Ольга Берггольц - Стихи Страница 3

1936

Стихи об испанских детях

Сестре

Ночь, и смерть, и духота…И к морюты бежишь с ребенком на руках.Торопись, сестра моя по горю,пристань долгожданная близка.

Там стоит корабль моей отчизны,он тебя нетерпеливо ждет:он пришел сюда во имя жизни,он детей испанских увезет.

Рев сирен…Проклятый, чернокрылыйсамолет опять кружит, опять…Дымной шалью запахнула, скрыла,жадно сына обнимает мать.

О сестра, спеши скорее к молу!Как мне памятна такая ж ночь.До зари со смертью я бороласьи не унесла от смерти дочь…

Дорогая, не страшись разлуки.Слышишь ли, из дома своегоя к тебе протягиваю руки,чтоб принять ребенка твоего.

Как и ты, согреть его сумею,никакому горю не отдам,бережно в душе его взлелеюненависть великую к врагам.

Встреча

Не стыдясь ни счастья, ни печали,не скрывая радости своей, —так детей испанских мы встречали,не родных, обиженных детей.

И звезда, звезда вела навстречук кораблям, над городом блестя,и казалось всем, что в этот вечерв каждом доме родилось дитя.

Колыбельная испанскому сыну

Новый сын мой, отдыхай, —за окошком тихий вечер.К новой маме привыкай,к незнакомой русской речи.Если слышишь ты полет,не пугайся звуков грозных:это мирный самолет,наш, хороший, краснозвездный.Новый сын мой, привыкайрадоваться вместе с нами,но смотри не забывайо своей испанской маме.Мама с сестрами в боюв этот вечер наступает.Мама родину твоюдля тебя освобождает.А когда к своей роднеты вернешься, к победившей,не забудь и обо мне,горячо тебя любившей.Перелетный птенчик мой,ты своей советской мамедлинное пришли письмос полурусскими словами.

1937

Романс

Брожу по городу и ноюбезвестной песенки напев…Вот здесь простились мы с тобою,здесь оглянулись, не стерпев.

Здесь оглянулись, оступились,почуяв веянье беды.А город полн цветочной пыли,и нежных листьев, и воды.

Я все отдам — пускай смеются,пускай расплата не легка —за то, чтоб снова оглянутьсяна уходящего дружка!

1937

Разлука

Письмо

…Где ты, друг мой?   Прошло семилетиес той разлуки, с последней той…Ты живешь ли на белом свете?Ты лежишь ли в земле сырой?

Пусть хоть это стихотворение,словно голубь, к тебе дойдет.В запылившемся оперениипрямо в руки твои упадет.

Пусть о сердце крылом ударитсяодному понятная речь…Время дни считать, время стариться,время близких своих беречь…

1937

Песня

Была на родине твоей —и не нашла тебя.— Здесь друга нет, — сказал ручей,волнуясь и скорбя.

— Здесь друга нет, — твердили мнетропинки и луга.— Здесь друга нет, — сверкнули мненагорные снега.

На самый край вершин пришлаи, стоя на краю,я громко друга позвала,как молодость мою.

И эхо голосом чужиммне крикнуло в ответ,усталым голосом моим:— Увы! Здесь друга нет.

И я вернулася назад,молчал безлюдный путь.Не озарила глаз слеза,и не могу вздохнуть.

И не пойму я много дней,тоскуя и любя:зачем на родине твоейя не нашла тебя?

1938

Приятелям

Мы прощаемся, мы наготове,мы разъедемся кто куда.Нет, не вспомнит на добром словеобо мне никто, никогда.

Сколько раз посмеетесь, сколькооклевещете, не ценя,за веселую скороговорку,за упрямство мое меня?

Не потрафила, что ж, простите,обращаюсь сразу ко всем.Что ж, попробуйте разлюбите,позабудьте меня совсем.

Я исхода не предрекаю,я не жалуюсь, не горжусь…Я ведь знаю, что я — такая,одному в подруги гожусь.

Он один меня не осудит,как любой и лучший из вас,на мгновение не забудет,под угрозами не предаст.

…И когда зарастут дорожки,где ходила с вами вдвоем,я-то вспомню вас на хорошем,на певучем слове своем.

Я-то знаю, кто вы такие, —бережете сердца свои…Дорогие мои, дорогие,ненадежные вы мои.

1937

Послесловие

О, сколько раз меня смущали,друзей тревожили моихслова разлуки и печали,невнятно сложенные в стих.

Ну чтó в них? Дальняя дорога,зеленые огни земли,усмешка, грустная немного,рука, махнувшая вдали…

Но я дышу одним дыханьемс людьми любимейшей страны.Все помыслы, дела, желанья,тобою, Родина, сильны…

И, может быть, потомок дальнийуслышит явственней всегобиенье сердца Твоегов невнятной песенке прощальной…

1938

Встреча

Пахнет соснами, гарью, тленьем,рядом бьется родник, — лови!Это запах освобожденья,облик вечной нашей любви.

Не считаем ни дней, ни сроков,не гадаем, что впереди.Трезвый, яростный и жестокийполдень счастья, не отходи.

Июль 1939 г.

Листопад

Осенью в Москве на бульварах

вывешивают дощечки о надписью:

«Осторожно, листопад!»

Осень, осень! Над Москвоюжуравли, туман и дым.Златосумрачной листвоюзагораются сады,и дощечки на бульварахвсем прохожим говорят,одиночкам или парам:— Осторожно, листопад!

О, как сердцу одиноков переулочке чужом!Вечер бродит мимо окон,вздрагивая под дождем.Для кого же здесь одна я,кто мне дорог, кто мне рад?Почему припоминаю:«Осторожно, листопад»?

