открой сомкнуты негой взорыНавстречу северной Авроры,Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,На мутном небе мгла носилась;Луна, как бледное пятно,Сквозь тучи мрачные желтела,И ты печальная сидела —А нынче… погляди в окно:

Под голубыми небесамиВеликолепными коврами,Блестя на солнце, снег лежит;Прозрачный лес один чернеет,И ель сквозь иней зеленеет,И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блескомОзарена. Веселым трескомТрещит затопленная печь.Приятно думать у лежанки.Но знаешь: не велеть ли в санкиКобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,Друг милый, предадимся бегуНетерпеливого коняИ навестим поля пустые,Леса, недавно столь густые,И берег, милый для меня.

1829