Марина Цветаева - Стихотворения 1906-1916 годов Страница 24

Смеетесь! — В блаженной крылатке дорожной!

Луна высока.

Мой — так несомненно и так непреложно,

Как эта рука.

Опять с узелком подойду утром рано

К больничным дверям.

Вы просто уехали в жаркие страны,

К великим морям.

Я Вас целовала! Я Вам колдовала!

Смеюсь над загробною тьмой!

Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала —

Домой.

Пусть листья осыпались, смыты и стерты

На траурных лентах слова.

И, если для целого мира Вы мертвый,

Я тоже мертва.

Я вижу, я чувствую, — чую Вас всюду!

— Что ленты от Ваших венков! —

Я Вас не забыла и Вас не забуду

Во веки веков!

Таких обещаний я знаю бесцельность,

Я знаю тщету.

— Письмо в бесконечность. — Письмо

в беспредельность —

Письмо в пустоту.

4 октября 1914

7. «Милый друг, ушедший дальше, чем за море…»

Милый друг, ушедший дальше, чем за море!

Вот Вам розы — протянитесь на них.

Милый друг, унесший самое, самое

Дорогое из сокровищ земных.

Я обманута и я обокрадена, —

Нет на память ни письма, ни кольца!

Как мне памятна малейшая впадина

Удивленного — навеки — лица.

Как мне памятен просящий и пристальный

Взгляд — поближе приглашающий сесть,

И улыбка из великого Издали, —

Умирающего светская лесть…

Милый друг, ушедший в вечное плаванье,

— Свежий холмик меж других бугорков! —

Помолитесь обо мне в райской гавани,

Чтобы не было других моряков.

5 июня 1915

«Не думаю, не жалуюсь, не спорю…»

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.

Не сплю.

Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,

Ни к кораблю.

Не чувствую, как в этих стенах жарко,

Как зелено в саду.

Давно желанного и жданного подарка

Не жду.

Не радуют ни утро, ни трамвая

Звенящий бег.

Живу, не видя дня, позабывая

Число и век.

На, кажется, надрезанном канате

Я — маленький плясун.

Я — тень от чьей-то тени. Я — лунатик

Двух темных лун.

13 июля 1914

«Я видела Вас три раза…»

Я видела Вас три раза,

Но нам не остаться врозь.

— Ведь первая Ваша фраза

Мне сердце прожгла насквозь!

Мне смысл ее так же темен,

Как шум молодой листвы.

Вы — точно портрет в альбоме, —

И мне не узнать, кто Вы.

………………………………..

Здесь всё — говорят — случайно,

И можно закрыть альбом…

О, мраморный лоб! О, тайна

За этим огромным лбом!

Послушайте, я правдива

До вызова, до тоски:

Моя золотая грива

Не знает ничьей руки.

Мой дух — не смирён никем он.

Мы — души различных каст.

И мой неподкупный демон

Мне Вас полюбить не даст.

— «Так что ж это было?» — Это

Рассудит иной Судья.

Здесь многому нет ответа,

И Вам не узнать — кто я.

13 июля 1914

БАБУШКЕ

Продолговатый и твердый овал,

Черного платья раструбы…

Юная бабушка! Кто целовал

Ваши надменные губы?

Руки, которые в залах дворца

Вальсы Шопена играли…

По сторонам ледяного лица —

Локоны в виде спирали.

Темный, прямой и взыскательный взгляд.

Взгляд, к обороне готовый.

Юные женщины так не глядят.

Юная бабушка, — кто Вы?

Сколько возможностей Вы унесли

И невозможностей — сколько? —

В ненасытимую прорву земли,

Двадцатилетняя полька!

День был невинен, и ветер был свеж.

Темные звезды погасли.

— Бабушка! Этот жестокий мятеж

В сердце моем — не от Вас ли?..

4 сентября 1914

ПОДРУГА

1. «Вы счастливы? — Не скажете! Едва ли…»

Вы счастливы? — Не скажете! Едва ли!

И лучше — пусть!

Вы слишком многих, мнится, целовали,

Отсюда грусть.

Всех героинь шекспировских трагедий

Я вижу в Вас.

Вас, юная трагическая леди,

Никто не спас!

Вы так устали повторять любовный

Речитатив!

Чугунный обод на руке бескровной —

Красноречив!

