Чумовые истории. Пёстрый сборник - Одран Нюктэ Страница 26

самый проводник. Горячий воздух облачками вылетал из его рта, он раскраснелся. Молодость… Как цвет яблони. Нежна, полна излишеств и скоротечна. "Ах, пг'остице, я так стал неловок. В склепе кошелек оставлял бессчётное количество г'аз. Бардзо дзякуемо, пан." – "Счастливого пути! А в метро попросите, там есть специальная служба, вам помогут!" – "Тысячу раз благодарю! Вы так любезны!" Улыбается, кланяется. Свежие, аппетитные мальчики. Сведут меня в могилу. Отвернулся, проверил помаду и тональную основу. Жаль, Петер в Эстонии, лишиться такого консультанта по подбору средств защиты кожи!

Дождь перестал моросить. Пан Заможский раскрыл зонт. Не от дождя, от солнца. Невидимое за сизыми, свинцовыми тучами, оно сжигало его радиацией всё светлое время суток. Старый упырь не зря боялся лишний раз, без веских причин покидать четыре стены. И многочасовые сборы перед пятиминутным выходом уже перестали раздражать его компаньона. Ксандру повезло с Мурзиком. Кель плезир, кель бон омм. Живой Александр Феликсович пренебрег бы такой схемой. Это странное осеннее счастье будто ждало, когда он всё потеряет. Такое нельзя предсказать.

Он очнулся, всё еще механически улыбаясь, в нерешительности стоя перед входом в метро и перебирая варианты. Нет, кошелек был при нем. И даже с российской валютой, а не с кредитными векселями сгоревших банков, как тогда, в Венгрии. Рамки металлодетектеров. Ненужные расспросы. Лишние треволнения. Фобия-с, так. Пан Заможский избегал метрополитена.

В голове уже построен маршрут. Использованы новые вводные данные. Сначала к Асликянам, потом к Вахидовым. Эльмирочка с ключами пусть ждёт у касс. А он пока посидит в кафетерии, за чашкой горячего чая. Раньше он всегда покупал бутерброд – баловал крошками птиц, а сыр скармливал ручной крысе по кличке Пумпоша. Теперь в груди было пусто.

Послышались легкие, уверенные шаги. Женские. В мягких кожаных туфлях без каблуков. Заможский улыбнулся снова, есть еще час, изобразить удивление. Повернул нос ко входу. Вика летела злая, взъерошенная, как шершень.

– Ксаафа, Мадрид мать твою раз так! Я тебе сколько раз говорила, чтобы ты не пользовался той линией по всякой фигне! Что, колотьё в боку?

– Я вам тоже г'ад, Виктория Николаевна.

02.04.2020

– Сереженька, я прошу, вернись! Серж… Сережа… Мон кёр!.. Не бросай меня! Я исправлюсь! Я обязательно исправлюсь, вот увидишь! Дай мне срок! Я всё исправлю! Я не могу без тебя, ты же знаешь!

Серый шел, не оборачиваясь. Он уже всё решил. И эти причитания уже слышал тысячу раз.

– Сереженька… Что мне здзелац для тебя, дорогой?

Серый обернулся на пятках, скрипнул гравий, и, скрестив руки на богатырской груди, посмотрел куда-то в тень обвитой виноградом беседки, усмехнулся.

– Мне ничего не нужно. Сделано предостаточно. Что ты за человек-то? Шкура, шкура, не человек! Аллах, Аллах, за какие грехи мои?!

– Серж… Ну прости мне. Прости, пожалуйста. Давай хотя бы расстанемся друзьями?.. Я не намеренно…

– Сколько мы были вместе? – быстро и холодно спросил Серый. В его стальных глазах не было привычного праведного гнева. Это-то и пугало. Поругались – и будет. Сколько раз ссорились – столько же мирились. Нет, тут что-то серьезное. Может, всплакнуть?..

