Николай Векшин - Полёт шмеля (сборник) Страница 3

Глава 4

– Вход – только для членов клуба, – решительно преградил мне дорогу мордоворотный верзила.

– А если я не хочу быть членом?

– Тогда Вы должны стать девушкой. Девушкам вход со скидкой.

– Мне туда только на минутку!

– Все заходят на минутку. И сидят до утра.

– Ну, хорошо, я согласен.

– Девушкой или членом?

– А кем дешевле?

Верзила вздохнул, подмигнул, вытащил из стопки одну карточку, надписал на ней что-то и протянул со словами: «Две тыщи руб. Проходите». Я сунул карточку в карман брюк, отдал деньги и вошел в полутемный зал.

Пока глаза привыкали к полумраку, трижды наткнулся на стулья и пару раз наступил на чьи-то ноги. Пробормотав извинения, нашел все же свободное местечко за столиком, сел и огляделся. Похоже, что зал полон. Особенно, если судить по вонючему густому запаху, в котором смешались пары алкоголя, дым сигарет и феромоны возбуждения.

Освещена была только сцена. На ней вихлялась тощая голая девица, размахивающая хлыстом. Длинные худые ноги раскорячивались как лапки неказистого кузнечика. Острые ключицы выпирали словно спицы. Силиконовые груди мертво торчали двумя одинокими холодными Эверестами. Рёбра а-ля-Освенцим свидетельствовали о жестоких изнурительных диетах. Мордашка гримасничала, как у похмельного Пьеро: помятая, в обильном гриме. Жалкое зрелище.

Публика почти не обращала на девицу внимания. И та быстро и незаметно слиняла. Вместо неё под прожектор вывалилась габаритная полуголая мадам, с изрядными запасами холодца и бефстроганов по всей своей многомерной поверхности. Зал слегка оживился. Рыжие распущенные волосы мадам, ее двойной подбородок и дрожащие пласты жировых отложений напоминали о рубенсовской Елене Фоурман. Мадам, целлюлитно колыхаясь, стала порхать бабочкой и игриво сбрасывать с себя лишнее. Каждый прыжок заканчивался шумным приземлением. В зале раздались вялые одобрительные хлопки. Псевдо-Фоурман, оставив только стринги, ухватилась за шест и, оседлав его, победно откинулась на спину. Шест аж заскрипел, но, увы, не сломался. Публика разочарованно вздохнула. Мадам спустилась по ступенькам и собрала с присутствующих небогатый гонорар прямо в стринги. Гонорар оказался существенно меньше ожидаемого, и она оскорблено пробегемотила в туалет.

Из зала вдруг кто-то крикнул: «Аэлиту! Аэлиту давай!». У меня аж в глазах потемнело. Значит, она все-таки стриптизерша. А я-то надеялся обнаружить ее среди посетителей или обслуги.

На подиум вышла какая-то полуобнаженная смазливая девушка. Но публика яростно засвистела и закричала чуть не хором: «Нет! Давай Аэлиту! Аэлиту!». Девушка тут же смоталась. Народ начал дружно скандировать: «А-э-ли-та! А-э-ли-та! А-э-ли-та!». Тут заиграла какая-то странная, как бы инопланетная, возвышенная музыка. Все притихли.

Она! В развевающихся шелковых одеждах фиолетовых оттенков с серебряными звёздами Аэлита медленно и плавно летела низко над подиумом, на высоте всего двух мизинцев. Но было видно, что именно летела, а не шла.

Раздались аплодисменты. Аэлита улыбнулась и стала вращаться вокруг шеста, не касаясь его и понемногу набирая скорость. Многие зрители повскакивали со своих мест, пытаясь получше рассмотреть. Аэлита была уже на высоте человеческого роста и делала все уширяющиеся круги. И вот, наконец, когда музыка зазвучала крещендо, а публика замерла, Аэлита взлетела под потолок, и все её одежды разом исчезли. А вместе с ними исчезла и сама Аэлита. Просто испарилась. Аннигилировала. Шквал аплодисментов и крики были такие, каких не бывает даже на концертах Киркорова с Биланом, вместе взятых.

Я вышел из стриптиз-клуба на вечернюю темную улицу, утыканную рядами мерцающих розовых фонарей, судорожно вынул из кармана плотную пачку «Явы» и нервно закурил. Поверить в увиденное было невозможно. Но и не поверить было невозможно. Когда я раньше встречался с подобными «чудесами», то всегда находил им рациональное объяснение. Но тут даже гипотез подходящих не было. Невидимые тонкие шпагаты и тросики? Ну, предположим. Но тогда не ясно, куда девалось тело с одеждой? Значит, шпагаты и тросики не проходят. Реактивные микро-двигатели? Невидимый карлссоновский пропеллер? Чушь. Ерунда. Антигравитационное устройство? Исключено. По крайней мере, до такого наука пока не доросла. Магниты или электромагниты? Ага, весом они должны быть по тонне. И где бы тогда они были спрятаны: под платьем? Размещены на крыше? Абсурд. А, может, это был просто гипноз? Но нет. Весь зал под гипнозом? Вряд ли… Только найдя Аэлиту я смогу решить эту задачку. Хотя она говорила, что сама не понимает, как взлетает. Лишь специальные эксперименты, если Аэлита согласится в них поучаствовать, могут дать ответ. Кстати, а где именно мне теперь её искать?

