Владимир Смоленский - Собрание Стихотворений Страница 3

«Наедине» (1938)

Нет тебя счастливей на земле,Нет светлей, спокойней и печальней.Труден путь, но близок берег дальний,Он уже светлеет в полумгле…Нет тебя счастливей на земле.

Ты как уголь в тлеющей золе,Ты как верность светишь сквозь измену,Верную всему ты знаешь цену,Знаешь всё о нищете и зле —Нет тебя несчастней на земле.

На плече высоком — на крыле,Непосильную доносишь ношу,Сквозь толпу торгующих святошей,Каждый в сердце — по тупой игле,Каждому завидно — на крыле.

Ты один и нет тебя меж нимиБеззащитней и непобедимей.

От бессмысленных дней, от бессонных ночей,От земной темноты, от небесных лучей,От любви, что темна, от тоски, что светла,От свободы, летящей звеня, как стрела,От бессмертных стихов и от смертных людейСтало сердце звезды ледяной тяжелей.

Обжигая меня, убивая меня,Посылая снопы ледяного огня,В неподвижном, бессмертном, безжизненном снеЛедяною звездою сияет во мне,И проснуться нельзя, и нельзя умереть,Только вечно сгорать, только вечно гореть.

Никакими словами, никакими стихами,Ни молчаньем, ни криком — ничемНе расскажешь о том, что ты слышишь ночами,О том, что закрытыми видишь очами,Когда неподвижен, и нем,И глух, ты лежишь, как в могиле, в постелиНа грани того бытия,И в тёмном, надземном, надзвёздном пределе,Над жизнью и смертью, без страха, без целиДуша пролетает твоя.Никому не расскажешь ни словом, ни взглядом,И сам никогда не поймёшь,Мир другой, что встаёт над сияющим хладом,Жизнь другую, которую чувствуешь рядом,Жизнь — которой полжизни живёшь.

Пиши стихи, за это тыБессмертным после смерти будешь,Твои истлевшие чертыЖивыми будут помнить люди.

Слова, сводившие с ума,— О, как от слов бывает больно! —Они повторят и весьмаОстанутся тобой довольны.

Высокие нахмурив лбыНад пожелтевшими листами,Твоей любви, твоей судьбыКоснутся жадными перстами.

А ты в земле, а ты на дне,Холодный, страшный, недвижимый,В ненарушимой тишинеИ в пустоте ненарушимой,

Отдал бы, если б только мог,За миг один, за каплю света,За вздох один — за слабый вздох —Всё жалкое бессмертье это.

Разбрасывать и собирать слова,Уже почти без смысла и значенья,Уже без страсти и без вдохновенья,Уже без боли и без торжества.

И почерком разборчивым вписатьВ тетрадь еще пять-шесть коротких строчек,И не забыть ни запятых, ни точек.Перечитать и отложить тетрадь.

Изнемогая в медленной борьбе,Где победить и незачем и нечем,Всё больше горбить сгорбленные плечи,Всё равнодушней думать о себе

И о других. Так, продолжая житьУже с полузакрытыми глазами,Почти непогрешимыми словамиНаучишься о жизни говорить.

Смотри не отрываясь — дни и ночи,На небеса, на землю, на людей,Ведь каждый день прошедших дней короче,Ночей прошедших эта ночь темней.

Ещё прозрачны дни, а ночи звёздны,Но слышишь скрип уже подгнивших скреп? —Дыши, дыши, пока ещё не поздно,Смотри, смотри, пока ты не ослеп,

На звёзды, на людей идущих мимо,На все твоё, что станет не твоим,Ведь даже боль твоя неповторима,Ведь даже смертный час невозвратим.

Ты прожил жизнь — а каждый год, как век,Ты знал любовь, и боль, и вдохновенье,Ты стал уже почти не человек,Уже почти мертвец, почти виденье.

Уж нет различья яви и мечтам,Равно ничтожны рабство и свобода,Ты тяжело восходишь к высотам,Откуда нет возврата, нет исхода.

