Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения Страница 25

Война

История людей –История войны,Разнузданность страстейВ театре Сатаны.

Страна теснит страну,И взгляд встречает взгляд.За краткую веснуНесчетный ряд расплат.

У бешенства мечтыИ бешеный язык,Личина добротыСпадает в быстрый миг.

Что правдою зовут,Мучительная ложь.Смеются ль, – тут как тутЗа пазухою нож.

И снова льется кровьИз темной глубины.И вот мы вновь, мы вновь –Актеры Сатаны.

Боже мой, о, Боже мой, за что мои страданья?Нежен я, и кроток я, а страшный мир жесток.Явственно я чувствую весь ужас трепетаньяТысяч рук оторванных, разбитых рук и ног.

Рвущиеся в воздухе безумные гранаты,Бывший человеческим и ставший зверским взгляд,Звуков сумасшествия тяжелые раскаты,Гимн свинца и пороха, напевы пуль звенят.

Сонмы пчел убийственных, что жалят в самом деле,И готовят Дьяволу не желтый, красный мед,Соты динамитные, летучие шрапнели,Помыслы лиддитные, свирепый пулемет.

А далеко, в городе, где вор готовит сметы,Люди крепковыйные смеются, пьют, едят.Слышится: «Что нового?» Слегка шуршат газеты.«Вы сегодня в Опере?» – «В партере, пятый ряд».

Широко замыслены безмерные мученья,Водопад обрушился, и Хаос властелин,Все мое потоплено, кипит, гудит теченье, –Я, цветы сбирающий, что ж сделаю один!

«Кто визжит, скулит, и плачет?»  Просвистел тесак.«Ты как мяч, и ум твой скачет,  Ты щенок, дурак!»

«Кто мешает битве честной?»  Крикнуло ружье.«Мертвый книжник, трус известный,  Баба, – прочь ее!»

«Кто поет про руки, ноги?»  Грянул барабан.«Раб проклятый, прочь с дороги,  Ты должно быть пьян!»

Гневной дробью разразился  Грозный барабан.«Если штык о штык забился,  Штык затем и дан!»

Пушки глухо зарычали,  Вспыхнул красный свет,Жерла жерлам отвечали,  Ясен был ответ.

Точно чей-то зов с амвона  Прозвучал в мечте.И несчетные знамена  Бились в высоте.

Сильный, бодрый, гордый, смелый,  Был и я солдат,Шел в безвестные пределы,  Напрягая взгляд.

Шло нас много, пели звоны.  С Неба лили светМиллионы, миллионы  Царственных планет.

Война, не вражда

Мне странно подумать, что трезвые люди  Способны затеять войну.Я весь – в созерцательном радостном чуде,  У ласковой мысли в плену.

Мне странно подумать, что люди враждуют,  Я каждому рад уступить.Мечты мне смеются, любовно колдуют,  И ткут золотистую нить.

Настолько исполнен я их ароматом,  Настолько чужда мне вражда,Что, если б в сражении был я солдатом,  Спокойно б стрелял я тогда.

Стрелял бы я метко, из честности бранной,  Но верил бы в жизнь глубоко.Без гнева, без страха, без злобы обманной,  Убил бы и умер легко.

И знал бы, убивши, легко умирая,  Что все же мы браться сейчас,Что это ошибка, ошибка чужая  На миг затуманила нас.

Да, я наверно жил не годы, а столетья,Затем что в смене лет встречая – и врагов,На них, как на друзей, не в силах не глядеть я,На вражеских руках я не хочу оков.

Нет, нет, мне кажется порою, что с друзьямиМне легче жестким быть, безжалостным подчас: –Я знаю, что для нас за тягостными днямиНастанет добрый день, с улыбкой нежных глаз.

За миг небрежности мой друг врагом не станет,Сам зная слабости, меня простит легко.А темного врага вражда, как тьма, обманет,И упадет он вниз, в овраги, глубоко.

Он не узнает сам, как слаб он в гневе сильном,О, величаются упавшие, всегда: –Бродячие огни над сумраком могильнымСчитает звездами проклятая Вражда.

Я знаю, Ненависть имеет взор блестящий,И искры сыплются в свидании клинков.Но мысль в сто крат светлей в минутностилетящей,Я помню много битв, и множество веков.

Великий Архимед, с своими чертежами,Прекрасней, чем солдат, зарезавший его.Но жалче тот солдат, с безумными глазами,И с беспощадной тьмой влеченья своего.

Мне жаль, что атом я, что я не мир – два мира! –Безумцам отдал бы я все свои тела, –Чтоб, утомясь игрой убийственного пира,Слепая их душа свой тайный свет зажгла.

И, изумленные минутой заблужденья,Они бы вдруг в себе открыли новый лик, –И, души с душами, сплелись бы мы как звенья,И стали б звездами, блистая каждый миг!

Тройственность двух

Возрождение

Strange case of Dr. Jekill and Mr. Hyde.

Возвращение к жизни, и первый сознательный взгляд.– «Мистер Хайд, или Джикиль?» два голоса мне говорят.

Почему ж это «Или»? я их вопрошаю в ответ.Разве места обоим в душе зачарованной нет?

Где есть день, там и ночь. Где есть мрак, там и свет есть всегда.Если двое есть в Мире, есть в Мире любовь и вражда.

И любовь ли вражду победила, вражда ли царит,Победителю скучно, и новое солнце горит.

Догорит, и погаснет, поборется с тьмою – и ночь.Тут уж что же мне делать, могу ли я Миру помочь.

Ничего, Доктор Джикиль, ты мудрый, ты добрый ты врач,Потерпи, раз ты Доктор, что есть Мистер Хайд, и не плачь.

Да и ты, Мистер Хайд, если в прятки играешь, играй,А уж раз проигрался, прощай – или вновь начинай.

И довольно мне слов. Уходите. Я с вами молчу.– О, начало, о, жизнь, неизвестность, тебя я хочу!

Мировое причастие

L'idee pure, l'infini…

«L'idé e pure, l'infini, j'y aspire, il m'attire»…О, искавший Флобер, ты предчувствовал нас.Мы и ночи и дни устремляемся в Мир,Мы в Бездонности ждем отвечающих глаз.

В наших жилах течет ненасытная кровь,Мы безмерны в любви, безграничны вдвоем.Но, любя как никто, не обманемся вновь,И влюбленность души не телам отдаем.

В океанах мечты восколеблена гладь,Мы воздушны в любви, как воздушен туман.Но Елены опять мы не будем искать,И войной не пойдем на безумных Троян.

Нет, иное светло ослепило наш взор,Мы коснулись всего, растворились во Всем.Глубину с высотой сочетали в узор,С Мировым в мировом мы причастия ждем.

Больше медлить нельзя возле старых могил,Что прошло, то прошло, что мертво, то мертво,Мы в стозвучном живем, в Литургии Светил,В откровеньи Стихий, в воскресеньи Всего.

«Pax Hominibus Bonae Voluntatis»[11]

Мир на Земле, мир людям доброй воли.Мир людям воли злой желаю я.Мир тем, кто ослеплен на бранном поле,Мир тем, в чьих темных снах живет Змея.

О, слава Солнцу пламенному в вышних,О, слава Небу, звездам, и Луне.Но для меня нет в Мире больше лишних,С высот зову – и тех, кто там, на дне.

Все – в Небесах, все – равны в разной доле,Я счастлив так, что всех зову с собой.Идите в Жизнь, мир людям доброй воли,Идите в Жизнь, мир людям воли злой.

Город золотых ворот