Олег Ладыженский - Стихи, большинство которых входит в различные романы и повести Страница 3

Под буддистским кулаком!

Патриархи в потных рясах

Хватит дрыхнуть на матрасах,

Эй, бритоголовых массы,

Все вставайте, от и до!

Тот, чья морда станет красной,

Станет красным не напрасно,

Не от водки и от мяса,

А от праведных трудов!

Лупит палкой тощий старец,

Восемь тигров, девять пьяниц,

Эй, засранец-иностранец,

Приезжай в наш монастырь!

Выкинь свой дорожный ранец,

Подключайся в общий танец,

Треснись, варвар, лбом о сланец,

Выйди в стойку и застынь!

Коль монаху плохо спится,

Бьет ладонью черепицу;

Коль монах намерен спиться

Крошит гальку кулаком!

А приспичит утопиться

Схватит боевую спицу,

Ткнет во вражью ягодицу

И с хандрою незнаком!

У кого духовный голод,

Входит в образ богомола

И дуэтом или соло

Точит острые ножи,

Кто душой и телом молод,

Тот хватает серп и молот,

Враг зарезан, враг расколот,

Враг бежит, бежит, бежит!

Шел монах за подаяньем,

Нес в руках горшок с геранью,

В сумке - палку с острой гранью,

Цеп трехзвенный и клевец.

Повстречался с пьяной дрянью,

Ухватил за шею дланью,

Оторвал башку баранью

Тут и сказочке конец!

БАЛЛАДА НОЧНОГО ВСАДНИКА

Изгибом клинка полыхая в ночи,

Затравленный месяц кричит.

Во тьме - ни звезды, и в домах - ни свечи,

И в скважины вбиты ключи.

В домах - ни свечи, и в душе - ни луча,

И сердце забыло науку прощать,

И врезана в руку ножом палача

Браслетов последних печать.

Забывшие меру добра или зла,

Мы больше не пишем баллад.

Покрыла и души, и мозг, и тела

Костров отгоревших зола.

В золе - ни угля, и в душе - ни луча,

И сердце забыло науку прощать,

И совесть шипит на углях, как моча,

Струясь между крыльев плаща.

Подставить скулу под удар сапогом,

Прощать закадычных врагов.

Смиренье, как море, в нем нет берегов

Мы вышли на берег другой.

В душе - темнота, и в конце - темнота,

И больше не надо прощать ни черта,

И истина эта мудра и проста,

Как вспышка ножа у хребта.

БАЛЛАДА ПРИЗРАКОВ

Я - призрак забытого замка.

Хранитель закрытого зала.

На мраморе плит, испещренном запекшейся кровью,

Храню я остатки былого,

Останки былого.

Когда-то я пел в этом замке.

И зал в изумлении замер.

А там, у парадных ковровых - проклятых! - покоев

Стояла хозяйка,

Стояло в глазах беспокойство.

Я - призрак забытого замка.

Но память мне не отказала.

И дрожь Ваших губ, и дрожание шелка на пяльцах

Врезались звенящей струною

В подушечки пальцев.

Вы помните, леди, хоть что-то?

Задернута жизнь, словно штора.

Я адом отвергнут, мне райские кущи не светят,

Я - призрак, я - тень,

Наважденье,

За все я в ответе.

В прошедшем не призраку рыться.

Ваш муж - да, конечно, он рыцарь.

Разрублены свечи, на плитах вино ли, роса ли...

Над телом барона

Убийцу казнили вассалы.

Теперь с Вашим мужем мы - ровня.

Встречаясь под этою кровлей,

Былые враги, мы немало друг другу сказали,

Но Вас, моя леди,

Давно уже нет в этом зале.

Мы - двое мужчин Вашей жизни.

Мы были, а Вы еще живы.

Мы только пред Вами когда-то склоняли колени,

И в ночь нашей встречи

Вас мучит бессонница, леди!

Вокруг Вашей смятой постели

Поют и сражаются тени,

И струны звенят, и доспехи звенят под мечами...

Пусть Бог Вас простит,

Наша леди,

А мы Вас прощаем.

ЧУЖАЯ ЛЕГЕНДА

...То не буря над равниной,

То не ветер тучи гонит,

Не гроза идет, стеная,

Разрывая небо в клочья

То вошел в туман проклятый

Тот, Кто с Молнией Танцует,

Десять дней бродил в тумане,

На одиннадцатый вышел.

Ай, иное

обойди стороною!..

Что он видел в том тумане,

Что он слышал в черно-сизом

Все осталось в сердцевине

Мглы томительно-бесстрастной.

Все осталось, где досталось,

Память, мука и усталость,

Да клинок остался в сердце,

Меч в груди его остался.

Ай, иное

мир плывет пеленою!..

Был тот меч не из последних,

Жадно пил чужие жизни,

С Тем, Кто с Молнией Танцует,

Никогда не расставался.

Не ломался меч заветный,

Не засиживался в ножнах

В грудь хозяина вонзаясь,

Пополам переломился.

Полклинка засело в ране,

В рукояти - половина.

