Николай Клюев - Сочинения. В 2-х томах Страница 29

209

Чтобы медведь пришел к порогу

Чтобы медведь пришел к порогуИ щука выплыла на зов,Словите ворона-тревогуВ тенета солнечных стихов.

Не бойтесь хвойного бесследья,Целуйтесь с ветром и зарей,Сундук железного возмездьяВзломав упорною рукой.

Повыньте жалости повязку,Сорочку белой тишины,Переступя в льняную сказкуЗапечной, отрочьей весны.

Дремля, присядьте у печурки —У материнского сосца,И под баюканье снегуркиДождитесь вещего конца.

Потянет медом от оконца,Паучьим лыком и дуплом,И весь в паучьих волоконцахТоптыгин рявкнет под окном.

А в киновареном озерке,Где золотой окуний сказ,На бессловесный окрик зоркоБлеснет каурый щучий глаз.

210

Гробичек не больше рукавицы,

Гробичек не больше рукавицы,В нем листочек осиновый, белый.Говорят, что младенческое телоЛегкокрылей пчелки и синицы.

Роженичные ж боли — спицы,Колесо мученицы Екатерины,Все на свете кошмы и периныОт кровей Христовы багряницы.

Царский сын, на вымени у львицыЯ уснул, проснулся же поэтом:Вижу гробик, листиком отпетымВ нем почили горькие страницы.

Дайте же младенчику водицы,Омочите палец в синем море."..Уши мира со стихами в споре:Подавай им строки, как звоницы.

Гробичек не больше рукавицы,Уплывает в сумерки и в свечи…Не язык ли бедный человечийПогребут на вечные седьмицы?

211

Есть каменные небеса

Есть каменные небесаИ сталактитовые люди,Их плоскогорья и лесаНе переехать на верблюде.

Гранитоглавый их корольНа плитняке законы пишет;Там день — песчаник, полночь — смоль,И утро киноварью дышит.

Сова в бычачьем пузыреТуда поэта переносит,Но кто о каменной зареКосноязыкого расспросит?

И кто уверится, что НойДосель на дымном Арарате,И что когда-то посох мойСразил египетские рати?

Хитрец и двоедушный плут —Вот Боговидящему кличка…Для сталактитовых ИудНе нужно красного яичка.

Им тридцать сребренников дай,На плешь упроченные лавры;Не Моисею отчий крайЗабьет в хвалебные литавры.

Увы, и шашель платянойЖивет в порфирном горностае!Пророк, венчанный купиной,Опочивает на Синае.

Каменнокрылый херувимЕго окутал руд наносом,Чтоб мудрецам он был незрим,Простым же чудился утесом.

212. ТРУД

Свить сенный воз мудрее, чем создать«Войну и Мир», иль Шиллера балладу.Бредете вы по золотому саду,Не смея плод оброненный поднять.

В нем ключ от врат в Украшенный Чертог,Где слово — жрец, а стих — раджа алмазный,Туда въезжают возы без дорогС билетом: Пот и Труд многообразный.

Батрак, погонщик, плотник и кузнецДавно бессмертны и богам причастны:Вы оттого печальны и несчастны,Что под ярмо не нудили крестец.

Что ваши груди, ягодицы, пяткиНе случены с киркой, с лопатой, с хомутом.В воронку адскую стремяся без оглядки,Вы Детство и Любовь пугаете Трудом.

Он с молотом в руках, в медвежьей дикой шкуре,Где заблудился вихрь, тысячелетий страх,Обвалы горные в его словах о буре,И кедровая глубь в дремучих волосах.

213

Громовые, владычные шаги,

Громовые, владычные шаги,Пята — гора, суставы — скал отроги,И вопль Земли: Всевышний, помоги!Грядет на ны Сын Бездны семирогий!

Могильный бык, по озеру крыло,Ощерил пасть кромешнее пещеры:«Мне пойло — кровь, моя отрыжка — зло,Утроба — ночь, костяк же — камень серый».

Лев четырех ветров залаял жалким псом:Увы! Увы! Разбиты семь печатей…И лишь в избе, в затишье вековом,Поет сверчок, и древен сон палатей.

Заутра дед расскажет мудрый сонПро Светлый град, про Огненное древо,И будет строг высокий небосклон,Безмолвен труд, и зелены посевы.

А ввечеру, когда тела без сил,Певуча кровь и сладкоустны братья, —Влетит в светелку ярый ГавриилБлагословить безмужние зачатья.

214

Два юноши ко мне пришли

Два юноши ко мне пришлиВ Сентябрьский вечер листопадный,Их сердца стук, покой отрадныйК порогу милому влекли.

Я им писание открыл,Купели слез глагол высокий,«Мы приобщились к Богу сил» —Рекли пророческие строки.

«Дела, которые творю,И вы, птенцы мои, — творите…»Один вскричал: «я возгорю»,Другой аукнулся в зените.

И долго я гостей искал:«Любовь, явись! Бессмертье, где ты?..»«В сердечных далях теплим светы» —Орган сладчайший заиграл.

И понял я: зачну во чреве,И близнецов на свет рожу:Любовь отдам скопца ножу,Бессмертье ж излучу в напеве.

215

Братья, это корни жизни –

Братья, это корни жизни —Воскресные умытые руки,Чистая рубаха на отчизне,Петушиные, всемирные звуки!

Дагестан кукарекнул Онеге,Литва аукнулась Якутке:На душистой, сеновозной телегеОтдохнет Россия за сутки.

Стоголовые Дарьи, ДемьяныУзрят Жизни алое древо:На листьях роса — океаны,И дупло — преисподнее чрево.

В дупле столетья — гнилушки,Помет судьбы — слезной птицы.К валдайской нищей хлевушкеПотянутся зебры, веприцы.

На Таити брякнет подойник,Ольховый, с олонецкой резьбою,Петроград — благоразумный разбойникВострубит архангельской трубою:

«Помяни мя, Господи,Егда приидеши во Царствие Твоё!»В пестрядине и в серой поскониХодят будни — народное житье.

Будни угрюмы, вихрасты,С мозольным горбом, с матюгами.,В понедельник звезды не часты,В субботу же расшиты шелками…

Воскресенье — умытые руки,Земляничная, алая рубаха…Братья, корни жизни — не стуки,А за тихой куделью песня-пряха.

216

Миллионам ярых ртов,

Миллионам ярых ртов,Огневых, взалкавших глоток,Антидор моих стихов,Строки ярче косоплеток.

Красный гром в моих крылах,Буруны в немолчном горле,И в родимых деревняхЗнают лёт и клекот орлий.

В черносошной глубинеЕсть блаженная дубрава,Там кручинятся по мнеДве сестры: Любовь и Слава.

И вселенский день придет, —Брак Любви с орлиным словом;Вещий, гусельный народОпочиет по дубровам.

Золотые дереваСвесят гроздьями созвучья,Алконостами словаПорассядутся на сучья.

Будет птичница-душаКорм блюсти, стожары пуха,И виссонами шурша,Стих войдет в чертоги духа.

Обезглавит карандашСводню старую — бумагу,И слетятся в мой шалашСерафимы слушать сагу.

Миллионы звездных ртовВзалчут песни-антидора…Я — полесник хвойных словИз Олонецкого бора.

217