Анна Баркова - Стихотворения Страница 3

1952

Старуха

Нависла туча окаянная,Что будет — град или гроза?И вижу я старуху странную,Древнее древности глаза.

И поступь у нее бесцельная,В руке убогая клюка.Больная? Может быть, похмельная?Безумная наверняка.

— Куда ты, бабушка, направилась?Начнется буря — не стерпеть.— Жду панихиды. Я преставилась,Да только некому отпеть.

Дороги все мои исхожены,А счастья не было нигде.В огне горела, проморожена,В крови тонула и в воде.

Платьишко все на мне истертое,И в гроб мне нечего надеть.Уж я давно блуждаю мертвая,Да только некому отпеть.

1952

Если б жизнь повернуть на обратное…

Если б жизнь повернуть на обратное,Если б сызнова все начинать!Где ты, «время мое невозвратное»?Золотая и гордая стать!Ну, а что бы я все-таки делала,Если б новенькой стала, иной?Стала б я на все руки умелая,С очень гибкой душой и спиной.Непременно пролезла бы в прессу я,Хоть бы с заднего — черт с ним! — крыльца,Замечательной поэтессою,Патриоткою без конца.…Наторевши в Священном Писании,Я разила бы ересь кругом,Завела бы себе автосани яИ коттеджного облика дом.Молодежь бы встречала ощерясь яИ вгоняя цитатами в дрожь,Потому что кощунственной ересьюЗачастую живет молодежь.И за это большими медалямиНа меня бы просыпалась высь,И быть может, мне премию дали бы:— Окаянная, на! Подавись!Наконец, благодарная родинаТруп мой хладный забила бы в гроб,В пышный гроб цвета красной смородины.Все достигнуто. Кончено, стоп!И внимала бы публика виднаяОчень скорбным надгробным словам(Наконец-то подохла, ехидная,И дорогу очистила нам!):Мы украсим, друзья, монументамиЭтот славный и творческий путь…И потом истуканом цементным мнеПридавили бы мертвую грудь.И вот это, до дури пошлое,Мы значительной жизнью зовем.Ах, и вчуже становится тошно мнеВ арестантском бушлате моем.Хорошо, что другое мне выпало:Нищета, и война, и острог.Что меня и снегами засыпало,И сбивало метелями с ног.И что грозных смятений созвездияОслепляют весь мир и меня,И что я доживу до возмездия,До великого судного дня.

1953

Чем торгуешь ты, дура набитая…

Чем торгуешь ты, дура набитая,Голова твоя бесталанная?Сапогами мужа убитогоИ его гимнастеркой рваною.

А ведь был он, как я, герой.Со святыми его упокой.

Ах ты, тетенька бестолковая,Может, ты надо мною сжалишься,Бросишь корку хлеба пайковогоВ память мужа его товарищу?

Все поля и дороги залилоКровью русскою, кровушкой алою.Кровью нашею, кровью вражеской.Рассказать бы все, да не скажется!

Закоптелые и шершавые,Шли мы Прагой, Берлином, Варшавою.Проходили мы, победители.Перед нами дрожали жители.

Воротились домой безглазые,Воротились домой безрукие,И с чужой, незнакомой заразою,И с чужой, непонятною мукою.

И в пыли на базаре селиИ победные песни запели:— Подавайте нам, инвалидам!Мы сидим с искалеченным видом,Пожалейте нас, победителей,Поминаючи ваших родителей.

1946, 1953

Ночь. И снится мне твоя рука…

Ночь. И снится мне твоя рукаНа безумной голове моей. Ночь.Постель холодная жестка,За окном свистящий снеговей.

Словно сбились ветры всей землиВ буйный и нестройный пьяный кругИ мятеж свирепый завели,Рушат все, ломают все вокруг.

И дрожит от ужаса жилье —Наш приют и наш казенный дом,Одеяла наши и белье —Все казенным мечено клеймом.

Где-то строго охраняют листС записью преступных наших дел,А за окнами злорадный свист:«Восставайте с нами все, кто смел!»

1954

Благополучие раба

И вот благополучие раба:Каморочка для пасквильных писаний.Три человека в ней. Свистит трубаМетельным астматическим дыханьем.

Чего ждет раб? Пропало все давно,И мысль его ложится проституткойВ казенную постель. Все, все равно.Но иногда становится так жутко…

И любит человек с двойной душой,И ждет в свою каморку человека,В рабочую каморку. Стол большой,Дверь на крючке, замок-полукалека…

И каждый шаг постыдный так тяжел,И гнусность в сердце углубляет корни.Пережила я много всяких зол,Но это зло всех злее и позорней.

1954

Дурочка

Я сижу одна на крылечке, на крылечке,И стараюсь песенку тинькать.В голове бегает, кружится человечекИ какой-то поворачивает винтик.

Я слежу вот за этой серенькой птичкой…Здесь меня не увидит никто.Человечек в голове перебирает вещички,В голове непрестанное: ток, ток.

«Это дурочка», — вчера про меня шепнули,И никто не может подумать о нём.А, чудесная птичка! Гуленьки, гули!Человечек шепчет: «Подожги-ка свой дом».

Голова болит из-за тебя, человечек.Какой вертлявый ты, жужжащий! Как тонок!Вытащу тебя, подожгу на свечке,Запищишь ты, проклятый, как мышонок.

1954

Тоска татарская

Волжская тоска моя, татарская,Давняя и древняя тоска,Доля моя нищая и царская,Степь, ковыль, бегущие века.

По соленой Казахстанской степиШла я с непокрытой головой.Жаждущей травы предсмертный лепет,Ветра и волков угрюмый вой.

Так идти без дум и без боязни,Без пути, на волчьи на огни,К торжеству, позору или казни,Тратя силы, не считая дни.

Позади колючая преграда,Выцветший, когда-то красный флаг,Впереди — погибель, месть, награда,Солнце или дикий гневный мрак.

Гневный мрак, пылающий кострами,То горят большие города,Захлебнувшиеся в гнойном сраме,В муках подневольного труда.

Все сгорит, все пеплом поразвеется.Отчего ж так больно мне дышать?Крепко ты сроднилась с европейцами,Темная татарская душа.

1954

Она молчит полузадушенно…

Она молчит полузадушенно,Молчит, но помнит все и ждет,И в час, когда огни потушены,Она тихонько подойдет,

Согнет и голову, и плечи мне,И ненавидя, и любя,И мне же, мною искалечена,Мстит за меня и за себя.

50-е годы

Нет, о прошлом не надо рассказывать…

Нет, о прошлом не надо рассказыватьБыло пламя и — протекло.А теперь игрою алмазноюЛедяное блещет окно.

Да. Я стала совсем другая,Не узнают друзья меня.Но мороз иногда обжигаетЖарче солнца, больнее огня.

1954

Предтеча

Я — с печальным взором предтеча.Мне суждено о другой вещатьКосноязычной суровой речьюИ дорогу ей освещать.Я в одеждах тёмных страданияЕй готовлю светлый приём.Выношу я гнёт призванияНа усталом плече моём.Отвергаю цветы и забавы я,Могилу нежности рою в тени.О, приди, приди, величавая!Утомлённого предтечу смени.Не могу я сумрачным духомЗемные недра и грудь расцветить.Ко всему моё сердце глухо,Я лишь тебе готовлю пути.Я — неделя труда жестокого,Ты — торжественный день седьмой.Предтечу смени грустноокого,Победительный праздник земной!Я должна, скорбный предтеча,Для другой свой путь потерять,И вперёд, ожидая встречи,Обезумевший взор вперять.

1954