Ай, иное

смерть стоит стеною!..

Тот, Кто с Молнией Танцует

С кем он бился там, в тумане,

Сам ли он с собой покончил

Или чьей-то волей злою

Не узнать об этом людям,

Ни к чему им это знанье.

Только видел черный ворон,

Как упал он на колени,

На колени пал от боли,

Закричал в пустое небо.

Ай, иное

Я всему виною!..

Я стоял у колыбели,

Где рождалася Зверь-Книга,

Я, Взыскующий Ответа,

Да Хозяин Волчьей Стаи,

Да Бессмертный Предок Гневных,

Да Пустой коварный демон

По прозванью Дэмми-Онна;

Вчетвером мы там стояли,

Лишь вдвоем домой вернулись,

За спиной своей оставив

Нерушимую Зверь-Книгу.

Ай, иное

создано не мною!..

День за днем летели годы,

Поседели мои кудри,

Ослабели мои руки,

Подрастали мои внуки,

Умирали мои братья,

Одряхлело мое сердце;

За спиной моей молчала

Нерушимая Зверь-Книга.

Недочитанная мною,

Несожженная когда-то.

Ай, иное

гром над всей страною!..

Ах, напрасно я вернулся,

Зря вошел в туман проклятый,

По краям белесо-сизый,

Черно-сумрачный с изнанки.

Не добрался я до Зверя,

Не достал клинком до Книги,

Не достал, не дотянулся,

Сам себя сгубил впустую.

Пополам мой меч разбился,

О мое разбился сердце.

Ай, иное

тело ледяное!..

...Нет, не шторм бушует в море,

Пеня гребни волн могучих,

Не обвал в горах грохочет,

Не лавина с перевалов

То Хозяин Волчьей Стаи

К умирающему другу

Шел сквозь штормы и обвалы,

Чтоб успеть за миг до смерти.

Ай, иное

стань к спине спиною!..

Миг предсмертный не растянешь,

Не растянешь, не раздвинешь

Много ль слов в него вместится,

Много ль взглядов можно сделать?

Слов они не говорили,

Только раз переглянулись,

Только раз сошлись их руки

В каменном рукопожатье.

Миг предсмертный - прах летучий,

Много ль слов для братьев надо?..

Ай, иное

порванной струною!..

Взвыл Хозяин Волчьей Стаи

Дрогнула луна на небе,

Звери спрятались в чащобы,

Побледнел туман проклятый,

За туманом черно-сизым

Вой услышала Зверь-Книга.

Оземь кулаком ударил

Затряслись седые горы.

Зазвенел меча обломок,

Скорбным стоном отозвался.

Ай, иное

лезвие стальное!..

Тут Хозяин Волчьей Стаи

Дело страшное задумал

Кожу снял с руки у друга,

Ободрал меча обломком

И кровоточащей кожей

Обтянул по рукояти,

Меч, сломавшийся в тумане,

Меч, звенящий от бессилья.

Приросла сырая кожа,

Улыбнулся Волк-Хозяин,

Мертвеца смежились веки.

Ай, иное

прахом все земное!..

Как песок, засыплет время

Все, что было, все, что будет,

Кто-то эту песню сложит,

Кто-то эту песню вспомнит.

Где-то меж людьми гуляет

Синего меча обломок

С кожаною рукоятью.

Где-то прячется Зверь-Книга

В переплете из тумана.

Где-то есть такие ноги,

Что пройти туман сумеют,

Где-то есть такие руки,

Что поднять тот меч решатся,

Как поднял его когда-то

Тот, Кто с Молнией Танцует.

Ай, иное

встань передо мною!..

ЗА КУЛИСАМИ

От пьесы огрызочка куцего Достаточно нам для печали, Когда убивают Меркуцио То все еще только в начале.

Неведомы замыслы гения, Ни взгляды, ни мысли, ни вкус его Как долго еще до трагедии, Когда убивают Меркуцио.

Нам много на головы свалится, Уйдем с потрясенными лицами... А первая смерть забывается И тихо стоит за кулисами.

У черного входа на улице Судачат о жизни и бабах Убитый Тибальдом Меркуцио С убитым Ромео Тибальдом.

ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ

Посвящается В. Высоцкому - Гамлету

...Он умирал, безумец Девона. Наивный, гордый, слабый человек с насмешливыми строгими глазами - и шесть часов перебирал в горсти крупицы, крохи Времени, слова, стеклянные и хрупкие игрушки, боль, гнев и смех, и судороги в горле, всю ржавчину расколотого века, все перья из распоротой души, все тернии кровавого венка, и боль, и плач, и судороги в горле... Он умирал. Он уходил домой. И мешковина становилась небом, и бархатом - давно облезший плюш, и жизнью - смерть, и смертью - труп с косою, и факелы - багровостью заката; он умирал - и шелестящий снег, летящие бескрылые страницы с разрушенного ветхого балкона сугробами ложились на помост, заваливая ночь и человека, смывая имя, знаки и слова, пока не оставался человек - и больше ничего. Он умирал. И Истина молчала за спиною, и Дух, и Плоть, и судороги в горле...