Сергей Есенин - Собрание сочинений в одной книге Страница 27

«Сторона ль ты моя, сторона!..»

Сторона ль ты моя, сторона!Дождевое, осеннее олово.В черной луже продрогший фонарьОтражает безгубую голову.

Нет, уж лучше мне не смотреть,Чтобы вдруг не увидеть хужего.Я на всю эту ржавую мретьБуду щурить глаза и суживать.

Так немного теплей и безбольней.Посмотри: меж скелетов домов,Словно мельник, несет колокольняМедные мешки колоколов.

Если голоден ты – будешь сытым.Коль несчастен – то весел и рад.Только лишь не гляди открыто,Мой земной неизвестный брат.

Как подумал я – так и сделал,Но увы! Все одно и то ж!Видно, слишком привыкло телоОщущать эту стужу и дрожь.

Ну, да что же? Ведь много прочих,Не один я в миру живой!А фонарь то мигнет, то захохочетБезгубой своей головой.

Только сердце под ветхой одеждойШепчет мне, посетившему твердь:«Друг мой, друг мой, прозревшие веждыЗакрывает одна лишь смерть».

«Не жалею, не зову, не плачу…»

Не жалею, не зову, не плачу,Все пройдет, как с белых яблонь дым.Увяданья золотом охваченный,Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,Сердце, тронутое холодком,И страна березового ситцаНе заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, режеРасшевеливаешь пламень уст.О моя утраченная свежесть,Буйство глаз и половодье чувств.

Я теперь скупее стал в желаньях,Жизнь моя? иль ты приснилась мне?Словно я весенней гулкой раньюПроскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,Тихо льется с кленов листьев медь…Будь же ты вовек благословенно,Что пришло процвесть и умереть.

«Все живое особой метой…»

Все живое особой метойОтмечается с ранних пор.Если не был бы я поэтом,То, наверно, был мошенник и вор.

Худощавый и низкорослый,Средь мальчишек всегда герой,Часто, часто с разбитым носомПриходил я к себе домой.

И навстречу испуганной мамеЯ цедил сквозь кровавый рот:«Ничего! Я споткнулся о камень,Это к завтраму все заживет».

И теперь вот, когда простылаЭтих дней кипятковая вязь,Беспокойная, дерзкая силаНа поэмы мои пролилась.

Золотая, словесная груда,И над каждой строкой без концаОтражается прежняя удальЗабияки и сорванца.

Как тогда, я отважный и гордый,Только новью мой брызжет шаг…Если раньше мне били в морду,То теперь вся в крови душа.

И уже говорю я не маме,А в чужой и хохочущий сброд:«Ничего! я споткнулся о камень,Это к завтраму все заживет!»

Прощание с Мариенгофом

Есть в дружбе счастье оголтелоеИ судорога буйных чувств –Огонь растапливает тело,Как стеариновую свечу.

Возлюбленный мой! дай мне руки –Я по-иному не привык, –Хочу омыть их в час разлукиЯ желтой пеной головы.

Ах, Толя, Толя, ты ли, ты ли,В который миг, в который раз –Опять, как молоко, застылиКруги недвижущихся глаз.

Прощай, прощай. В пожарах лунныхДождусь ли радостного дня?Среди прославленных и юныхТы был всех лучше для меня.

В такой-то срок, в таком-то годеМы встретимся, быть может, вновь…Мне страшно, – ведь душа проходит,Как молодость и как любовь.

Другой в тебе меня заглушит.Не потому ли – в лад речам –Мои рыдающие уши,Как весла, плещут по плечам?

Прощай, прощай. В пожарах лунныхНе зреть мне радостного дня,Но все ж средь трепетных и юныхТы был всех лучше для меня.

«Не ругайтесь. Такое дело!..»

Не ругайтесь. Такое дело!Не торговец я на слова.Запрокинулась и отяжелелаЗолотая моя голова.

Нет любви ни к деревне, ни к городу,Как же смог я ее донести?Брошу все. Отпущу себе бородуИ бродягой пойду по Руси.

Позабуду поэмы и книги,Перекину за плечи суму,Оттого что в полях забулдыгеВетер больше поет, чем кому.