Ты на краю земли. — Какая тишь,Какая тьма. Ты руки поднимаешь— О, как они прозрачны! — Ты летишь,Ты падаешь, ты умираешь.

В томлении смертном, на смятой постели,Хрипя, задыхаясь, томясьОт боли и страха… Но ангелы пели,Над комнатой душной кружась.

Никто их не видел и пенья не слышал— Все знают, что ангелов нет, —Томилась душа и стонала всё тише,И гаснул за окнами свет.

Но ангелы пели, кружась над душою,Целуя запёкшийся рот,О вечном блаженстве, о вечном покое,О славе надзвёздных высот.

Наедине с самим собойБессонницей томлюсь и снами,Бессмыслицу зову судьбой,А жалобу и боль — стихами.

И жду, когда придёт рассвет,Который больше не разбудит,И знаю, что спасенья нет,И верю, что спасенье будет.

* * * В полночный час, когда луна,Дрожа от холода и боли,В голубоватом ореолеВсплывёт у твоего окна,

Когда дрожащие лучиРаскалены небесным хладом,Бесшумно поплывут в ночи,Чуть слышно зазвучат над садом,

Тогда, сквозь сон и тишину,В глухой тоске, в тревоге давней,Ты тихо подойдёшь к окну,Тяжёлые раздвинешь ставни

И, выходя из темнотыТропою незаметной глазу,Ни разу не качнёшься ты,Нога не соскользнёт ни разу;

С протянутой вперёд рукой,Тяжёлый, медленный и спящий,Почти лететь над темнотойТы будешь в тишине звенящей.

Пока из ледяных пустот,Из гулкого земного мракаНе закричит, не запоетКакой-нибудь ночной гуляка.

Качнувшись, дрогнет вышинаИ поползёт, и свет потухнет,И тяжело, как камень, рухнетНа камни мёртвая луна.

Гори, гори в тумане белом,В тумане ледяном гори,Летящим и горящим теломНедвижный сумрак озари.

И в тесную мою темницу,Летя по тесным небесам,Сквозь узкое окно, как птица,Слетай ко мне по вечерам.

Плывя над холодом и тленом,Недостижима и близка,Скользи, кружась, по пыльным стенам,По низким сводам потолка,

Чтоб мог я, обжигая руки,— О, на мгновение всего! —В сладчайшей и легчайшей мукеКоснуться тела твоего.

Расцветает любовь над болезнью и над нищетой,Над бессильем и ложью, над сном, над усталыми днями,Расцветает над жизнью, прекрасной и тёмной мечтой,Обвиваясь вкруг сердца, впивается в сердце корнями.

Над твоею душой, над дыханием трудным твоим,Над пустыми словами, над лирою глухо звенящей,Расцветает, цветением белым и лёгким, как дым,Разгораясь над сердцем, над миром сияньем дрожащим.

Прорастающий стебель пронзает насквозь бытиё,О, смертельное счастье, о, бедное сердце твоё!

Огромный мир, объятый мглой и сном,Где ни начала, ни конца не зная,Мы, задыхаясь в тесноте, живемО счастье и бессмертии мечтая.

Он скуден, тленен и неразрушим.Закрой глаза — есть мир иной над ним.

В котором ты — полночная звезда,Застывшая в сиянье и молчанье,В котором я — прозрачная вода,В которой отражается сиянье.

Над миром этим — мир совсем иной,Совсем прозрачный и совсем простой.

Семь букв, три слога, слово, имя — ты,Сиянье из небесной темноты.

Семь букв, как цепь стальная — не порвать,Семь букв, до смерти их не дописать.

Три слога, три крыла, взметая прах,Как ветры, пролетают в небесах.

Одно простое слово, но оно,Как уголь, добела раскалено.

Как высказать тебя, любовь?Каким молчаньем, криком, пеньем,Иль бредом, иль стихотвореньем,С каким безумным напряженьемПытался и пытаюсь вновь…Как высказать тебя, любовь?

