Владимир Набоков - Стихи Страница 28

<1921>

Как весною мой север призывен!О, мятежная свежесть его!Золотой, распевающий ливень,а потом — торжество… торжество…Облака восклицают невнятно.

Вся черемуха в звонких шмелях.Тают бледно-лиловые пятнана березовых светлых стволах.Над шумливой рекою, — тяжелойот лазури влекомых небес, —раскачнулся и замер веселый,но еще неуверенный лес.

В глубине изумрудной есть место,где мне пальцы трава леденит,где, как в сумерках храма невеста,первый ландыш, сияя, стоит…Неподвижен, задумчиво-дивенослепительный, тонкий цветок…

Как весною мой север призывен)Как весною мой север далек!

<1921>

У самого крыльца обрызгала мне плечипротянутая ветвь. Белеет небосклон,и солнце на луну похоже, и далече,далече, как дымок, восходит тонкий звон,вон там, за нежно пожелтевшимсквозным березняком, за темною рекой…И сердце мягкою сжимается тоской,и, сетуя, поет, и вторит пролетевшимчудно-унылым журавлям,за облаками умолкая…

А солнце круглое чуть тлеет; и такаяпечаль воздушная блуждает по полям,так расширяется и скорбно и прекраснополей бледнеющая даль,что сердцу кажется притворною, напраснойлюдская шумная печаль.

<1921>

Стоял костел незрублены,а в тум костеле три оконечки…Стих калик перехожихТучи ходят над горами,путник бродит по горам,на утесе видит храм:три оконца в этом храменебольшом, да расписном;в первом светится оконцеослепительное солнце,белый месяц — во втором,в третьем звездочки… Прохожий!Здесь начало всех дорог…Солнце пламенное — Бог,Месяц ласковый — сын Божий,Звезды малые во мгле —Божьи дети на земле.

<1921>

Являюсь в черный день родной моей земли,поблекшие сердца, в пыли поникли долу…Но, с детства преданный глубокому глаголу,нам данному затем, чтоб мыслить мы могли,как мыслят яркие клубящиеся воды, —я все же, в этот век поветренных скорбей,молюсь величию и нежности природы,в земную верю жизнь, угадывая в нейдыханье Божие, лазурные просветы,и славлю радостно творенье и Творца,да будут злобные, пустынные сердцамоими песнями лучистыми согреты…

1921?

Не предаюсь пустому гневу,не проклинаю, не молю;как изменившую мне деву,отчизну прежнюю люблю.

Но как я одинок, Россия!Как далеко ты отошла!А были дни ведь и другие:ты сострадательной была.

Какою нежностью щемящей,какою страстью молодойзвенел в светло-зеленой чащесмех приближающийся твой!

Я целовал фиалки мая, —глаза невинные твои, —и лепестки, все понимая,чуть искрились росой любви…

И потому, моя Россия,не смею гневаться, грустить…Я говорю: глаза такиеу грешницы не могут быть!

1921?

У входа в парк, в узорах летних днейскамейка светит, ждет кого-то.На столике железном перед нейгрибы разложены для счета.Малютки русого боровика —что пальчики на детской ножке.Их извлекла так бережно рукаиз темных люлек вдоль дорожки.

И красные грибы: иголки, слизьна шляпках выгнутых, дырявых;они во мраке влажном вознеслисьпод хвоей елочек, в канавах.И бурых подберезовиков ряд,таких родных, пахучих, мшистых,и слезы леса летнего горятна корешочках их пятнистых.

А на скамейке белой — посмотри —плетеная корзинка бокомлежит, и вся испачкана внутричерничным лиловатым соком.

13 ноября 1922

Ясноокий, как рыцарь из рати Христовой,на простор выезжаю, и солнце со мной;и последние стрелы дождя золотогошелестят над истомой земной.В золотое мерцанье, смиренный и смелый,выезжаю из мрака на легком коне:Этот конь — ослепительно, сказочно белый,словно яблонный цвет при луне.И сияющий дождь, золотясь, замираяи опять загораясь — летит, и звучитто земным изумленьем, то трепетом рая,ударяя в мой пламенный щит.И на латы слетает то роза, то пламя,и в лазури живой над грозой бытиявольно плещет мое лебединое знамя,неподкупная юность моя!

1. 12. 22.

Один, в рождественскую ночь, скулити ежится волчонок желтоглазый.В седом лесу лиловый свет разлит,на пухлых елочках алмазы.Мерцают звезды на ковре небес,мерцая, ангелам щекочут пятки.Взъерошенный волчонок ждет чудес,а лес молчит, седой и гладкий.Но ангелы в обителях своихвсе ходят и советуются тихо,и вот один прикинулся из нихбольшой пушистою волчихой.И к нежным волочащимся сосцамзверек припал, пыхтя и жмурясь жадно.Волчонку, елкам, звездным небесам —всем было в эту ночь отрадно.

8 декабря 1922

Как объясню? Есть в памяти лучисокрытые; порою встрепенетсядремавший луч. О, муза, научи:в понятный стих как призрак перельется?Проезжий праздный в городе чужом,я, невзначай, перед каким-то домом,бессмысленно, пронзительно знакомым…Стой! Может быть, в стихах мы только лжем,темним и рвем сквозную мысль в угодуразмеру? Нет, я верую в свободуразумную гармонии живой.

Ты понимаешь, муза, перед домоммне, вольному бродяге, незнакомым,и мне — родным, стою я сам не свойи, к тайному прислушиваясь пенью,все мелочи мгновенно узнаю:в сплошном окне косую кисею,столбы крыльца, и над его ступеньюя чувствую тень шага моего,иную жизнь, иную чую участь(дай мне слова, дай мне слова, певучесть),все узнаю, не зная ничего.

Какая жизнь, какой же век всплывает,в безвестных безднах памяти звеня?Моя душа, как женщина, скрываети возраст свой, и опыт от меня.Я вижу сны. Скитаюсь и гадаю.В чужих краях жду поздних поездов.Склоняюсь в гул зеркальных городов,по улицам волнующим блуждаю:дома, дома; проулок; поворот— и вот опять стою я перед домомпронзительно, пронзительно знакомым,и что-то мысль мою темнит и рвет.

Stettin, 10. 12. 22.

Ты снишься миру снова, снова, —весна! — я душу распахнул;в потоках воздуха ночногоя слушал, слушал горний гул!Блаженный блеск мне веял в очи.Лазурь торжественная ночитекла над городом, и там,как чудо, плавал купол смуглый,и гул тяжелый, гул округлыйвсходил к пасхальным высотам!

Клубились бронзовые волны,и каждый звук, как будто полныйгустого меда, оставлялв лазури звездной след пахучий,и Дух стоокий, Дух могучийвосторг земли благословлял.Восторг земли, дрожащей дивноот бури, бури беспрерывнойеще сокрытых, гулких вод…

Я слушал, в райский блеск влюбленный,и в душу мне дышал бездонныйзолотозвонный небосвод!И ты с весною мне приснилась,ты, буйнокудрая любовь,и в сердце радостном забиласьглубоким колоколом кровь.Я встал, крылатый и высокий,и ты, воздушная, со мной…

Весны божественные сокио солнце бредят под землей!И будут утром отраженья,и световая пестрота,и звон, и тени, и движенье,и ты, о, звучная мечта!И в день видений, в вихре синем,когда блеснут все купола, —мы, обнаженные, раскинемчетыре огненных крыла!

<1922>