Исаак Розенберг - Рассвет в окопах Страница 3

РАССВЕТ В ОКОПАХ

Мрак осыпается, будто песок.Древнее время друидов — сплошь волшебство.Вот и на руку мою совершает прыжокСтранная крыса — веселое существо,Когда я срываю с бруствера красный мак,Чтобы заткнуть его за ухо — вещий знак.

Тебя пристрелили бы, крыса, тут же без церемоний,Если б узнали о твоих, космополитка, пристрастьях:Сейчас ты дотронулась до английской ладони,А через минуту окажешься на немецких запястьях,Если захочешь ничейный луг пересечь —Страшное место последних встреч.

Ты скалишься, крыса, когда пробегаешь тропойМимо стройных тел — лежат за атлетом атлет.Это крепкие парни, но по сравненью с тобойШансов выжить у них — считай что — нет.Они притаились во мраке траншейСреди разоренных французских полей.

Что ты увидишь в солдатских глазах усталых,Когда запылает огонь, завизжит железо,Летящее в небесах, исступленно алых —Трепет какого цвета? Ужас какого отреза?Красные маки, чьи корни в жилах растут,Падают наземь — гниют, гниют, гниют.

А мой цветок за ухом уцелел:От пыли лишь немного поседел.

ОХОТА НА ВШЕЙ

Сверкающие голые тела,Вопящие в зловещем ликованье.Скалящиеся лица друзейИ сумбурные взмахи рукВ едином кружатся угаре.Рубаха паразитами кишит:Солдат ее сорвал с проклятьями —От них Господь бы съежился, но не вошь.Рубаха запылала над свечой,Что он зажег, пока лежали мы.

И вот мы все вскочили и разделись,Чтоб отловить поганое отродье.И вскоре в сатанинской пантомимеЗабушевало и взбесилось все вокруг.Взгляни на силуэты, разинувшие рты,На невнятные тени, что смешалисьС руками, сражающимися на стене.Полюбуйся, как скрюченные пальцыКопаются в божественной плоти,Чтобы размазать полное ничтожество.Оцени эту удалую шотландскую пляску,Ибо какой-то волшебный паразитНаколдовал из тишины это веселье,Когда баюкала наши ушиТемная нежная музыка,Что струилась из трубы сна.

БЕССМЕРТНЫЕ

Я их убивал, но они не сдыхали.И вот без конца — день и ночь, день и ночь —Они мне забыться во сне не давали,От них защититься мне было невмочь.

Напрасно я лез в сумасшедшую дракуИ руки в крови обагрял — чуть живой.Они все равно поднимались в атакуИ шли еще гуще — волна за волной.

Я вился в агонии, бился от страхаИ падал без сил, супостата кляня.Они все равно восставали из прахаИ лезли, как черти, чтоб мучить меня.

Я думал, что дьявол, привыкший к разгулам,Скрывается там, где разврат и дебош.Я раньше его называл Вельзевулом,Теперь же зову его — грязная вошь.

В ОКОПЕ

Ах, я сорвал два макаНа бруствера краю,Два ярких красных мака,Мерцавших на краю.

Один цветок прелестныйЗа ухо я заткнул,Другой цветок прелестныйТебе я протянул.

Но вспыхнула зарница,В окопе — взрыв и мрак.И на твоей петлицеИзранен красный мак.

Ах, Боже, Боже правый!Я оглушен и сбит.Окоп — цветник кровавый,Ты в нем лежишь — убит.

УМИРАЮЩИЙ СОЛДАТ

Он все время стонал: «Вот дома,Я до них бы добрался ползком,Но кружится моя голова».Все тряслось и гремело кругом.

Он дышал, задыхаясь, с трудом:«Наши люди… Разрывы от мин…Умоляю вас: дайте воды —Здесь кончается Англии сын».

«Мы не можем тебе дать воды,Хоть вся Англия влезет в твой вздох».«Умоляю: воды, о воды!» —Простонал и навеки замолк.

ПАВШИЙ В БОЮ

Свалился с книжной полки томик твой,Ты тоже полетел вниз головой.Ты в рукопашном был убит бою,И я оплакиваю смерть твою.И все же кажется случайным мне,Что пал ты во французской стороне.Ты духом был велик, а плотью мал,Кто знал тебя, тот это понимал.Природа, утомленная войной,Узрела только внешний облик твой.Ведь ни один светильник ни на часБез ведома природы не погас.Ты не достиг еще своих высот,Когда она прервала твой полет.

БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИЙ

Я обращаюсь в прах среди могильной тьмы.Его ты прячешь, скрадывая меж костями.Иегова всегда дает своим взаймы,И я несу убытки полными горстями.

Что скажет Кредитор, когда я пропадуБез вести, и меня не сыщут и собаки?Я не смогу явиться к Страшному суду,Поскольку окажусь сокрытым в этом мраке.

К своей святой земле взывая, как всегда,Он будет рыскать небесами круг за кругом:«Где бедная душа, лишенная суда,Которую не наградили по заслугам?»

Но слыша этот плач, стенания и грусть,И в остове твоем расположившись грешном,Я, обманувший Господа, расхохочусь,Свободный, словно раб, в твоем плену кромешном.

МЕРТВЫЕ ГЕРОИ

Небеса, восторжествуйте,Храбрых воинов встречая,И глаза их поцелуйте,Тем, что должно, отвечая.

Серафимы в крепкой стали,Обнажите меч свободы,Чтобы ярче заблисталиГероические годы.

Крестный ход под небесами.Воздух ясный и румяный.Над блестящими полкамиРазвеваются султаны.

Вспыхни, песня, среди стана!Прозвени, звезда, на свете!И сильны, как наши раны,Наши дорогие дети.

Кровь их бьется молодаяВ сердце родины любимой.Их заслуга вековая —В Англии непобедимой.

Ведь в смертельной круговертиИм сражаться приходилось,Чтобы обрести бессмертьеИ Божественную милость.

СВАЛКА МЕРТВЕЦОВ

По разбитой проселочной дорогеГромыхали передки орудий,Торчали колючки, как терновые венцы,И ржавые колья, как старые скипетры,Чтобы остановить озверевших солдат,Ступающих по нашим братьям.Колеса кренились, проезжая по мертвецам,Не причиняя им боли, хотя и трещали кости:Закрытые рты не издали ни стона.Они лежали вповалку — друг и враг,Братья, рожденные отцом и матерью.Рыдали снаряды над нимиДни и ночи напролет.

Пока они подрастали,Их дожидалась земля,Готовясь к разложенью —Теперь она получила их!Творя страшные образы,Они ушли в тебя, земля?Куда-то ведь они должны уйти,Швырнув на твою крепкую спинуХолщовый мешок своей души,Пустой от божественной сути.Кто ее выпустил? Кто отверг?Никто не видел их тени на траве,Не видел, как их обреченные ртыИспускали последний выдох,Пока железная горящая пчелаОсушала дикий мед их юности.Что до нас, прошедших смертельное пламя,То наши мысли остались привычными,Наши руки-ноги целы и напоены кровью богов,Мы кажемся себе бессмертными.Возможно, когда огонь ударит по нам,В наших жилах встанет заглушкою страхИ замрет испуганная кровь.

Темный воздух исполнен смерти,Взрываясь яростным огнемНепрестанно, без перерыва.Несколько минут назадЭти мертвецы переступили время,Когда шрапнель им крикнула: «Конец!»Но некоторые умерли не сразу:Лежа на носилках, они еще грезили о доме,О дорогих вещах, зачеркнутых войной.И вдруг кровавый мозг раненогоБрызнул в лицо носильщика:Тот опустил свою ношу на землю,Но когда наклонился посмотреть,Умирающая душа уже была далекоДля чуткой человеческой доброты.Они положили мертвеца на дороге —Рядом с другими, распластанными поперек.Их лица были сожжены дочернаСтрашным зловонным гниением,Лежали с изъеденными глазами.У травы или цветной глиныБыло больше движения, чем у них,Приобщенных к великой тишине земли.

Вот один, только что умерший:Его темный слух уловил скрип колес,И придавленная душа протянула слабые руки,Чтобы уловить далекий говор колес,Ошеломленный от крови рассудок бился за свет,Кричал терзающим его колесам,Стойкий до конца, чтобы сломатьсяИли сломать колесный обод.Кричал, ибо мир прокатился по его зрению.

Они вернутся? Они когда-нибудь вернутся?Даже если это мельтешащие копыта муловС дрожащими вспученными брюхамиИ куда-то торопящиеся колеса,Вдавившие в грязь его измученный взор.Итак, мы прогрохотали по разбитой дороге,Мы услышали его слабый крик,Его последний выдох,И наши колеса ободрали его мертвое лицо.

ИЗ ФРАНЦИИ