Какие тёмные словаЖдут своего преображенья,Какое испытать томленье,Какое пережить мгновенье,Чтоб только намекнуть едва?..Какие тёмные слова!

Что надо знать, как надо жить,Чтоб слов чудесным сочетаньем,Чтоб звука тайного звучаньем,Одним огнём, одним дыханьемТебя с собой соединить?..Что надо знать, как надо жить!

Если ты любишь кого-нибудь больше себя,Если ты веришь кому-нибудь так, как себе,Если в ответ никогда не любили тебя,Если солгали, и лгали, и лгали тебе, —

Рано иль поздно об этом узнаешь и ты,Рано иль поздно — о, если б ты мог не узнать! —Остановится сердце, окаменеют черты,И прозреют глаза и уже не сомкнутся опять.

Можешь тогда ты того человека убить,И Господь не осудит тебя и душа не осудит,Можешь тогда ты того человека простить,Но ещё тяжелее тебе после этого будет.

Потому что, убив, ты не сможешь его позабыть,Потому что, простив, ты не сможешь его разлюбить.

О тяжёлом, неизбывном горе,О безвыходном, непоправимом,О своём бессилье и позоре,О тоске, ползущей чёрным дымом,

Никому не скажешь, скроешь, спрячешь,И в ночи, в невыносимой муке,Ты до крови искусаешь руки,Чтоб никто не слышал, как ты плачешь.

* * * Не плачь, не плачь, все это сон и бред —И ты, и я, и этот тусклый свет.

И этот тесный дом, и этот низкий свод,Толкни его рукой — он поплывёт.

Он поплывёт и сгинет без следа,Мгновенно, без усилья, навсегда.

Не плачь, не плачь, не страшен душный пленКолеблющихся и прозрачных стен.

О любви, которой больше нет,О сгоревших днях, о горсти пепла,О душе, что увидала светИ от света навсегда ослепла.

О любви… — Молчи душа, молчи,Привыкай к немой и тёмной доле,Привыкай, и сердце приучиК ночи, одиночеству и боли.

Не надейся — непроглядна тьма,Неподвижна, а за ней другая…Но глядят два тусклые бельмаПристально, не видя, не мигая,

А из них, сквозь слёзы, сквозь года,Сквозь тщету и боль, сквозь клочья дыма,Свет — тот самый — что сиял тогда,Нестерпимый и неугасимый.

Храни бесстрастные черты,Копи надежды и мечтаньяИ обо всём, что знаешь ты,Упорное храни молчанье.

Открытое глазам твоимСиянье гибели и славыНе открывай глазам чужим,И равнодушным и лукавым.

Пусть ужас твой иль торжествоЧужие не увидят взгляды,В час гибели ни у когоПозорной не проси пощады.

И тёмную смиряя кровь,Таи, за тишиной молчанья,Неутолимую любовь,Неугасимое сиянье.

Ты встанешь в некий час от сна,Завеса разорвётся дыма,И станет тайна жизни зримаИ отвратительно ясна,

И в правду притворится ложь.И ты не сможешь… — Ты умрёшь.

Но будет долго тень твоя,Дрожа в изнеможённом теле,Не зная сна, не видя цели,Бродить меж камней бытия,

И будет повторять слова,Скучать, и лгать, и улыбаться —Как все, — и будет всем казаться,Что мёртвая душа — жива.

Проклясть глухой и тёмный мирЛюдей, и Ангелов, и Бога,Мерцанье звёзд, бряцанье лир,Сиянье у её порогаПроклясть, и ничего не мочь,О, даже умереть не в силах!Из смерти в смерть, сквозь бред, сквозь ночь,Сквозь холод, что синеет в жилахСквозь страшные свои мечты…

Есть тишина, ей нет названья,Ей нет начала, нет конца,И мёртвое её дыханьеЖивые леденит сердца.

Есть тишина — невыносимоПрикосновенье пустоты —Она, неслышно и незримо,Ползёт со страшной высоты.

