Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы Страница 3

1933

Двойник

Два месяца в небе, два сердца в груди,Орел позади, и звезда впереди.Я поровну слышу и клекот орлиныйИ вижу звезду над родимой долиной:Во мне перемешаны темень и свет,Мне недоросль — прадед, и Пушкин —   мой дед.

Со мной заодно с колченогой кроватиУтрами встает молодой обыватель,Он бродит раздет, и немыт, и небрит,Дымит папиросой и плоско острит.

На сад, что напротив, на дачу, что   рядом,Глядит мой двойник издевательским   взглядом,Равно неприязненный всем и всему, —Он в жизнь в эту входит, как узник   в тюрьму.

А я человек переходной эпохи…Хоть в той же постели грызут меня блохи,Хоть в те же очки я гляжу на зарюИ тех же сортов папиросы курю,Но славлю жестокость, которая в миреКлопов выжигает, как в затхлой квартире,Которая за косы землю берет,С которой сегодня и я в свой чередПод знаменем гёзов, суровых и босых,Вперед заношу свой скитальческий посох…Что ж, рядом плетется, смешок затая,Двойник мой, проклятая косность моя?

Так, пробуя легкими воздух студеный,Сперва задыхается новорожденный,Он мерзнет, и свет ему режет глаза,И тянет его воротиться назад,В привычную ночь материнской утробы:Так золото мучат кислотною пробой,Так все мы в глаза двойника своегоГлядим и решаем вопрос: кто кого?

Мы вместе живем, мы неплохо знакомы,И сильно не ладим с моим двойником мы:То он меня ломит, то я его мну,И, чуть отдохнув, продолжаем войну.К эпохе моей, к человечества маюСебя я за шиворот приподымаю.Пусть больно от этого мне самому,Пускай тяжело, — я себя подыму!И если мой голос бывает печален,Я знаю: в нем фальшь никогда не жила!..Огромная совесть стоит за плечами,Огромная жизнь расправляет крыла!

1935

Сердце

Дивчину пытает казак у плетня:— Когда ж ты, Оксана, полюбишь меня?Я саблей добуду для крали своейИ светлых цехинов, и звонких   рублей! —Дивчина в ответ, заплетая косу:— Про то мне ворожка гадала в лесу,Пророчит она: мне полюбится тот,Кто матери сердце мне в дар принесет.Не надо цехинов, не надо рублей,Дай сердце мне матери старой твоей.Я пепел его настою на хмелю,Настоя напьюсь — и тебя полюблю! —Казак с того дня замолчал, захмурел,Борща не хлебал, саламаты не ел.Клинком разрубил он у матери грудьИ с ношей заветной отправился в путь:Он сердце ее на цветном рушникеКоханой приносит в косматой руке.В пути у него помутилось в глазах,Всходя на крылечко, споткнулся казак.И матери сердце, упав на порог,Спросило его: «Не ушибся, сынок?»

1935

Крым

Старинный друг, поговорим,Старинный друг, ты помнишь Крым?Вообразим, что мы сидимПод буком темным и густым.Медуз и крабов на мелиБосые школьники нашли,За волнорезом залеглиВ глубоком штиле корабли.А море, как веселый пес,Лежит у отмелей и косИ быстрым языком волныОблизывает валуны.Звезда похожа на слезу,А кипарисы там, внизу, —

Как две зеленые свечиВ сандалом пахнущей ночи.Ты закурил и говоришь:— Как пахнет ночь! Какая тишь!Я тут уже однажды был,Но край, который я любил,Но Крым, который так мне мил,Я трехдюймовками громил.Тогда, в двадцатом, тут кругомНам каждый камень был врагом,И каждый дом, и каждый куст…Какая перемена чувств!Ведь я теперь на берегуОкурка видеть не могу,Я веточке не дам упасть,Я камешка не дам украсть.Не потому ль, что вся земля, —От Крыма и до стен Кремля,Вся до последнего ручья —Теперь ничья, теперь моя?Пусть в ливадийских розах естьКровь тех, кто не успел расцвесть,Пусть наливает виноградТа жизнь, что двадцать лет назад

