Ю. Шестов - Поэма “Нити” Страница 3

А в наших городских урманах

Столь милые привычки есть

И продолжают пышно цвесть.

* * *

Так вот. Где жили: длинный дом

Из бревен, и три входа в нем.

За каждым — тусклый коридор,

Бачки, тазы и прочий вздор.

Я, может, вам чуть надоем

Деталями, обильем тем.

Но что поделать. Жизнь— плетенка.

То нить толста, а то вдруг — тонка.

По нитям, как по паутине,

Цепляясь в жизненной рутине

Мы семеним к своим мечтам.

Но чаще — к будничным делам.

Есть — ходят поступью бесстрашной.

Есть — нити пробуют с опаской.

Там — по наследству из капрона,

А тут — крутили из картона.

И чтобы связи все объять,

Нам очень много нужно знать.

И мелочей здесь не бывает -

Примеров каждый тьму встречает.

* * *

На юг посмотрим — метрах в ста

Поднялась насыпь. Поезда

По ней стучат и ночь и день.

Левее мост бросает тень.

(Да-да, опять на берега

Забросила нас всех судьба.

Иртыш, мой добрый землерой…

И ты не тот, и я другой.)

Болотце, тут же огороды

(Они все те же через годы).

А если дом мы обойдем,

То небольшой пустырь найдем.

За пустырем сараи в ряд.

В землянках держат кур, крольчат.

Еще сараи, и конюшня

(И сразу запах сена душный).

Кругом всего стоял забор.

3а ним колючка до сих-пор.

(Колючей проволоки ряд).

Мост охранялся — жил отряд.

Все это называлось «зона»

(Хоть вроде нет на то резона).

Но чей-то вымолвил язык,

Тот повторил — и люд привык.

Вообще-то было б интересно

На плане города бы вместо

«Обкома» — видеть «Пентагон»,

Читать с пивною рядом — «Слон».

А магазин 6ы звался «Красный».

И если честно, труд напрасный

Искать абстрактный сто шестой,

А в «Красный» ткнет малец любой.

Под ногтем смотрим: «Бабьи слезки».

У забегаловки березки,

Сухой и меленький фонтан,

Дверь нараспашку — как капкан.

А вот в сторонке вязь петита:

«Безрукий друг» (не Афродита).

Вино в разлив здесь продают,

И мужики шумят, снуют…

* * *

Сказать по правде, я доволен,

Что в детстве жить пришлось на воле.

Для ребятишек воспитанья

Целебно естество познанья.

Пример: ползу я по траве,

Прожилки вижу на листве,

Неповторимый цвет листочка,

А в книжке «зелено» — и точка.

Но эту зелень не познаешь,

Пока в траву не поныряешь.

Не ощутят колени влаги,

Стеблей, земли в глухом овраге.

Простая истина познанья

Навроде хлеба добыванья:

И тот же пот, но солонее,

И то ж мученье, но светлее.

Пусть истина в душе ребенка

Лишь стебельком взрастает тонким.

А сил душевных он потратит

Порою так, что нам не хватит.

И благодарен я судьбе

Не за забавы, смех в гурьбе.

Спасибо, что она давала

Быть одному — не так уж мало.

Что на себе земля носила,

Все без утайки подносила.

И я, как мог, всему внимал,

И чувством жизнь я познавал.

* * *

Наверное, пропустим детство.

Не очень нужное нам средство

Понять дальнейший ход вещей.

Наивен, дорог смысл тех дней.

Четырнадцать. Еще немного,

И в нашу жизнь ведет дорога.

Я приобщен к простому люду -

Мне быдлом быть — всегда и всюду.

Но если подводить итог,

То чистым был той жизни сок.

Хоть грязь я видел, и немало,

Но уберегся — не пристало.

И как последний миг в игре

(Чем жизнь бывает на заре),

Запомнил бег на восемьсот…

И сразу — новых игр черед.

Да, восемьсот… Бежать два круга.

Через один цепочка цуга

Прижалась к бровке — разобрались,

Кто здесь почем, и дальше мчались.

Но свежесть ног— всего на круг.

Второй — и тяжелеешь вдруг.

Вот тут, когда подзапалился,

Пошла игра (вперед коль влился).

(А если, парень, в арьергарде,

Будь как огурчик, в авангарде,

Хоть счас спуртуй, уже не быть.

Замешкался — тебе платить.)

Бегу вторым — сберечь силенки.

Расслаблен бег, но нервы тонки.

Не дай бог прозевать рывок -

Не мне вам петь, что значит «в срок».

Сквозь бега ритм и жару

К себе пробился и твержу:

«Терпи, еще быстрей, не бойся,

Дотянем, друг… не беспокойся».

