Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1 Страница 27

7

Светлое, теплое море,Тихий лазоревый остров,Белые, долгие зори, —Господи, счастлива я…

С неводом длинным и полнымРаковин радужных острыхХодит Адам мой по волнам,Ангелам жемчуг ловя.

Я же, печась об Адаме,В чащах ступаю с корзиной,Зорко ища под листамиРозовых вызревших слив.

После, друг друга почуя,Сходимся мы под лозиной,В долгом, как день, поцелуеГубы невинные слив…

Мы с ним – что дружные братья,Мы с ним – что нежные сестры.Страсти не знают объятья,Взгляды не ведают тьмы…

Дальнее, теплое море,Райский лазоревый остров,Белые, вечные зори…Господи, счастливы мы.

ЕГО ГЛАЗА

Херувимы! Все вы с голубыми,Демоны лишь с черными очами.Неужели же мой друг меж ними?Поглядите и судите сами.

Так он добр, хотя и темноглазый,Так он чист, хотя не светлоокий…Меж его ресницами – алмазы,Звезды, что восходят на востоке.

Если я на что-нибудь сердита,Посмотрю лишь с долгостью особойВ этот взор ночной, полузакрытый, —Тотчас утихает в сердце злоба…

В нем – все тайны, только без угада,В нем – все сказки, только без досказа…Ах, два блещущих живых агата!Два живых сияющих алмаза!

То же, от чего мы стали кротче,От чего приблизились к любви мы, —То – от Бога. Вот и друга очи…Правду ли я молвлю, херувимы?

ЕГО ПЛЕЧИ

Каждый раз, когда прохладным утромНадевает друг свой мех овечий,Розовым и теплым перламутромВсё ж блестят его нагие плечи…

Каждый раз, когда он в пух гагачийЗарывается в гнезде под вечер,Бронзой золотою и горячейВсё ж его нагие блещут плечи…

А когда бывает ночь нетемной, —Вижу я у плеч тех голых крылья,И рукой, как с бабочки огромной,С них стираю голубую пыль я.

ЕГО КУДРИ

Чтоб плясать – пью сок из винограда,Чтоб заснуть – вбираю мак ноздрями.Чтоб любить так верно, так, как надо, —Я дышу, дышу его кудрями.В час, когда он спит в моих объятьях,Осторожно, чтоб не впился ноготь,Начинаю я перебирать их,Навивать на палец, нюхать, трогать…

Уберу ракушками, цветами,Их пробором разделю я тонко.Хуже пахнут гиацинты сами,И руно пожестче у ягненка.

Каждый локон – словно черный розан,Как росы, он просит поцелуя,И, когда мой милый уж расчесан,С радостью ему его даю я.

Не поможет тут и мак мне красный,Не поможет виноград зеленый…Пусть он спит, кудрявый и прекрасный, —Мне же быть бессонной и влюбленной.

ЕГО ПОСТУПЬ

Отчего ты, гордый мой орленок,Скрылся вмиг меж алых облаков?Ты же, грациозный олененок,Вмиг пропал средь золотых стволов?

Иль почуяли вы оба зависть,Иль вы ревность испытали вдруг,Оттого что, всем созданьям нравясь,Мимо вас прошел сейчас мой друг?

Он прошел так гордо и так просто,Так стремительно и мягко так…О, мужская мчащаяся поступь!О, летящий юношеский шаг!

ЕГО РУКИ

Ляжет друг мой в зелени на склоне,В сеть ловя голубку голубую, —И две узких розовых ладониЯ ему с любовию целую.

Встанет друг мой на песке в затоне,В сеть ловя серебряную рыбку, —И две тонких золотых ладониУ него целую я с улыбкой.

Ибо в руки ласковые этиГосподом Самим была дана я,Как в большие трепетные сетиРыба или птица молодая.

ЕГО УСТА

Целый день я ягоду искала,Целый день бродила и глядела:Нет ли тут ее – прозрачно-алой?Нет ли там ее – молочно-белой?

Набрала и сделалася грустной,В рот взяла – и стала горько плакать:«Ах, как кисло! Ах, как мне невкусно!Запах слаб… Жестка у ягод мякоть…»

Тут на слезы прибежал любимый,Протянул мне розовые губы —Были они сладки несравнимо,Были и душисты, и негрубы…

И шепнул он мне не без упрека:«Глупый мой ребенок, утолись же.Ну, зачем было искать далеко,Если есть желаемое ближе?..»

ЕГО ПОЦЕЛУЙ

Что это мне на уста упало?Не серебряная ль капля рос?Иль душистый, бархатистый, алыйЛепесток моих любимых роз?

Что это уста мои задело?Не златой ли усик стрекозы?Или влажный, розовый, несмелыйЯзычок моей ручной козы?