Пришла, чтоб в эту землю лечь, —Клянусь, что праздник стоит свеч!Смотри! Сюда со связкой нотВ пижаме шелковой идетИ поднимает скрипку тот,Кто грыз подсолнух у ворот,Тропинкой, города правей,В чадры укрыты до бровейУже татарки не идут:Они играют в теннис тут.Легки, круглы и горячи,Летят над сеткою мячи,Их отбивают москвичи —Парашютистки и врачи…Наш летний отдых весел, но,Играя в мяч, идя в кино,На утлом ялике гребя,Борясь, работая, любя, —Как трудно дался этот край,Не забывай, не забывай!..Ты смолк. В потемках наших глазЗвезда крылатая зажглась.А море, как веселый пес,Лежит у отмелей и кос,Звезда похожа на слезу,А кипарисы там, внизу,Нам светят, будто две свечи,В сандалом пахнущей ночи…Тогда мы выпили до днаБокал мускатного вина,Бокал за родину свою,За счастье жить в таком краю,За то, что Кремль, за то, что   КрымМы никому не отдадим.

1935

Песня про пана

Настегала дочку мать крапивой:— Не расти большой, расти красивой,Сладкой ягодкой, речной осокой,Чтоб в тебя влюбился пан высокий,Ясноглазый, статный, черноусый,Чтоб дарил тебе цветные бусы,Золотые кольца и белила, —Вот тогда ты будешь, дочь, счастливой.

Дочка выросла, как мать велела:Сладкой ягодкою, королевой,Белой лебедью, речной осокой,И в нее влюбился пан высокий,Черноусый, статный, ясноглазый,Подарил он ей кольцо с алмазом,Пояс драгоценный, ленту в косы…Наигрался ею пан — и бросил!

Юность коротка, как песня птичья,Быстро вянет красота девичья.Иссеклися косы золотые,Ясный взор слезинки замутили.Ничего-то девушка не помнит,Помнит лишь одну дорогу в омут,Только тише, чем кутенок в сенцах,Шевельнулась дочь у ней под сердцем.

Дочка в пана родилась — красивой.Настегала дочку мать крапивой:— Не расти большой, расти здоровой,Крепкотелой, дерзкой, чернобровой,Озорной, спесивой, языкатой,Чтоб тебя не тронул пан проклятый.А придет он потный, вислоусыйДа начнет сулить цветные бусы,Пояс драгоценный, ленту в косы, —Отпихни его ногою босой,Зашипи на пана, дочь, гусыней,Выдери глаза его косые!

1936

Кофейня

…Имеющий в кармане мускус

не кричит об этом на улицах.

Запах мускуса говорит за него.

У поэтов есть такой обычай:В круг сойдясь, оплевывать друг друга.Магомет, в Омара пальцем тыча,Лил ушатом на беднягу ругань.

Юн в сердцах порвал на нем сорочкуИ визжал в лицо, от злобы пьяный:— Ты украл пятнадцатую строчку,Низкий вор, из моего «Дивана»!

За твоими подлыми следамиКто пойдет из думающих здраво? —Старики кивали головами,Молодые говорили: — Браво!

А Омар плевал в него с порогаИ шипел: — Презренная бездарность!Да минет тебя любовь пророкаИли падишаха благодарность!

Ты бесплоден! Ты молчишь годами!Быть певцом ты не имеешь права! —Старики кивали бородами,Молодые говорили: — Браво!

Только некто пил свой кофе молча,А потом сказал: — Аллаха ради!Для чего пролито столько желчи? —Это был блистательный Саади.

И минуло время. Их обоихЗавалил холодный снег забвенья,Стал Саади золотой трубою,И Саади слушала кофейня.

Как ароматические травы,Слово пахло медом и плодами.Юноши не говорили: «Браво!»,Старцы не кивали бородами:

Он заворожил их песней птичьей —Песней жаворонка в росах луга…У поэтов есть такой обычай:В круг сойдясь, оплевывать друг друга.

1936