Небесные колебля своды,Клубясь меж звёзд и облаков,В широкие вползает входыИ в щели узкие домов.

Тогда как в ледяных могилах,Тогда как в непробудном сне,Крик человеческий не в силахВозникнуть в мёртвой тишине.

Беззвучно шевеля губами,Нем человек. И на негоСмерть смотрит тусклыми зрачками,Не видящими ничего.

Оно исчезает — счастье.Надежду оставь навсегда.Так, меж коченеющих пальцевЛедяная скользит вода.

Оно исчезает навеки,На одно мгновенье прильнувК одинокому, бедному сердцу,Обманув его, обманув…

Оно исчезает плача,Во след ему не кричи —Счастье знает, для сердца земногоСмертельны его лучи.

…А всё-таки, наперекор всему,Как звёздный луч сквозь пустоту и тьму,

Как звук струны сквозь шум, как мысль сквозь сон,Как милость сквозь незыблемый закон,

Слетает к нам надежда. Всё слабей,Но всё ж мы можем улыбнуться ей.

Живу как все, живу со всеми,Не хуже и не лучше всех,Неслышно пролетает времяИ с каждым годом легче бремяЗемного горя и утех.

Привык к земле, её тщетоюДоволен, как и все. — Но вотКакой-то странной теплотою,Какой-то страшной высотоюТревога сердце обожжёт.

Как будто вдруг воспоминаньеО навсегда забытом дне,Как медленное содроганье,Как еле слышное звучанье,Возникнув, смолкнет в глубине,

И ничего не понимая,Не в силах вспомнить ни о чём,Руками голову сжимая,Я плачу о забытом рае,О счастье отнятом моём.

Исчезла ты из бытия,Растаяла во мгле и тленье,И не дождутся воскресеньяНи тело, ни душа твоя.

Но в мире тишины и сна,Где ты так глубоко дышала,Быть может, только ты однаСредь призраков существовала.

Исчезла ты — и никого…И пуст и хладен мрак надмирный,И только слабый голос лирный,Лишь отзвук плача твоего.

Ты помнишь счастье, что живое билось,Как пойманная ласточка в руках,Ты помнишь — море звёздами светилосьИ звёзды отражались в небесах.

Ты помнишь мир, огнём и чудом полный,Как, содрогаясь, отрывался онОт берегов и плыл в лучах, как сон,Тонул в волнах и вновь всплывал на волны.

Ты помнишь ли, как мы с тобою шлиНе видя смерти и не зная страха,Уже почти не задевая праха,По самой грани неба и земли.

Ты помнишь ли? Иль ты уже забыла,Как я тебя любил, как ты меня любила.

Вот ты ушла, уходят годы следом,Сливаются с забвением и мглою,За годом год — в погоню за тобою…Пустынен путь и страшен и неведом.

В погоню без надежды и возвратаУходят тени за твоею тенью,Их гонит в ночь тоска недостиженьяБезумна, безутешна и крылата.

Вслед за тобой, бесследно исчезая,За годом год — как тающие льдины,Вслед за тобой, меня навек покинувИ никогда тебя не настигая.

Когда какой-нибудь дуракСквозь вещий сон, сквозь вечный мрак,В живое сердце пальцем тыча(Рука в чернилах и крови),Напишет о твоей любви,Себя при этом возвеличив,

Тогда ты вспомнишь вновь и вновьПогибшую свою любовь,Угасшее своё волненье,Сквозь мутную волну тоскиПочувствуешь её рукиЧуть слышное прикосновенье.

И, может быть, заплачешь ты,На грязные склонясь листы,Над мёртвою своей мечтою, —И несколько сольётся строк,Написанных в короткий срокКороткопалою рукою.

Земная жизнь — коротких летНеторопливое теченье…Здесь даже звук, здесь даже светПропитан холодом и тленьем.

День вспыхивает, гаснет вновь…Не верьте, ничему не верьте,Здесь нет надежды, здесь любовь —Напоминание о смерти.

