Омар Хайам - Рубаи (Лучшие переводы) Страница 3

И самый дорогой из пресвятых тюрбанов

За песнь отдал бы я, на кубок же вина

Я б четки променял, сию орду обманов.

58

Не зарекайся пить бесценных гроздий сок,

К себе раскаянье ты пустишь на порог.

Рыдают соловьи, и расцветают розы...

Ужели в час такой уместен твой зарок?

59

Друг, в нищете своей отдай себе отчет!

Ты в мир ни с чем пришел, могила все возьмет.

"Не пью я, ибо смерть близка", - мне говоришь ты;

Но пей ты иль не пей - она в свой час прядет.

60

Тревога вечная мне не дает вздохнуть,

От стонов горестных моя устала грудь.

Зачем пришел я в мир, раз - без меня ль, со мной ли

Все так же он вершит свой непонятный путь?

61

Водой небытия зародыш мой вспоен,

Огнем страдания мой мрачный дух зажжен;

Как ветер, я несусь из края в край вселенной

И горсточкой земли окончу жизни сон.

62

Несовместимых мы всегда полны желаний:

В одной руке бокал, другая - на коране.

И так вот мы живем под сводом голубым,

Полубезбожники и полумусульмане.

63

Из всех, которые ушли в тот дальний путь.

Назад вернулся ли хотя бы кто-нибудь?

Не оставляй добра на перекрестке этом:

К нему возврата нет, - об этом не забудь.

64

Нам с гуриями рай сулят на свете том

И чаши, полные пурпуровым вином.

Красавиц и вина бежать на свете этом

Разумно ль, если к ним мы все равно придем?

65

От вешнего дождя не стало холодней;

Умыло облако цветы, и соловей

На тайном языке взывает к бледной розе:

"Красавица, вина пурпурного испей!"

66

Вы говорите мне: "За гробом ты найдешь

Вино и сладкий мед. Кавсер и гурий". Что ж,

Тем лучше. Но сейчас мне кубок поднесите:

Дороже тысячи в кредит - наличный грош.

67

В тот час, как свой наряд фиалка расцветит

И ветер утренний в весенний сад влетит,

Блажен, кто сядет лить вдвоем с сереброгрудой

И разобьет потом бокал о камень плит.

68

Я пьяным встретил раз пред дверью кабака

С молельным ковриком и кубком старика;

Мой изумленный взор заметив, он воскликнул:

"Смерть ждет нас впереди, давай же пить пока!"

69

Сей жизни караван не мешкает в пути:

Повеселившись чуть, мы прочь должны уйти.

О том, что завтра ждет товарищей, не думай,

Неси вина сюда, - уж рассвело почти.

70

Пред взором милых глаз, огнем вина объятый,

Под плеск ладоней в пляс лети стопой крылатой!

В десятом кубке прок, ей-ей же, не велик:

Чтоб жажду утолить, готовь шестидесятый.

71

Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока,

И только круглые глупцы - любимцы рока.

Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда

Кувшин мутящего нам ум хмельного сока.

72

Один Телец висит высоко в небесах,

Другой своим хребтом поддерживает прах.

А меж обоими тельцами, - поглядите,

Какое множество ослов пасет аллах!

73

Общаясь с дураком, не оберешься срама,

Поэтому совет ты выслушай Хайяма:

Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,

Из рук же дурака не принимай бальзама.

74

Чтоб угодить судьбе, глушить полезно ропот.

Чтоб людям угодить, полезен льстивый шепот.

Пытался часто я лукавить и хитрить,

Но всякий раз судьба мой посрамляла опыт.

75

О чадо четырех стихий, внемли ты вести

Из мира тайного, не знающего лести!

Ты зверь и человек, злой дух и ангел ты;

Все, чем ты кажешься, в тебе таится вместе.

76

Прославься в городе - возбудишь озлобленье,

А домоседом стань - возбудишь подозренье,

Не лучше ли тебе, хотя б ты Хызром был,

Ни с кем не знаться, жить всегда в уединенья?

77

В молитве и посте я, мнилось мне, нашел

Путь к избавлению от всех грехов и зол;

Но как-то невзначай забыл про омовенье,

Глоток вина хлебнул - и прахом пост пошел.

78

Молитвы побоку! Избрав благую часть,

В беспутство прежнее решил я снова впасть

И, шею вытянув, как горлышко сосуда,

К сосудам кабака присасываюсь всласть.

79

Мы пьем не потому, что тянемся к веселью,

И не разнузданность себе мы ставим целью.

Мы от самих себя хотим на миг уйти

И только потому к хмельному склонны зелью.

80

Ко мне ворвался ты, как ураган, господь,

И опрокинул мне с вином стакан, господь!

Я пьянству предаюсь, а ты творишь бесчинства?

Гром разрази меня, коль ты не пьян, господь!