Я Вас люблю. — Как грозовая туча

Над Вами — грех —

За то, что Вы язвительны и жгучи

И лучше всех,

За то, что мы, что наши жизни — разны

Во тьме дорог,

За Ваши вдохновенные соблазны

И темный рок,

За то, что Вам, мой демон крутолобый,

Скажу прости,

За то, что Вас — хоть разорвись над гробом! —

Уж не спасти!

За эту дрожь, за то — что — неужели

Мне снится сон? —

За эту ироническую прелесть,

Что Вы — не он.

16 октября 1914

2. «Под лаской плюшевого пледа…»

Под лаской плюшевого пледа

Вчерашний вызываю сон.

Что это было? — Чья победа? —

Кто побежден?

Все передумываю снова,

Всем перемучиваюсь вновь.

В том, для чего не знаю слова,

Была ль любовь?

Кто был охотник? — Кто — добыча?

Все дьявольски-наоборот!

Что понял, длительно мурлыча,

Сибирский кот?

В том поединке своеволий

Кто, в чьей руке был только мяч?

Чье сердце — Ваше ли, мое ли

Летело вскачь?

И все-таки — что ж это было?

Чего так хочется и жаль?

Так и не знаю: победила ль?

Побеждена ль?

23 октября 1914

3. «Сегодня таяло, сегодня…»

Сегодня таяло, сегодня

Я простояла у окна.

Взгляд отрезвленней, грудь свободней,

Опять умиротворена.

Не знаю, почему. Должно быть,

Устала попросту душа,

И как-то не хотелось трогать

Мятежного карандаша.

Так простояла я — в тумане —

Далекая добру и злу,

Тихонько пальцем барабаня

По чуть звенящему стеклу.

Душой не лучше и не хуже,

Чем первый встречный — этот вот, —

Чем перламутровые лужи,

Где расплескался небосвод,

Чем пролетающая птица

И попросту бегущий пес,

И даже нищая певица

Меня не довела до слез.

Забвенья милое искусство

Душой усвоено уже.

Какое-то большое чувство

Сегодня таяло в душе.

24 октября 1914

4. «Вам одеваться было лень…»

Вам одеваться было лень,

И было лень вставать из кресел.

— А каждый Ваш грядущий день

Моим весельем был бы весел.

Особенно смущало Вас

Идти так поздно в ночь и холод.

— А каждый Ваш грядущий час

Моим весельем был бы молод.

Вы это сделали без зла,

Невинно и непоправимо.

— Я Вашей юностью была,

Которая проходит мимо.

25 октября 1914

5. «Сегодня, часу в восьмом…»

Сегодня, часу в восьмом,

Стремглав по Большой Лубянке,

Как пуля, как снежный ком,

Куда-то промчались санки.

Уже прозвеневший смех…

Я так и застыла взглядом:

Волос рыжеватый мех,

И кто-то высокий — рядом!

Вы были уже с другой,

С ней путь открывали санный,

С желанной и дорогой, —

Сильнее, чем я — желанной.

— Oh, je n’en puis plus, j’etouffe![20] —

Вы крикнули во весь голос,

Размашисто запахнув

На ней меховую полость.

Мир — весел и вечер лих!

Из муфты летят покупки…

Так мчались Вы в снежный вихрь,

Взор к взору и шубка к шубке.

И был жесточайший бунт,

И снег осыпался бело.

Я около двух секунд —

Не более — вслед глядела.

И гладила длинный ворс

На шубке своей — без гнева.

Ваш маленький Кай замерз,

О, Снежная Королева.

26 октября 1914

6. «Ночью над кофейной гущей…»

Ночью над кофейной гущей

Плачет, глядя на Восток.

Рот невинен и распущен,

Как чудовищный цветок.

Скоро месяц — юн и тонок —

Сменит алую зарю.

Сколько я тебе гребенок

И колечек подарю!

Юный месяц между веток

Никого не устерег.

Сколько подарю браслеток,

И цепочек, и серег!

Как из-под тяжелой гривы

Блещут яркие зрачки!

Спутники твои ревнивы? —

Кони кровные легки!

6 декабря 1914

7. «Как весело сиял снежинками…»

Как весело сиял снежинками

Ваш — серый, мой — соболий мех,

Как по рождественскому рынку мы

Искали ленты ярче всех.

Как розовыми и несладкими

Я вафлями объелась — шесть!

Как всеми рыжими лошадками

Я умилялась в Вашу честь.

Как рыжие поддевки — парусом,