Александр Рославлев - В башне Страница 3

С улицы

В мертвенном свете стеклянных шаровЖенщина в каменной маске,Нужная взбодренность четких шагов,Встречи безличны, заучены ласки.

Сердце изжило, забыло мечту,Первые взгляды, пожатья,Солнце и яблоня в нежном цвету,Радостней цвета их белое платье.

Режущий ветер качает шары,Снег от мороза хрустит под ногами,Улица в наглом захвате игрыТелом продажным, тупыми словами.

Кто он, который придет и возьмет,Вялый, поникнет на груди.Снова и снова она проклянет:Дьявольской город — ни звери, ни люди.

Смерть с нею заживо правит пиры,Смятое ложе, гробница.Режущий ветер качает шары,Черная шляпа, как черная птица.

Арлекин

За кулисою одинУ заветной дверцыПлачу, бедный Арлекин,О разбитом сердце.

Гаснет лампа, все теснейОбступают тени,Вторит ночь тоске моейПеснею осенней.

Вот твой бубен, обруч твой,Звездная повязка.Где теперь ты, что с тобой,Золотая сказка?..

Лейтесь слезы вы мои,Бисерные блесткиМойте слезные ручьиГрязные подмостки.

Хлещет дождик, ветер пьян,Вздулась парусина,Пропади ты, балаган,С горем Арлекина.

«Ослепший месяц странно гас…»

Ослепший месяц странно гас,Вокруг менялись очертанья,Куда-то тихо плыли зданьяИ кто-то в даль спешил от нас.

Мы шли. Был страшен ранний час,Был страшен каждый миг сознанья,А месяц гас, и плыли зданья,И кто-то в даль спешил от нас.

Сон

Я трепетал, наш путь был горд и страшен,На встречу нам плыл облачный чертог,Багрянцем роз и золотом украшен.

На грани медлил огнеликий бог,И кругозор туманился широко.Я посмотрел и оглянуть не мог.

Мелькнули срывы белого потока,Верхи камней и скалы на весу,«Ко мне, ко мне», — шумел он издалека.

На склоне лес и тайное в лесу.Он слал привет. Я вспомнил дев пещерных,Их вольный смех и дикую красу.

Поля, селенья на уступах верных.Туда, туда. Но снова синева.Тревожней высь и шум от взмахов мерных.

Теснило грудь, мутилась голова,За мыслью мысль противилась несвязно.И были мне орлиные слова:

«Учись парить без страха и соблазна».

Дьяволы города

Дьяволы города, цепки их сети,Над бредящим городом черный покров,Хмурые улицы в мертвенном светеКолеблемых ветром стеклянных шаров.

Дьяволы города, купли и мены,Кто не предатель, кто здесь не лжет?Справа и слева все стены и стены,Вывески, вывески, пасти ворот.

Дьяволы города все запятнали.Бледный мечтатель в камнях тюрьмы.Чахлые дети в промозглом подвале,Женщина с сердцем страшнее чумы.

Дьяволы города, все им не сыто,До боли изведана каждая ночь.А дни? Иль не знаете, солнце убито.Прочь из проклятого города, прочь!

Цветок

Дочь солнца и земли,Она была цветком,И от людей в далиРосла в лесу глухом.

Сошлись мы в поздний часМеж уличных огней,И страсть взманила насОт шума и людей.

Смеялся в хрусталеЯнтарный бес вина,Свет гас и в теплой мглеМы были два звена.

Я вкрадчиво шептал,Как шепчет ветерок,Я нежно целовал,Я знал, она цветок.

Мелькнула сказкой ложь,Вновь улица, рассвет…Спросил я: «ты придешь?»Сказала: «да», как «нет».

Дочь города

Когда затихнет город гулкий,Она, дочь бездны городской,Сойдет в кривые переулкиС плаката модной мастерской.

На перекрестке, молча, станетИ как судьба подстережет,Полночный взгляд ее заманитИ черной молнией зажжет.

На миг преступишь в знойном чудеЗаклятье стен и смех колес,Целуя дерзостные грудиИ шелк дурманящих волос.

Но глянет утро из туманаВ заголубевшее окно,Поймешь, что сердце было пьяноИ лживым сном обольщено.

К степным просторам нет возврата.Не будет солнечных побед,Смотри, опять она с плаката,Смеясь, кричит тебе вослед.

Калека

Я видел мальчика без ног.Над жизнью злее нет насмешки.Рукой, толкая колесо,Катился мальчик на тележке.

Была весна, был яркий день.Казалось, каждый — смел и волен.Пестрела жизнь и гулкий звонШироко падал с колоколен.

Казалось, счастье близко всем,И, как невидимая птица,Трепещет в ласковых лучах,И от того так светлы лица.

Лишь на мгновенье кто-нибудьСклонялся в сдержанной тревоге,И мягко падали грачиНа искалеченные ноги.

Самодовольные лжецы,Что все алмазы и червонцы?Полузавядшему цветку,Цветку, погибшему для солнца.

И даже лучший дар — любовь,Святое счастье человека,Не примирит его с судьбой.Он не у жизни — он калека.

Часовщик

Кто вечность разделил и выдумал часы,Кто силою минут связал безумье снов,Кто жизнь связал и бросил на весы,Того кляну проклятьем всех веков.

Кто б ни был ты, коварный часовщик,Не мог ты запретить безвременных путей,Для верящих — любовь как бесконечный миг,И, как всегда, беспечен смех детей.

Я пьян собой, я смею превозмочьВозвратный час рассудка моего,В добре и зле, ровняя день и ночь,Я здесь и там для всех и для всего.

Хотя твой взор был дьявольски жестокИ за предел предельного проник,Но в злобном торжестве всему, назначив срок,Ошибся ты, коварный часовщик.

«Смехом каменным, мглою железной…»

Смехом каменным, мглою железной,Замыкаются ужасы дня.Каждый миг я ступаю над безднойИ она отвергает меня.

Опьяняюсь бесстыдством хотений,Сею зло и, хуля имена,Клевещу на великие тени,Но во мне в глубине тишина.

Чтоб иссыпаться чашею звездной,В жажде мрака рассудок кляня,Каждый миг я ступаю над безднойИ она отвергает меня.

В пещере

В моей пещере два дракона:Один покой мой стережет,Другой незыблемое лоноНикем не зримых, темных вод.

Когда, скрывая отдаленье,Немая ночь сгущает мглу,Они вытягивают звеньяИ выползают на скалу.

И я, властитель их суровый,За ними тихо выхожу,И каждый раз с тоскою новойСчитаю звезды, и слежу.

Века сменяются, как миги,И, безнадежность затая,Вникая в смысл небесной книги,Судьбу судеб читаю я.

Когда же солнце шлет на склоныНамеки ясности дневной,Спешу назад я, и драконыВползают медленно за мной.

Песня крови