81

Скорее пробудись от сна, о мой саки!

Налей пурпурного вина, о мой саки!

Пока нам черепа не превратили в чаши,

Пусть будет пара чаш полна, о мой саки!

82

Огню, сокрытому в скале, подобен будь,

А волны смерти все ж к тебе разыщут путь.

Не прах ли этот мир? О, затяни мне песню!

Не дым ли эта жизнь? Вина мне дай хлебнуть!

83

Усами я мету кабацкий пол давно,

Душа моя глуха к добру и злу равно.

Обрушься мир, - во сне хмельном пробормочу я:

"Скатилось, кажется, ячменное зерно".

84

Сей пир, в котором ты живешь, - мираж, не боле,

Так стоит ли роптать и жаждать лучшей доли?

С мученьем примирись и с роком не воюй:

Начертанное им стереть мы в силах, что ли?

85

Ты все пытаешься проникнуть в тайны света,

В загадку бытия... К чему, мой друг, все это?

Ночей и дней часы беспечно проводи,

Ведь все устроено без твоего совета.

86

Пред пьяным соловьем, влетевшим в сад, сверкал

Средь роз смеющихся смеющийся бокал,

И, подлетев ко мне, певец любви на тайном

Наречии: "Лови мгновение!" - сказал.

87

Мне чаша чистого вина всегда желанна,

И стоны нежных флейт я б слушал неустанно.

Когда гончар мой прах преобразит в кувшин,

Пускай наполненным он будет постоянно.

88

Увы, нас вычеркнет из книга жизни рок,

И смертный час от нас, быть может, недалек.

Не медли же, саки, неси скорее влагу,

Чтоб ею оросить наш прах ты завтра мог.

89

Доколе будешь нас корить, ханжа ты скверный,

За то, что к кабаку горим любовью верной?

Нас радуют вино и милая, а ты

Опутан четками и ложью лицемерной.

90

Поменьше размышляй о зле судьбины нашей,

С утра до вечера не расставайся с чашей,

К запретной дочери лозы присядь, - она

Своей дозволенной родительницы краше.

91

Охотно платим мы за всякое вино,

А мир? Цена ему - ячменное зерно.

"Окончив жизнь, куда уйдем?" Вина налей мне

И можешь уходить, - куда, мне все равно.

92

С друзьями радуйся, пока ты юн, весне:

В кувшине ничего не оставляй на дне!

Ведь был же этот мир водой когда-то залит,

Так почему бы нам не утонуть в вине?

93

Отречься от вина? Да это все равно,

Что жизнь свою отдать! Чем возместишь вино?

Могу ль я сделаться приверженцем ислама,

Когда им высшее из благ запрещено?

94

На мир - пристанище немногих наших дней

Я долго устремлял пытливый взор очей.

И что ж? Твое лицо светлей, чем светлый месяц;

Чем стройный кипарис, твой чудный стан прямей.

95

Чье сердце не горит любовью страстной к милой,

Без утешения влачит свой век унылый.

Дни, проведенные без радостей любви,

Считаю тяготой ненужной и постылой.

96

Скажи, за что меня преследуешь, о небо?

Будь камни у тебя, ты все их слало, мне бы.

Чтоб воду получить, я должен спину гнуть,

Бродяжить должен я из-за краюхи хлеба.

97

Богатством, - слова нет, - не заменить ума,

Но неимущему и рай земной - тюрьма.

Фиалка нищая склоняет лик, а роза

Смеется: золотом полна ее сума.

98

Тому, на чьем столе надтреснутый кувшин

Со свежею водой и только хлеб один,

Увы, приходится пред тем, что ниже, гнуться

Иль называть того, кто равен, "господин".

99

О, если б каждый день иметь краюху хлеба,

Над головою кров и скромный угол, где бы

Ничьим владыкою, ничьим рабом не быть!

Тогда благословить за счастье можно б небо.

100

На чьем столе вино, н сладости, и плов?

Сырого неуча. Да, рок - увы - таков!

Турецкие глаза - красивейшие в мире

Находим у кого? Обычно у рабов.

101

Я знаю этот вид напыщенных ослов:

Пусты, как барабан, а сколько громких слов!

Они - рабы имен. Составь себе лишь имя,

И ползать пред тобой любой из них готов.

102

О небо, я твоим вращением утомлен,

К тебе без отклика возносится мой стон.

Невежд и дурней лишь ты милуешь, - так знай же:

Не так уже я мудр, не так уж просвещен.

103

Напрасно ты винишь в непостоянстве рок;

Что не в накладе ты, тебе и невдомек.

Когда б он в милостях своих был постоянен,

Ты б очереди ждать своей до смерти мог.

104

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

105

Чтоб счастье испытать, вина себе налей,

День нынешний презри, о прошлых не жалей,

И цепи разума хотя б на миг единый,