Юлия Друнина - Стихотворения (1942–1969) Страница 3

1944

«Контур леса выступает резче…»

Контур леса выступает резче,Вечереет.Начало свежеть.Запевает девушка-разведчик,Чтобы не темнело в блиндаже.

Милый!Может, песня виноватаВ том, что я сегодня не усну?..Словно в песне,Мне приказ — на запад,А тебе — в другую сторону.

За траншеей — вечер деревенский.Звезды и ракеты над рекой…Я грущу сегодня очень женской,Очень несолдатскою тоской.

1944

«В глазах — углы твоих упрямых скул…»

В глазах — углы твоих упрямых скул.

Наш батальон стоит под Терийоки.Где ты воюешь, на каком снегу?Дробит виски артиллерийский гул,Балтийский ветер обжигает щеки.

Где ты воюешь, на каком снегу?

Перед собой отчитываюсь строже:Тот, кто узнал окопную тоску,Суровым сердцем изменить не может.

Тот, кто узнал окопную тоску…

1944

«Приходит мокрая заря…»

Приходит мокрая заряВ клубящемся дыму.Крадется медленный снарядК окопу моему.

Смотрю в усталое лицо.Опять — железный вой.Ты заслонил мои глазаОбветренной рукой.

И даже в криках и в дыму,Под ливнем и огнемВ окопе тесно одному,Но хорошо вдвоем.

1944

ЗИНКА

Памяти однополчанки — Героя Советского Союза Зины Самсоновой

Мы легли у разбитой ели,Ждем, когда же начнет светлеть.Под шинелью вдвоем теплееНа продрогшей, гнилой земле.

— Знаешь, Юлька, я — против грусти,Но сегодня она — не в счет.Дома, в яблочном захолустье,Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый,У меня — лишь она одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом бурлит весна.

Старой кажется:                            каждый кустикБеспокойную дочку ждет…Знаешь, Юлька, я — против грусти,Но сегодня она — не в счет.

Отогрелись мы еле-еле.Вдруг — нежданный приказ:                                           «Вперед!»Снова рядом в сырой шинелиСветлокосый солдат идет.

С каждым днем становилось горше.Шли без митингов и знамен.В окруженье попал под ОршейНаш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку,Мы пробились по черной ржи,По воронкам и буеракам,Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,Мы хотели со славой жить.…Почему же в бинтах кровавыхСветлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинельюУкрывала я, зубы сжав.Белорусские ветры пелиО рязанских глухих садах.

…Знаешь, Зинка, я — против грусти,Но сегодня она — не в счет.Где-то в яблочном захолустьеМама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый.У нее ты была одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платьеУ иконы свечу зажгла.…Я не знаю, как написать ей,Чтоб тебя она не ждала.

1944

ШТРАФНОЙ БАТАЛЬОН

Дышит в лицо                        молдаванский вечерХмелем осенних трав.Дробно,              как будто цыганские плечи,Гибкий дрожит состав.Мечется степь —                            узорный,Желто-зеленый плат.Пляшут,               поют платформы,Пляшет,               поет штрафбат.Бледный майор                          расправляет плечи:— Хлопцы,                   пропьемСвой последний вечер! —Вечер.           Дорожный щемящий вечер.Глух паровозный крик.Красное небо летит навстречу —Поезд идет                   в тупик…

1944

«Я смотрю глазами озорными…»

Я смотрю глазами озорными,Хоть вокруг огонь и бездорожье.В жаркий ветер брошенное имяДолго спутник позабыть не сможет.

А потом, с послушными другими,Будет он насмешливым и строгим,Потому что слишком звонко имяДевушки с дымящейся дороги.

1944

ПОСЛЕ ГОСПИТАЛЯ

От простора хмелея снова,Мну в руках вещевой мешокИ пишу на клочках листовокГде-то найденным карандашом.

Обжигает веселой плетьюОстрый ветер степных дорог.Я хочу, чтобы этот ветерМой любимый услышать мог.

Чтоб он понял,                         за что люблю яСвою молодость фронтовую.

1944

«Ко мне в окоп…»

Ко мне в окопСквозь минные разрывыНезваной гостьейЗабрела любовь.Не знала я,Что можно стать счастливойУ дымных сталинградских берегов.

Мои неповторимые рассветы!Крутой разгон мальчишеских дорог!..Опять горит обветренное лето,Опять осколки падают у ног.

По-сталинградски падают осколки,А я одна, наедине с судьбой.Порою Вислу называю Волгой,Но никого не спутаю с тобой!

1944

«Кто-то бредит…»

Кто-то бредит.Кто-то злобно стонет.Кто-то очень, очень мало жил.На мои замерзшие ладониГолову товарищ положил.

Так спокойны пыльные ресницы.А вокруг — нерусские края.Спи, земляк.Пускай тебе приснитсяГород наш и девушка твоя.

Может быть, в землянке,После боя,На колени теплые ееПрилегло усталой головоюСчастье беспокойное мое…

1944

«Только что пришла с передовой…»

Только что пришла с передовой,Мокрая, замерзшая и злая,А в землянке нету никого,И дымится печка, затухая.

Так устала — руки не поднять,Не до дров, — согреюсь под шинелью,Прилегла, но слышу, что опятьПо окопам нашим бьют шрапнелью.

Из землянки выбегаю в ночь,А навстречу мне рванулось пламя,Мне навстречу — те, кому помочьЯ должна спокойными руками.

И за то, что снова до утраСмерть ползти со мною будет рядом.Мимоходом: — Молодец, сестра! —Крикнут мне товарищи в награду.

Да еще сияющий комбатРуки мне протянет после боя:— Старшина, родная, как я рад,Что опять осталась ты живою!

1944

В ОККУПАЦИИ

Замело окопы и воронки.Мерзнет полумертвый городок.Бледные, усталые эстонкиЗакрывают двери на замок.

За дверями — неуютный вечер.В этот вечер плохо одному…Оплывают медленные свечи,Потолок уходит в полутьму.

Ты на скатерть голову уронишь,И в графине задрожит вода…В маленькой измученной ЭстонииЗаметает снегом провода.

1944

«Снова крик часового: — Воздух!..»

Снова крик часового:                                 — Воздух! —Деловитый, усталый крик.Кто-то вяло взглянул на звездыИ опять головой поник.

Я готовлю бинты и вату,Но ребят не тревожу зря.…Жизнь, спасибо, что так богатаИ сурова твоя заря!

1944

«Мы идем с переднего края…»