Владимир Маяковский - 100 стихотворений, которые растрогают самых суровых мужчин (сборник) Страница 3

Дети

Вы за мною? Я готов.Нагрешили, так ответим.Нам – острог, но им – цветов…Солнца, люди, нашим детям!

В детстве тоньше жизни нить,Дни короче в эту пору…Не спешите их бранить,Но балуйте… без зазору.

Вы несчастны, если вамНепонятен детский лепет,Вызвать шепот – это срам,Горший – в детях вызвать трепет.

Но безвинных детских слезНе омыть и покаяньем,Потому что в них Христос,Весь, со всем Своим сияньем.

Ну, а те, что терпят боль,У кого как нитки руки…Люди! Братья! Не за то льИ покой наш только в муке…

Братские могилы

Волны тяжки и свинцовы,Кажет темным белый камень,И кует земле оковыПозабытый небом пламень.

Облака повисли с высей,Помутнелы – ослабелы,Точно кисти в кипарисеНад могилой сизо-белы.

Воздух мягкий, но без силы,Ели, мшистые каменья…Это – братские могилы,И полней уж нет забвенья.

Семен Надсон

26 декабря 1862, Санкт-Петербург –31 января 1887, Ялта

«Любовь – обман, и жизнь – мгновенье…»

Любовь – обман, и жизнь – мгновенье,Жизнь – стон, раздавшийся, чтоб смолкнуть                                                навсегда!К чему же я живу, к чему мои мученья,И боль отчаянья, и жгучий яд стыда?К чему ж, не веруя в любовь, я сам так жадно,Так глупо жду ее всей страстною душой,И так мне радостно, так больно и отрадноИ самому любить с надеждой и тоской?О сердце глупое, когда ж ты перестанешьМечтать и отзыва молить?О мысль суровая, когда же ты устанешьВсе отрицать и все губить?Когда ж мелькнет для вас возможность                                             примиренья?Я болен, я устал… Из незаживших ранСочится кровь и (нрзб) прокляты сомненья!Я жить хочу, хочу любить, – и пусть любовь –                                                       обман.

«Как каторжник влачит оковы за собой…»

Как каторжник влачит оковы за собой,Так всюду я влачу среди моих скитанийВесь ад моей души, весь мрак пережитой,И страх грядущего, и боль воспоминаний…Бывают дни, когда я жалок сам себе:Так я беспомощен, так робок я, страдая,Так мало сил во мне в лицо моей судьбеВзглянуть без ужаса, очей не опуская…Не за себя скорблю под жизненной грозой:Не я один погиб, не находя исхода;Скорблю, что я не мог всей страстью,                                      всей душойСлужить тебе, печаль родимого народа!Скорблю, что слабых сил беречь я не умел,Что, полон святостью заветного стремленья,Я не раздумывал, я не жил, – а горел,Богатствами души соря без сожаленья;И в дни, когда моя родная сторонаПолна уныния, смятенья и испуга, –Чтоб в песне вылиться, душа моя должнаКрасть редкие часы у жадного недуга.И больно мне, что жизнь бесцельно догорит,Что посреди бойцов – я не боец суровый,А только стонущий, усталый инвалид,Смотрящий с завистью на их венец терновый…

Жизнь

Меняя каждый миг свой образ прихотливый,Капризна, как дитя, и призрачна, как дым,Кипит повсюду жизнь в тревоге суетливой,Великое смешав с ничтожным и смешным.Какой нестройный гул и как пестра картина!Здесь – поцелуй любви, а там – удар ножом;Здесь нагло прозвенел бубенчик арлекина,А там идет пророк, согбенный под крестом.Где солнце – там и тень! Где слезыи молитвы –Там и голодный стон мятежной нищеты;Вчера здесь был разгар кровопролитной битвы,А завтра – расцветут душистые цветы.Вот чудный перл в грязи, растоптанныйтолпою,А вот душистый плод, подточенный червем;Сейчас ты был герой, гордящийся собою,Теперь ты – бледный трус, подавленныйстыдом!Вот жизнь, вот этот сфинкс! Закон ее –мгновенье,И нет среди людей такого мудреца,Кто б мог сказать толпе – куда ее движенье,Кто мог бы уловить черты ее лица.То вся она – печаль, то вся она – приманка,То все в ней – блеск и свет, то все –позор и тьма;Жизнь – это серафим и пьяная вакханка,Жизнь – это океан и тесная тюрьма!