Нет. Я от росы не задрожала бИ не застыдилася я роз б…Мотыльку б не слышать нежных жалоб,А зверьку – моих истомных просьб…

Влага райская мой рот омыла.Рот ожег мне ангельский огонь.О, не трогай больше, милый!.. милый!..О, еще раз, милый! милый! тронь.

ЕГО СЛЕЗЫ

Я бранила – он внимал уныло.Я решала – он лишь соглашался.Но, когда его я отстранила,Он по-детски горько разрыдался.

Словно дождик золотистый прыснулС раскачавшихся пушистых елей,Словно жемчуг серебристый брызнулС порванных искристых ожерелий.

Злое сердце дрогнуло и сжалось…Сделалась тиха, кротка, как лань, я…О, мужские слезы! Девья жалость!Я исполнила его желанье.

ЕГО СЛОВА

Приучила я особым свистомПрилетать ко мне в ветрах рассветныхСтаю в оперенье шелковистомКрошечных колибри разноцветных.

Я еще валяюсь по привычкеВ теплом мху, на мир глаза тараща,Маленькие ж радужные птичкиТрепыхаются в зеленой чаще.

Так вот я и друга приучилаПробуждать меня любви словами.Ах, слова те и странны, и милы!Нежные словечки те с крылами.

Шелестят они под каждой веткой,Из любимых уст порхают в уши…То – колибри с золотой расцветкой.Только б их ловить, ловить да слушать…

ЕГО ДУША

Часто, часто друг меня ласкает,В лоб и рот целуя, гладя щеки,А потом вздыхает и – впадаетВ обморок недолгий, но глубокий.

Бледен, он лежит на мягкой шкуре, —А с груди его, остылой, голой,Подымается тогда к лазуриГолубой, громадный, дивный голубь.

Лишь когда он нá землю вернется —Голубой, громадный голубь дивный, —Друг очнется и ко мне нагнется,Чтоб ласкать искусно и наивно.Вновь в его лице играет алость,Вновь теплом дыхание струится…Ах! Теперь я только догадалась:То – душа его порхает птицей.

ЕГО СЕРДЦЕ

Есть у Бога розовое солнце,Есть луна у Бога голубая.Смотрит Он из лунного оконца,Ходит в солнечную дверь, сияя.

Есть у Евы сердце золотое,Сердце друга милого, Адама,Звучное, горячее, большое,Полное любовью нежной самой.

Смотрит Ева на луну и солнце,Бережет она Адама сердце:В рай земной то – алое оконце,В рай небесный – золотая дверца.

ЕГО СИЛА

Мы вчера гуляли по тропинамВ рощице сиреневой цветущей,Но внезапно преградил пути намНебольшой поток бурливо-льющий.

И алмазной пылью обдало нас,Пеною жемчужной окатило…«Ах! Назад вернусь… Вперед не тронусь…» —В страхе отступая, я твердила.

На руки меня тут поднял милый —И легко, как с мышкой или белкой,Зашагал по золотому илуЧрез поток тот, ибо было мелко.

Я, смеясь, в ладоши била громко,Не боясь уж, ветки я срывала —И лиловою сиренью ломкойТут же друга верного венчала.

Словно с ношею бесценной шел он —Осторожно, гордо и спокойно,Дивной силы мужественной полон,Награжденный за нее достойно.

ЕГО ВЕРНОСТЬ

Прошептал мне раз восточный ветер,В палевое кроясь покрывало:«Милый твой по-прежнему ли верен?Любит ли тебя он, как бывало?»

Прошептал и западный мне ветер,В пальмовое прячась опахало:«Милый твой тебе уже не верен…Ты одна о том лишь не слыхала».

Северный и южный то же пели.Я же их ответом изумила:«Ветры, ветры! Говорить вам мне ли?Иль не знаю я, каков мой милый?

Коль цветок сверкает слишком ярко,Очи он стыдливые потупит…Коли плод пылает слишком жарко, —Брови он гневливые насупит…

Да и что ему круглейший персик,Да и что ему пышнейший розан?Ведь ему – уста мои и перси,Все мои улыбки, песни, слезы…»

Тут врунам воздушным стало стыдно,И они признались на ушко мне,Что им верность всякая обиднаИ что лгут они, себя не помня.

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГИ

1906–1920

ЖИЗНЬ НОЧИ

Веет истомой…Сено лежит на волшебно-туманных лугах…Тропинок изломыС лукавостью нежной играют в серьгах-светляках…

Мерные стоныПтицы неспящей несутся с уснувших полей.А сада газоныОбрызганы искрами ярких, душистых огней…

Кто-то срываетЗвезды, заткавшие видимой вечности грудь,Звезду посылаетВ таинственно-скрытый и тенями призрачный путь.

Взором ласкаюМир наслаждений, трепещущий здесь предо мной,Чуть внятно вздыхаюО мире забвений, струящемся звездной волной…

ПЛАМЕНЕМ ОБЪЯТЫЕ