Здесь Бога нет, Он где-то там,Он где-то — иль нигде — над нами,Не поднимайте ж к небесамГлаза, сожжённые слезами.

Примите тлен и нищетуЗемли и, вместе с ней сгорая,Всё разлюбив, всё понимая,Клонитесь молча в темноту.

От музыки и от вина,От душного дыханья ночиПорочные сияют очи,Как звёзды ангельского сна,

От музыки и от вина,От пения цыганки пьянойТы вновь становишься желанной,Ты вновь становишься ясна,

От музыки и от вина,Над дрогнувшим склоняясь миром,Ты счастьем, верностью и миромСо мною соединена,

От музыки и от вина,Безумною мечтой сияя…Как будто ты не тварь земная,А вечная моя жена.

Так с мышью играет кошка,Гладит остреньким коготком:«Помучься ещё немножко,Умереть успеешь потом.

Помучься под мягкой лапкой,Не надейся — не отпущу,Награжу тебя смертью сладкой.Награжу — когда захочу».

Не могу оторваться от взглядаЗрачков твоих, нежно-пустых,Зверю, тени, чудовищу адаКаждый вздох мой и каждый стих.

У самого сердца колетКоготок, то слабей, то сильней,Никуда не скрыться от боли,От жестокой и нежной волиТёмной души твоей.

Никого не любить, ни себя, ни других — никого.Ничего не хотеть — даже смерти, не ждать — даже чуда,Вот, отчаянье стало спокойное, как торжество,Стало каменным сердце, и камни, и камни повсюду.

Стало каменным сердце, а ты говоришь о любви,Стало каменным сердце, а ты говоришь о надежде,Те же звёзды сияют и лгут и сияют как прежде,Только сердце как камень, а было в слезах и крови.

Надо много вина, чтоб забыть, чтоб поверить опять,Надо много вина, чтобы сердце согреть ледяное,За кабацкою стойкой, последнее место земное,Где мы можем ещё улыбаться, любить и мечтать.

Дай мне руку твою на прощанье — уж близок рассвет,Гаснут души, и звёзды уходят дорогою млечнойВот, ещё одну ночь скоротал с пьяной музой поэт,Вот, ещё одну ночь, а ведь каждая ночь — бесконечна.

Всё давным-давно просрочено,Пропито давным-давно,Градом бито, червем точено,Светом звёздным сожжено.

Всё давным-давно раздарено,Выменено на гроши,Выкрадено, разбазарено,Брошено на дно души.

Все законы непреложныеТвёрдо знает нищета:Каждая надежда — ложная,Каждая любовь — не та…

Только смутное томление,Тёмные, в бреду, слова,Тёмный сон о пробуждении…И на самом дне паденияОжиданье торжества.

Так в безрадостной страсти сгорает холодное сердце,Так в чаду догорают последние дни на земле…Буду вечно в аду в свою жизнь с отвращеньем глядеться,Будет пламя лизать отраженье на мутном стекле.

Будут вечно звучать, вечной болью и вечною ложью,Все слова, все стихи — о, как мутная гладь глубока! —Буду снова и с новой клониться на смятое ложе,Будет снова и снова тоска, и тоска, и тоска.

И последнею болью, которой названья не знаю,И последнею ложью, которой названия нет,Будет тихий, покорный, высокий — как будто из рая,Твой призыв, — твой далекий, печальный и ласковый свет.

Шампанское, и водка, и абсент,И музыка, и запах ресторана —Затянутая в смокинг обезьянаСтарухе шепчет сальный комплимент.

Поёт цыган, а важный метрдотельСклоняется к икающим влюблённым —Карману и душе опустошённымДолжно быть вреден благодатный хмель.

Он жжёт огнём свинцовые сердца,Их прочный мир шатается и тает,Обломанные когти выпускаетПридушенная совесть подлеца.

Уйдём, мой друг, отсюда навсегда,Мы тоже пьяны, но совсем иначе…Уйдём скорей, иль ты опять заплачешьОт боли, отвращенья и стыда.