Теперь пора. И человечьим,

Безумно трудным и извечным

Усилием собрал остатки

Сил, гордости и бывшей хватки.

Он не успел, проспал рывок.

Я первый, финишный бросок

Уже идет, но впереди

Сто метров. Трое — позади.

«Терпеть!» — шепчу своим ногам.

«Терпеть!» — ни метра не отдам!

«Ну что ж так финиш далеко?!…

Терпеть! Им тоже нелегко!»

Всё. Лег на ленту. Дотянул.

Сквозь вату будто гул трибун.

Внутри прозрачна тишина,

И так легка, светла она.

* * *

Я обещал и ставлю точку.

Читатель сам домыслит строчку,

Что нам из детства забирать…

Но лучше нам уже не стать.

4. Началось…

Вначале, вместо предисловья,

Чтоб избежать сетей злословья,

Я вам скажу начистоту -

Вплетает жизнь в себя мечту.

А коли так — не обессудьте.

Никто не даст вам чистой сути.

И в теорему математик

Ввернет себя, как в жизнь — прагматик.

* * *

На комбикормовый завод

Заглянем. Что здесь за народ,

И может вспомним, почему

Не равнодушен я к нему.

Пути, вагоны, лето, душно,

И запашок такой… Нескушный.

Вот мясокостная мука…

Вас не взяла еще тоска?

Ну, если нет, тогда продолжим.

Хлопковый шрот — сказать я должен,

Напомнить — рыбная мука,

Мел, соль, зерно, комбикорма…

И кроме соли — все пылило,

Что мехлопата ворошила.

И что совком перекидал…

Что? Респиратор? Не слыхал.

* * *

А осенью квартиру дали.

Не бог весть что быстрей собрали,

И в этой скорой суматохе

Порастерялись детства крохи.

Извольте. Перемена мест

Разбила жизнь на «был» и «есть».

(Читатель может быть поправит,

Напомнив, что кого исправит.)

И все же нету абсолюта.

Как ни была б натура люта -

Зависит несколько от места,

Что там попало в наше тесто.

Пятиэтажки из панелей,

В них окна-буквы нонпарели.

Не прочитать — стоят слепые,

И не сказать — они глухие.

И эта серость неживая,

Окаменелая, нагая

Плодит уродливых детей.

Комочки серых душ за ней.

Чем мне хвалиться… До сих пор,

Дожив до зрелых, в общем, пор,

Живу все в той пятиэтажке.

И год шестой идет уж Сашке.

А впереди, сколь хватит взор,

Ждет совести немой укор:

Нам даже больше жизнь давала,

Чем детям нашим. Как же мало…

* * *

Что впереди, то беспросветно.

Жизнь так и канет неприметно.

Она уйдет в труху, песок,

В борьбу за хлеб, воды глоток.

Крепчает жизнь, и в полвосьмого

У магазина сто шестого

Растет толпа день ото дня

(Путь на работу у меня).

Так с год назад одни старушки

С утра, прочистить дабы ушки,

Стояли с гвалтом у дверей…

Толпа молчит. Полно детей.

* * *

Вот осень. Зябко, темень. В школу

Бреду в грязи я, очи долу,

В незримой хляби, без задора

Вдоль блёсток мокрого забора.

Прошли уроки. Кто куда.

Мой путь — мои комбикорма.

Автобус, давка, вспышки ссор,

Смех с матом, рокот: «Контролер!»

Надсадный «Ох» рессор просевших,

Неспешно мне годами певших

О невеселой, тяжкой доле

И жизни, что идет в неволе.

Но мы, не жившие на свете,

Малы умом, что наши дети.

Нам мнится: песня не для нас,

Мы здесь случайно в этот час.

А так прикинуть без прикрас

В закатный наш осенний час

И взвесить жизни урожай…

Достанет вам на каравай?

* * *

Работал разный там народ.

Вкраплялся откровенный сброд:

Украсть, подраться и напиться,

И, словно кот шкодливый, смыться.

Тогда с работой было просто -

Штат всей страны был не по росту.

Но пять-шесть сроков — не медали,

А здесь им двери открывали.

Бывали драки, пьяный спор,

И поножовщины напор

У складов с мелом неприметных…

Я избегал тех мест заветных.

Но были кремни-мужики,

О них не скажешь, что «жуки».

Могли за смену два вагона

Муки скидать без слов трезвона.

И так же прочно, деловито,

Ухватисто и шито-крыто,

Но и без спешки, с расстановкой,

«Кончали» тару с белой пробкой.

Молчали мирно так, уютно.