Федор Сологуб

17 февраля (1 марта) 1863, Санкт-Петербург – 5 декабря 1927, Ленинград

«Вот минута прощальная…»

Вот минута прощальнаяДо последнего дня…Для того ли, печальная,Ты любила меня?

Для того ли украдкою,При холодной луне,Ты походкою шаткоюПриходила ко мне?

Для того ли скиталасяТы повсюду за мной,И ночей дожидаласяС их немой тишиной?

И опять, светлоокая,Ты бледна и грустна,Как луна одинокая,Как больная луна.

«Не трогай в темноте…»

Не трогай в темнотеТого, что незнакомо,Быть может, это – те,Кому привольно дома.

Кто с ними был хоть раз,Тот их не станет трогать.Сверкнет зеленый глаз,Царапнет быстрый ноготь, –

Прикинется котомИспуганная нежить.А что она потомЗатеет? мучить? нежить?

Куда ты ни пойдешь,Возникнут пусторосли.Измаешься, заснешь.Но что же будет после?

Прозрачною щекойПрильнет к тебе сожитель.Он серою тоскойТвою затмит обитель.

И будет жуткий страх –Так близко, так знакомо –Стоять во всех углахТоскующего дома.

«Хнык, хнык, хнык!..»

«Хнык, хнык, хнык!» –Хныкать маленький привык.

Прошлый раз тебя я видел, –Ты был горд,Кто ж теперь тебя обидел,Бог иль черт?

«Хнык, хнык, хнык! –Хныкать маленький привык. –

Ах, куда, куда ни скочишь,Всюду ложь.Поневоле, хоть не хочешь,Заревешь.

Хнык, хнык, хнык!» –Хныкать маленький привык.

Что тебе чужие бредни,Милый мой?Ведь и сам ты не последний,Крепко стой!

«Хнык, хнык, хнык! –Хныкать маленький привык. –

Знаю, надо бы крепиться,Да устал.И придется покориться,Кончен бал.

Хнык, хнык, хнык!» –Хныкать маленький привык.

Ну так что же! Вот и нянькаДля потех.Ты на рот старухи глянь-ка,Что за смех!

«Хнык, хнык, хнык! –Хныкать маленький привык.

Этой старой я не знаю,Не хочу,Но ее не отгоняюИ молчу.

Хнык, хнык, хнык!» –Хныкать маленький привык.

Дмитрий Мережковский

2 (14) августа 1865, Санкт-Петербург –9 декабря 1941, Париж

Природа

Ни злом, ни враждою кровавойДоныне затмить не моглиМы неба чертог величавыйИ прелесть цветущей земли.

Нас прежнею лаской встречаютДолины, цветы и ручьи,И звезды все так же сияют,О том же поют соловьи.

Не ведает нашей кручиныМогучий, таинственный лес,И нет ни единой морщиныНа ясной лазури небес.

Признание

Не утешай, оставь мою печальНетронутой, великой и безгласной.Обоим нам порой свободы жаль,Но цепь любви порвать хотим напрасно.

Я чувствую, что так любить нельзя,Как я люблю, что так любить безумно,И страшно мне, как будто смерть, грозя,Над нами веет близко и бесшумно…

Но я еще сильней тебя люблю,И бесконечно я тебя жалею, –До ужаса сливаю жизнь мою,Сливаю душу я с душой твоею.

И без тебя я не умею жить.Мы отдали друг другу слишком много,И я прошу, как милости, у Бога,Чтоб научил Он сердце не любить.

Но как порой любовь ни проклинаю –И жизнь, и смерть с тобой я разделю,Не знаешь ты, как я тебя люблю,Быть может, я и сам еще не знаю.

Но слов не надо: сердце так полно,Что можем только тихими слезамиМы выплакать, что людям не даноНи рассказать, ни облегчить словами.

Константин Бальмонт

3 (15) июня 1867, сельцо Гумнищи, Шуйский уезд, Владимирская губерния –

23 декабря 1942, Нуази-ле-Гран

До последнего дня

Быть может, когда ты уйдешь от меня,Ты будешь ко мне холодней.Но целую жизнь, до последнего дня,О друг мой, ты будешь моей.

Я знаю, что новые страсти придут,С другим ты забудешься вновь.Но в памяти прежние образы ждут,И старая тлеет любовь.

И будет мучительно-сладостный миг:В лучах отлетевшего дня,С другим заглянувши в бессмертный родник,Ты вздрогнешь – и вспомнишь меня.

Колыбельная песня