Откроем дверь, пусть ветер пробежитПо волосам, по тихим струнам лиры,Пусть мир иной, страдающий и сирый,Заблудших нас и примет и простит.

Уходит жизнь, слабеют силы,И всё невыносимей жить,Но голос музы, голос милыйНе в силах сердце разлюбить.

Всё призрачно, всё безнадежно…Но иногда, но иногдаДалёкий голос, голос нежныйОттуда долетит сюда,

И сердце вздрагивает. ЖадноПрислушивается. Едва,Едва он слышен. БеспощадныйШум, заглушающий слова

Меж Ней и мною. О, как трудно,Мучительно и сладко мнеЧуть слышный отзвук песни чуднойВ блаженном слушать полусне,

И слов разорванных на части,И звуков смысл воссоздавать,И тени света, тени счастьяВо мгле и боли прозревать.

Уходи навсегда, исчезай без следа в темноте,Из которой я вызвал тебя вдохновеньем и страстью,Я не в силах тебя удержать на такой высоте —На такой высоте разрывается сердце на части.

На такой высоте слишком страшно, и трудно дышать,Я тебе возвращаю свободу, моя дорогая, —Так срываются звёзды, что больше не в силах сиять,Так снижается пламя, в ночи ледяной догорая.

Я прощаюсь с тобой, я тебе улыбаюсь в слезах,Я тебе улыбаюсь, от сердца тебя отрывая…Ты сияла надеждой в моих безнадежных мечтах,Я прощаюсь с тобою, любя и уже забывая.

Всё глуше сон, всё тише голос,Слова и рифмы всё бедней, —Но на камнях проросший колосПрекрасен нищетой своей.

Один, колеблемый ветрами,Упорно в вышину стремясь,Пронзая слабыми корнямиНалипшую на камнях грязь,

Он медленно и мерно дышит —Живёт — и вот, в осенней мгле,Тяжёлое зерно колышетНа тонком золотом стебле.

Вот так и ты, главу склоняя,Чуть слышно, сквозь мечту и бред,Им говоришь про вечный свет,Простой, как эта жизнь земная.

Ты встаёшь из ледяной земли,Ты почти не виден издали,Ты ещё как сон — ни там, ни здесь,Ты ещё не явь — не тот, не весь…Стискиваю зубы. — Смерти нет.Медленно сжимаю сердце. СветКаплями стекает с высоты.Явственней видны твои черты,Но слова твои едва слышны,Но глаза твои ещё мутны,Будто между нами пролеглоДымом затемнённое стекло.Смерти нет. Не может смерти быть.Надо всё понять и всё забыть.Страшное усилье. Страшный свет,Слабый звон… — Ты видишь, смерти нет!

Огромные, двуглавые орлыСредь вековой, среди российской мглы.

Безумный царь, в кольчуге боевой,Взнесённый над шипящею змеёй.

В глухом бреду александрийский стих,Декабрьский ветр в пустынях ледяных,

И плач зурны, и крыльев лёгкий взмах,И слёзы вдохновенья на глазах.

Надменный взгляд, скрипение пера —Как ловко мечут карты шулера.

О, как тяжёл и холоден свинецВысокомерных и пустых сердец.

Усмешкою какой кривились рты,Когда ты навзничь падал с высоты,

Когда в грязи любовь, в крови снега,Под шпорой щегольского сапога,

Когда уже не изменить судьбу,Когда свинец в боку, мертвец в гробу.

Иногда, из далёкой страны,Из моей страны, из России,Как будто летя с вышины,Голоса долетают глухие.

Прислушиваюсь. — Слабый зов,Иль может быть плач или пенье…Но только не слышно слов,Шум мешает и сердцебиенье.

Но смысл, разве он в словах?Я всё понимаю по звуку —Отчаянье их и страхИ ненависть их и муку.

Я слышу их много лет(Теперь они глуше, чем прежде).В тьму из тьмы, я кричу им в ответО гибели и надежде.