– Не валяй мне дурочку. Сколько, ответь?

– Ппппятть?… Ой, нец, Сереженька… Семь?.. С какого момента?.. Ну, не злись, не злись, я прошу тебя!

Серый ругнулся себе под нос и замахал руками, призывая небо и Пророка в свидетели:

– Ты еще говоришь, с какого момента?! Ты?! Вот и мне тоже интересно, с какого. С кем, когда и при каких-таких обстоятельствах.

В тени беседки из розовых кустов тихонько ахнули. Быстро-быстро, пока Серый не ушел, пусть ругается, пусть кипит, но только не успел бы опомниться:

– Витька, сволочь! Это ведь тебе Витька-прокурор рассказал? Всё рассказал? Что он тебе рассказал?!

– Достаточно. На три тома уголовного дела.

Новые ахи, вздохи и стоны из розовых кустов. Серый испытующе ждал, расставив ноги в синих шлепках, как боксер на ринге. Закурил, почесал загорелую волосатую грудь через черную футболку с надписью БОСС. Поправил штаны "абибас". В лучах рассветного солнца сверкнула толстая золотая цепь на его бычьей шее. Виски седые, на подбородке щетина.

– Сережа… Я могу объясниться? Дай мне шанс!

– У тебя их было предостаточно. Все твои слова – ложь, я тебе больше не верю. Так водить меня за нос! Столько лет!

– Витька просто хочет нас рассорить, дорогой. Не слушай его, они с Викторией Николаевной давно на меня держат зуб. Я верну тебе всё, до копейки.

– А честь ты мне вернешь? А веру, а надежду? А?.. Партнеры не должны топить друг друга. Мы одно дело делаем или нет? Почему у тебя есть ещё какие-то левые источники, сделки, доли? Про черный день кубышка?! Какие секреты между нами? Сын шайтана и дочери ишака! Крыса! Лысый черт!

– Сереженька, вы оскорбили память моей матушки. Она была кристально честной и порядочной женщиной, работала всю жизнь на льняном комбинате.

– Но как у достойных родителей мог родиться ты, такой изворотливый мошенник?!

– Я … Я не мошенник.

От беседки с розами и виноградом наконец отделилась фигурка субтильного благообразного старичка в сером костюме. Его такое же сероватое личико было печально и выглядело вполне искренно сконфуженным. Он повторил тихо, почти шепотом, страшно шепелявя и прикрывая рот ладошкой, затянутой в лиловую перчатку:

– Я не мошенник, Серж. Перестраховщик? Возможно, не возражаю.

– Так признайся наконец уже, что ты просто вор!

– Я, пшепшам, чито-то украв у вас, мон шер?..

Старичок, казалось, попал в серьезный просак, места себе не находил от ужаса, что допустил просчет и оплошность.

Серый попинал камушки садовой дорожки. Обмозговал. Покачал отрицательно головой.

– Доверие. Ты – изменщик, предатель, верно Витька мне глаза открыл. Шут с тобою. Живи теперь сам, как знаешь, в том аду, который сам создал. Я даже судиться с тобою не стану. У тебя же медотвод и справка найдется, на любой случай. Ух, и я же еще тебя на свадьбу сестры звал. Подумать только!

Солнце раскрашивало мир в теплые оттенки персика. Утро в своих ладонях держало тишину и чистый, росистый запах лугов. На улице Советской пробуждались птицы в ветвях деревьев, под деревянной крышей второго этажа. Пекари и молочники уже проснулись. Скоро встанут и засуетятся сапожник Каплан, врач Мендельсон и участковый милиционер с веселой фамилией Могила. Юноша Николай поедет на собеседование и провалит. А потом пойдет сдавать документы в институт – и его возьмут. Девушка Надежда откроет в Ленинграде кафе. А девушка Вера в Витебске – скульптурную мастерскую и музей в честь деда. А возле зоопарка другой юноша Николай починит