Провоняю я редькой и лукомИ, тревожа вечернюю гладь,Буду громко сморкаться в рукуИ во всем дурака валять.

И не нужно мне лучшей удачи,Лишь забыться и слушать пургу,Оттого что без этих чудачествЯ прожить на земле не могу.

«Я обманывать себя не стану…»

Я обманывать себя не стану,Залегла забота в сердце мглистом.Отчего прослыл я шарлатаном?Отчего прослыл я скандалистом?

Не злодей я и не грабил лесом,Не расстреливал несчастных по темницам.Я всего лишь уличный повеса,Улыбающийся встречным лицам.

Я московский озорной гуляка.По всему тверскому околоткуВ переулках каждая собакаЗнает мою легкую походку.

Каждая задрипанная лошадьГоловой кивает мне навстречу.Для зверей приятель я хороший,Каждый стих мой душу зверя лечит.

Я хожу в цилиндре не для женщин –В глупой страсти сердце жить не в силе, –В нем удобней, грусть свою уменьшив,Золото овса давать кобыле.

Средь людей я дружбы не имею,Я иному покорился царству.Каждому здесь кобелю на шеюЯ готов отдать мой лучший галстук.

И теперь уж я болеть не стану.Прояснилась омуть в сердце мглистом.Оттого прослыл я шарлатаном,Оттого прослыл я скандалистом.

«Да! Теперь решено. Без возврата…»

Да! Теперь решено. Без возвратаЯ покинул родные поля.Уж не будут листвою крылатойНадо мною звенеть тополя.

Низкий дом без меня ссутулится,Старый пес мой давно издох.На московских изогнутых улицахУмереть, знать, судил мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,Пусть обрюзг он и пусть одрях.Золотая дремотная АзияОпочила на куполах.

А когда ночью светит месяц,Когда светит… черт знает как!Я иду, головою свесясь,Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,Но всю ночь напролет, до зари,Я читаю стихи проституткамИ с бандитами жарю спирт.

Сердце бьется все чаще и чаще,И уж я говорю невпопад:«Я такой же, как вы, пропащий,Мне теперь не уйти назад».

Низкий дом без меня ссутулится,Старый пес мой давно издох.На московских изогнутых улицахУмереть, знать, судил мне Бог.

«Снова пьют здесь, дерутся и плачут…»

Снова пьют здесь, дерутся и плачутПод гармоники желтую грусть.Проклинают свои неудачи,Вспоминают московскую Русь.

И я сам, опустясь головою,Заливаю глаза вином,Чтоб не видеть в лицо роковое,Чтоб подумать хоть миг об ином.

Что-то всеми навек утрачено.Май мой синий! Июнь голубой!Не с того ль так чадит мертвячинойНад пропащею этой гульбой.

Ах, сегодня так весело россам,Самогонного спирта – река.Гармонист с провалившимся носомИм про Волгу поет и про Чека.

Что-то злое во взорах безумных,Непокорное в громких речах.Жалко им тех дурашливых, юных,Что сгубили свою жизнь сгоряча.

Жалко им, что октябрь суровыйОбманул их в своей пурге,И уж удалью точится новойКрепко спрятанный нож в сапоге.

Где ж вы те, что ушли далече?Ярко ль светят вам наши лучи?Гармонист спиртом сифилис лечит,Что в киргизских степях получил.

Нет! таких не подмять, не рассеять!Бесшабашность им гнилью дана.Ты, Рассея моя… Рас…сея…Азиатская сторона!

«Сыпь, гармоника. Скука… Скука…»

Сыпь, гармоника. Скука… Скука…Гармонист пальцы льет волной.Пей со мною, паршивая сука,Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали –Невтерпеж.Что ж ты смотришь так синими брызгами?Иль в морду хошь?

В огород бы тебя на чучело,Пугать ворон.До печенок меня замучилаСо всех сторон.

Сыпь, гармоника. Сыпь, моя частая.Пей, выдра, пей.Мне бы лучше вон ту, сисястую, –Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую…Немало вас,Но с такой вот, как ты, со стервоюЛишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче,То здесь, то там.Я с собой не покончу,Иди к чертям.

К вашей своре собачьейПора простыть.Дорогая, я плачу,Прости… прости…

«Пой же, пой. На проклятой гитаре…»