И сливается голос мойС голосами глухими народаНад его огромной тюрьмой,Над тесной моей свободой.

Кричи не кричи — нет ответа,Не увидишь — гляди не гляди,Но всё же ты близко, ты где-тоУ самого сердца в груди.

Россия, мы в вечном свиданье,Одним мы усильем живём,Твоё ледяное дыханьеВ тяжёлом дыханье моем.

Меж нами подвалы и стены,И годы, и слёзы, и дым,Но вечно, не зная измены,В глаза мы друг другу глядим.

Россия, как страшно, как нежно,В каком неземном забытьиГлядят в этот мрак безнадежныйНебесные очи твои.

Они живут — нет, умирают — там,Где льды, и льды, и мгла плывет над льдами,И смерть из мглы слетает к их сердцамИ кружит, кружит, кружит над сердцами.

Они молчат. Снег заметает след —Но в мире нет ни боли, ни печали,Отчаянья такого в мире нет,Которого 6 они не знали.

Дрожа во мгле и стуже, день и ночьИх сторожит безумие тупое,И нет конца, и некому помочь,И равнодушно небо ледяное.

Но для того избрал тебя ГосподьИ научил тебя смотреть и слушать,Чтоб ты жалел терзаемую плоть,Любил изнемогающие души.

Он для того тебя оставил житьИ наградил свободою и лирой,Чтоб мог ты за молчащих говоритьО жалости — безжалостному миру.

Медленно бредёт людское стадо,Лёгкий жребий тяжело влача, —Рая нет, но и не будет ада,Грубый окрик, легкий взмах бича,

Это есть и это вечно было, —Труд и сон, а по весне любовь,Эй, Пастух, всей этой тёмной силеХлев и корм и бойню приготовь!

Эй, Пастух, ты знаю не ответишь,Слушай же!.. — Но уж летят с высотРавнодушные удары плети,Злобно косится покорный скот —

«Вот ещё один, порядок стадныйСмеет, безрассудный, нарушать.Всех таких, чтоб не было повадно,Надо бы копытом растоптать!»

Вызывая ужас и смех,Он грядёт сквозь кадильный дым,Средь живых и средь мёртвых всехДвенадцать идут за Ним.

Но каждый глядит тайкомВ окно, в Его вышину… —Но разве бросишь свой дом,Свой гроб и свою жену?

Не бросишь! — Распни Его,Осанна Ему в веках!— Отчаянье и торжествоВ мёртвых Его глазах.

Прикинув и так и сяк,Душа успокоившись спит,А в кружке медный пятакОб её спасенье звенит.

Не пора ль развеять скуку —Медленно сжимая руку,Погрозить своей судьбе,Чтоб тоску рассеять злую,Горло перервать буржую(Или самому себе?..)Не пора ль, в конце бесславном,Стать рабам разумным равным,Жить и думать, как они,Напитав свою утробу,Завистью, деньгой и злобойОзарить пустые дни.Вдохновенье и мечтаньеСытым счастьем обезьяньимНе пора ли заменить?Не пора ль прибавить жируИ, разбив о камень лиру,Камнем в небо запустить.Чтобы быть как все, как этиТёмные и злые дети —Всё предать и всё принятьИ о жизни прошлой, смутной,О высокой, о беспутнойНикогда не вспоминать.

Не стоило так долго жить,Так много знать, так много видеть,Чтоб виденное разлюбить,Любимое возненавидеть.

Не стоило. — Не возражай,Не спорь — ты знаешь цену слова;Себя надеждой не смущайИ ложью не прельщай другого.

Средь тёмных душ, и слов, и числВ небесное глядись сиянье(Единственный быть может смысл!)Земное дли существованье

Не для того, чтоб что-то вдругПонять или простить кому-то(Всё прощено, мой нищий друг…)Но дли, чтоб отдалить минуту

Прощания, вот с этим всемНичтожным и прекрасным миром,Где в шуме умолкала лира,Ненужная ему совсем.

«Счастье» (1957)