Ничего не нужно было, —значит, нечего терять:даже близким, даже милым,даже другом не назвать.Почему же мне тоскливо,что прощаемся навек,невеселый, несчастливый,одинокий человек?

Что усмешки, что небрежность?Перетерпишь, переждешь…Нет — всего страшнее нежностьна прощание, как дождь.Темный ливень, теплый ливень,весь — сверкание и дрожь!Будь веселым, будь счастливымна прощание, как дождь.

…Я одна пойду к вокзалу,провожатым откажу.Я не все тебе сказала,но теперь уж не скажу.Переулок полон ночью,а дощечки говорятпроходящим одиночкам:— Осторожно, листопад…

1938

Наш дом

…Сквозь дикий рай

твоей земли родной…

О, бесприютные рассветыв степных колхозах незнакомых!Проснешься утром — кто ты? где ты?Как будто дома — и не дома…

…Блуждали полночью в пустыне,тропинку щупая огнями.Нас было четверо в машине,и караван столкнулся с нами.Он в темноте возник внезапно.Вожак в коротком разговоресказал, что путь — на юго-запад,везут поклажу — новый город.Он не рожден еще.Но имяего известно. Он далеко.Путями жгучими, глухимиони идут к нему с востока.И в плоских ящиках с соломойстекло поблескивало, гвозди…Мы будем в городе, как дома,его хозяева и гости.В том самом городе, которыйеще в мечте, еще в дороге,и мы узнаем этот городпо сердца радостной тревоге.Мы вспомним ночь, пески, круженьепод небом грозным и весомыми утреннее пробужденьев степном колхозе незнакомом.

О, сонное мычанье стада,акаций лепет, шум потока!О, неги полная прохлада,младенческий огонь востока!Поет арба, картавит гравий,топочет мирно гурт овечий;ковыль, росой повит, играетна плоскогорьях Семиречья.…Да, бытие совсем иное!Да, ты влечешь меня всегданеобозримой новизноюлюдей, обычаев, труда.Так я бездомница? Бродяга?Листка дубового бедней?Нет, к неизведанному тягавсего правдивей и сильней.Нет, жажда вновь и вновь сначаламучительную жизнь начать —мое бесстрашье означает.Оно — бессмертия печать…

И вновь дорога нежилаядымит и вьется предо мной.Шофер, уныло напевая,качает буйной головой.Ну что ж, споем товарищ, вместе.Печаль друзей поет во мне.А ты тоскуешь о невесте,живущей в дальней стороне.За восемь тысяч километров,в России, в тихом городке,она стоит под вешним ветромв цветном платочке, налегке.Она стоит, глотая слезы,ромашку щиплет наугад.Над нею русские березыв сережках розовых шумят…Ну, пой еще. Еще страшнеетерзайся приступом тоски…Давно ведь меж тобой и неюлегли раз лучные пески.Пески горючие, а горыстоячие, а рек не счесть,и самолет домчит не скоротвою — загаданную — весть.Ну, пой, ну, плачь. Мы песню этуосушим вместе до концаза то, о чем еще не спето:за наши горькие сердца.

И снова ночь…Молчит пустыня,библейский мрак плывет кругом.Нависло небо. Воздух стынет.Тушканчики стоят торчком.Стоят, как столпнички. Пороюблеснут звериные глазазеленой искоркой суровой,и робко вздрогнут тормоза.Кто тихо гонится за нами?Чья тень мелькнула вдалеке?Кто пролетел, свистя крылами,и крикнул в страхе и тоске?И вдруг негаданно-нежданновозникло здание… Вошли.Прими под крылья, кров желанный,усталых путников земли.Но где же мы? В дощатой залемерцает лампы свет убогий…Друзья мои, — мы на вокзалееще неведомой дороги.Уже бобыль, джерши-начальник,без удивленья встретил нас,нам жестяной выносит чайники начинает плавный сказ.И вот уже родной, знакомыйлегенды воздух нас объял.Мы у себя. Мы дома, дома.Мы произносим: «Наш вокзал».Дрема томит… Колдует повесть…Шуршит на станции ковыль…Мы спим… А утром встретим поезд,неописуемый, как быль.Он мчит с оранжевым султаном,в пару, в росе, неукротим,и разноцветные барханылетят, как всадники, за ним.

Какой сентябрь! Туман и трепет,багрец и бронза — Ленинград!А те пути, рассветы, степи —семь лет, семь лет тому назад.Как, только семь? Увы, как много!Не удержать, не возвратитьту ночь, ту юность, ту дорогу,а только в памяти хранить,где караван, звездой ведомый,к младенцу-городу идети в плоских ящиках с соломойстекло прозрачное несет.Где не было границ доверьюсебе, природе и друзьям,где ты легендою, поверьемневольно становился сам.…Так есть уже воспоминаньяу поколенья моего?Свои обычай, преданья,особый облик у него?Строители и пилигримы,мы не забудем ни о чем:по всем путям, трудясь, прошли мы,везде отыскивали дом.Он был необжитой, просторный…Вот отеплили мы еговсей молодостью, всем упорнымгореньем сердца своего.А мы — как прежде, мы бродяги!Мы сердцем поняли с тех дней,что к неизведанному тягавсего правдивей и сильней.И в возмужалом постоянстве,одной мечте верны всегда,мы, как и прежде, жаждем странствий,дорог, открытых для труда.

О, бесприютные рассветы!Все ново, дико, незнакомо…Проснешься утром — кто ты? где ты?Ты — на земле. Ты дома. Дома.

1939