Я прошелся немного вдоль фонарей, чтобы успокоиться, и присел на скамейку. Снова затянулся сигаретой, выпуская дым колечками через рот и вдевая их один в другой.

На соседней скамейке виднелось лежащее тело. Я подошел. Ба! Да это ж тот же самый бомж. Лежа на боку, он, мирно посапывая, храпел в счастливом сне. При этом от него исходило изрядное помойно-спиртовое амбрэ.

Я стал его будить: «Эй! Проснитесь, сэр! Вас ждут великие дела!». Он принял наклонно-вертикальное положение, икнул и пристально уставился на меня взором австралопитека. Я спросил: «Послушайте, дружище, а не имеете ли вдруг Вы некоторых, пусть даже минимальных, сведений, по которым можно было бы разыскать Аэлиту?». «А чё разыскивать-то, – зевнул бомж, – Пойдём, отведу. Пузырь поставишь?». «Хоть три бутылки! Только скорей!». Я готов был его обнять и расцеловать. Как повезло, что опять подвернулся этот всезнающий бомж! Случайность мне сегодня дважды подфартила. Все-таки удача – это не самое последнее в науке и жизни.

И, вдыхая ядреный аромат, я двинулся вслед за своим новоиспеченным доктором Ватсоном.

Глава 5

Бомжующий мистер Ватсон темными переулками, при бледном хладном свете зловещей Луны, привел меня к поселку коттеджей на окраине городка. Шикарный поселок был выстроен недавно, буквально за год-два, верхушкой нашего местного административно-финансового бомонда: мэром, его замами, начальником налоговой полиции, начальником милиции, тремя бизнесменами и еще несколькими авторитетами, имена которых остались покрыты мраком. Бомж уверенно отворил небольшую калитку в двухметровом монументальном заборе, протопал к дому и ключом отпер дверь.

«Однако!», – глубокомысленно подумал я о нём.

В тёмной прихожей он пропустил меня вперед, обдав еще разок своим неповторимым ароматом, и куда-то исчез. Я шагнул в полуосвещенную залу и остолбенел. Посередине, под хрустальной люстрой, в центре светового круга стоял лев, буквально в пяти шагах. От изумления я не успел испугаться.

Тряхнув огромной гривой, зверь сладко зевнул и неспешно прилёг. Я тихонько сделал шажок назад. Лев встал и заинтересованно посмотрел. С трудом подавив мочеиспускательный рефлекс испуга, я замер. Зверюга тоже застыл, по-видимому, раздумывая, что со мной сделать. Я задержал дыхание и сделал вид, что мне всё равно. Но при этом от страха не в силах был пошевелиться. Когда видишь льва в «Полосатом рейсе», то думаешь: «какое милое величественное создание». Когда приходишь в зоопарк, то даже через решетку ощущаешь львиную мощь; и при одной мысли, что вдруг решетка не заперта, холодеет спина, и тогда думаешь: «ну и громадина!». А вот когда сталкиваешься со львом нос к носу, то уже ни о чем не думаешь. Только напрягаешь всю волю, чтоб не стать спринтером.

«Эй! Викентий! Не бойтесь. Идите сюда», – вывел меня из замешательства знакомый женский голосок. Аэлита!

Она стояла на другом конце залы. Я нерешительно потоптался на месте. Аэлита призывно махнула рукой: «Ну, смелее! Он Вас не тронет». Ага, спасибо за столь обнадеживающее обещание. Вот в одной Бакинской семье когда-то, как писали в газетах, тоже думали, что львы и тигры это такие большие кошки. И держали их в своей квартире. А зря. Хищники однажды оказались в плохом настроении…

Я с опаской сделал шаг вперед. Лев с любопытством смотрел, но не двигался. Еще шаг. Черт, ноги дрожат. Стыдно, ведь Аэлита всё видит. Изо всех сил стараясь держаться супермэном, я двинулся было прямо вперед, но ноги непроизвольно сделали загогулину по самой дальней траектории, вдоль стены. Когда всё же, с трудом не оборачиваясь на зверя, я достиг Аэлиты, она одобрительно воскликнула: «Молодец!». «П-п-охоже, он не оч-ч-ень г-г-голоден», – попытался я, заикаясь, острить.

Мы вошли в другую залу. По стенам, в массивных позолоченных рамах, висели полотна Рафаэля, Энгра, Веласкеса… Ничего себе, музейчик. Откуда здесь это? Аэлита подвела меня к изящно инкрустированному круглому столику, обильно уставленному фруктами и вином, налила себе мускат, мне – коньяк. «За встречу!», – подняла она бокал и обворожительно улыбнулась. «За встречу!», – гулким эхом отозвался я, еще не придя в себя от сильных ощущений, и махом заглотил коньяк, даже не ощутив вкуса.