Борис Слуцкий - Том 3. Стихотворения, 11972–1977 Страница 3

АНАЛИЗ ФОТОГРАФИИ

Это я, господи!

Это я, господи!Господи — это я!Слева мои товарищи,справа мои друзья.А посередке, господи,я, самолично — я.Неужели, господи,не признаешь меня?

Господи, дама в белом —это моя жена,словом своим и деломлучше меня она.Если выйдет решение,что я сошел с пути,пусть ей будет прощение:ты ее отпусти!

Что ты значил, господи,в длинной моей судьбе?Я тебе не молился —взмаливался тебе.Я не бил поклоны,не обидишься, знал.Все-таки, безусловно,изредка вспоминал.

В самый темный уголмеж фетишей и пугаля тебя поместил.Господи, ты простил?

Ты прощай мне, господи:слаб я, глуп, наг.Ты обещай мне, господи,не лишать меня благ:черного теплого хлебас желтым маслом на неми голубого небас солнечным огнем.

ПЛАТОН

Стали много читать Платона.Любят строй драматических глав.После выхода каждого томавыкупает подписчик стремглав.

Интересно, помогут ли совестиэти споры античных времен,эти красноречивые повести —те, что нам повествует Платон.

Скоро выяснится. А покудамы не знаем еще:причуда,хобби,красного ради словца,что дороже родного отца,

или этот старинный философ,всех томов его полный объем,отвечает на пару вопросов —тех,что мы себе задаем.

ПРОВЕРКА

Щенок гоняется за воробьем,но воробей ему не поддается,и вместе с птицей над щенком смеетсявся сложность мира,весь его объем.

Мироустройство знает, что щенокохрипнет, взмокнет и собьется с ног,устанет, выдохнется и умается,но воробей проклятый не поймается.

Под солнцем южным, на большом ветрущенка гоняют, воробья гоняют,проигрываютв энный разигру,до энной доличто-то уточняют.

ЦВЕТНОЕ БЕЛЬЕ

Белье теперь не белое.Оно — разноцветное.И рваное и целое,по всем дворам развешанное,оно — не белоснежное,не стая лебедей.Белье теперь смешанноеу нынешних людей.

Старинная знакомаямне рассказала как-то,конечно, пустяковые,но, между прочим, факты.В том городишке, где онаработала давно,белье смотреть ходили,когда не шло кино.

— И что ж, вам было весело?— Да, в общем, потрясающе.Директорша развесиласвои чулки свисающие.Врачихины заплатыжурчали, как ручей,о том, что зарплатынехватка у врачей.

А белая сорочкакак будто в небе плавала.А черная сорочкаявляла облик дьявола.А майки и футболки!А плавки и трусы!А складки и оборкиизысканной красы!

Две старые рубахизаплаты открывали.Как старые рубаки,махали рукавами.Одна была вискозная,другая просто синяя,одна была роскошная,другая просто стильная.

Поселок невеселыйбез полуфабрикатов,без разных разносолов —поселок Африканда.Лесистые болота,тяжелая работа,нелегкое житье.И вдруг — белье!

И вдруг — все краски радуги.Душа, пожалуйста, радуйся!И мне понятно, ясножитье, бытье, быльеи почему прекрасновисящее белье.

ВЫБОР

Выбор — был. Раза два. Два раза.Раза два на моем путивдруг раздваивалась трасса,сам решал, куда мне пойти.

Слева — марши. Справа — вальсы.Слева — бури. Справа — ветра.Слева — холм какой-то взвивался.Справа — просто была гора.

Сам решай. Никто не мешает,и совета никто не дает.Это так тебя возвышает,словно скрипка в тебе поет.

Никакой не играет роли,сколько будет беды и боли,ждет тебя покой ли, аврал,если сам решал, выбирал.

Слева — счастье. Справа — гибель.Слева — пан. Справа — пропал.Все едино: десятку выбил,точно в яблочко сразу попал.

Раза два. Точнее, два раза.Раза два. Не более двухмировой посетил меня дух.Самолично!И это не фраза.

ПРОДЛЕННЫЙ ПОЛДЕНЬ

Продленный полдень лучше дня продленного,и солнышко, что с неба полуденногопечет, — по-настоящему печет.Вечернее же солнышко — не в счет.

В продленный полдень медленней течетрека, поскольку далеко до вечераи торопиться не к чему и нечего.

В продленный полдень — старикам почет,поскольку молодость у всех — продленная,и летний дождик медленней сечет,и вздрагивает дорога запыленная.

Но представлять приходится отчетза все: за основное и продленное.

ДОЖДЬ

Шел дождь, и перестал,и вновь пошел.

Мы въехали в дождь и выехалии снова въехали в дождь.Здесь шел, мокрее выхухоли,поэзии русской вождь.Здесь             русской поэзии солнцеприслушивалось:в окнодождьрвется, ломится, бьется.Давно уже.Очень давно.

От прошлого ливня сыра ещеземля,а он снова льет.Дождь,ливший позавчера еще,и послезавтра польет.

Здесьпервый гений отечества,в осеннюю глядя мглу,внимал,как тычется-мечется,скребется дождь по стеклу,глядел,как мучится-корчитсяпод ливнемздешняя весь,и думал:когда он кончится?Когда он выльется весь!

Шел дождь, и перестал, ивновь пошел.У окнастрока написалась простая,за нею — еще одна.Они доходят отлично —вся сила и весь объем,когда живешь самоличнопод тем же псковским дождем.Да, русской поэзии солнцекак следует и не поймешь,покуда под дождь не проснешься,под тот же дождь —не заснешь.

НОВЫЕ ЧУВСТВА

Постепенно ослаблены пять основных,пять известных, классических,пять знаменитых,надоевших, уставших, привычных, избитых.Постепенно усилено много иных.

Что там зрение, осязание, слух?Даже ежели с ними и сяду я в лужу,будь я полностью слеп,окончательно глух —ощущаю и чувствую все же не хуже.

То, о чем догадаться я прежде не мог,когда сами собою стихи получались,ощущаяськак полупечаль, полушалость,то, что прежде                        меня на развилке дорог

почему-то толкало не влево, а вправо,или влево, не вправо,спирая мне дух, —ныне ясно, как счастье,понятно, как славаи как зрение, осязание, слух.

То, что прежде случайно, подобно лучу,залетало в мою темноту, забредало,что-то вроде провиденья или радара,можно словом назвать.Только я не хочу.

И чем стекла сильнее в очках у меня,тем мне чтение в душах доступней и проще,и не только при свете и радости дня,но и в черной беспросветности ночи.

РАССВЕТ В МУЗЕЕ