Василий Бетаки - «Калейдоскоп» – тринадцатая книга стихов (2006–2007 годы) Страница 3

Собор, дробящийся на отблески реки.

Рассыпалась в волнах закатная осанна.

Изрубленный туман упал, свернулся, сник.

На скатертях подгнили яблоки Сезанна,

В подсолнухи Ван Гог запрятал жёлтый крик.

Белёного Пьеро сгоняет в тень кулисса,

И Маха сонная раскинулась в траве,

А в танце сплетены по прихоти Матисса

Пурпурные тела на нервной синеве.

Портрет зеркальностью беспечной раскрошили:

В стеклярусах дробясь, зовёт жонглёров Климт,

И с похотью смешал уродство жизни Шиле,

Фигуры утопив в оттенках жидких глин.

Разъята музыка на струны и колонны,

(Козлёнок ли, абсент?

…И шаль взлетит волной)

Пикассо, бычьим злом и лампой опалённый,

Играет на землю обрушенной луной.

И помня, что над миром властно только Слово,

Что в нём заключено начало всех начал,

Над вечной нищетой, над скукой местечковой

Влюбленные взлетят, как им сказал Шагал,

А в миг, когда Дерен протиснется сквозь темень,

И сутинских шутов накроет тень земли,

С брезглтивостью глядит растёкшееся время

В тестообразный мир Сальватора Дали:

Тягучести его ни в клочья разорваться,

Ни плоть свою слепить в один весомый ком,

Чтоб смог хаос веков в невнятности признаться,

И в глубь себя взглянуть фасеточным зрачком.

Река времён

Никогда Европа не была ни раньше, ни поздней, так противоречива, так парадоксальна, как в четырнадцатом – шестнадцатом столетиях. Жанна д’Арк и Лукреция Борджиа – вот два женских лика времени, словно бы исключающие друг друга.

…А Вийон? Воплотив в себе одном всю несовместимость разнообразных до бесконечности граней эпохи, Франсуа Вийон такое же воплощение Ренессанса как, хотя бы, Леонардо да Винчи. Парадоксальность его стихов – частица парадоксальности не только жизни поэта и вора, пьяницы и вечно влюблённого идеалиста. Это зеркало парадоксальности самого Ренессанса, который сгустил в себе величайший взлёт гуманистических идей – и бесчеловечность казней, неповторимые вершины почти всех европейских литератур – и низменную корысть интриганов или отравителей, великую архитектуру, живопись – и беспредел площадной вульгарности быта…

«В поисках деревянного слона».

«Увы, где прошлогодний снег!»

Франсуа Вийон

Уж так устроен мир – не отмотать столетья.

Обратно в облака тот прошлогодний снег

Не всыпать.

И рубец не лечат той же плетью.

И сколько ни шагай против теченья рек,

А не отыщешь…

Прав был некий древний грек!

Но кто нам объяснит теперь, что время – странно?

Что каждому лицу найдётся антипод:

Во встречных зеркалах Лукреция – и Жанна.

А кто из них есть кто, сам чёрт не разберёт –

Как мысль невнятная, Река Времён туманна,

В любой излучине – событий разворот:

Звенит калейдоскоп по берегам Луары,

То светлых башен лес, то из деревьев лес,

Скользит квадратом тень от паруса габары

По отражению бесцветных, низких, старых

Не южных, но ведь и – не северных – небес…

А между тем вся медь с каштанов облетела,

На кучку злых руин, не ждущих перемен,

В Шинон, где восковым фигурам надоело:

Когда же, наконец, – штурм орлеанских стен?..

Анжер высокой неприступностью морочит

Мушкетов, алебард и пушек кутерьму,

Он – толстых башен строй, он связкой чёрных бочек,

Шестьсот весёлых лет топочет по холму.

Вот быстрый узкий Шер затерян в низкой чаще,

Парк Шенонсо зарос (тут фея – ни при чем!),

Дворец шести принцесс (не говоря о спящей),

Взлетает над рекой, цветами и мостом.

В аркадах шум воды, и рваными кругами

Пороги пенятся, играя с берегами.

Так гулкость галерей резвится на мосту,

Что ветер, суетясь и цветники ругая,

С платанов сдув листву, взлетает в пустоту:

А в небе – Амбуаз, и над водой так низко,

Вдруг тучку пронесёт, в расстеленном огне:

Мелькнёт закатом тень летящего Франциска

На сером в облаках (и в яблоках) коне.

И контур островка вдруг исказит бескровный

Над жёлтой над водой слегка скользнувший свет,

Минуя холм крутой с возвышенной часовней

Где Леонардо…

(Впрочем, может быть, и нет?)

Запутался в кустах и в мелколесье вздора,

На отмелях шурша, столетий мутный вал,

И в глубине лесов, где ноет мандрагора,

Вдруг – шахматный паркет гранёного Шамбора,

Вертлявых башенок бессонный карнавал.

В прозрачной вышине – аркады и колонны.

Над желтой крутизной взлетающий Блуа –

И шпилей тонкий взлёт, и первый взлёт Вийона,

И где-то хлопанье крыл спугнутой вороны,

И рифмой ко всему – король Гаргантюа.

Безвестный кабачок на склоне пожелтелом,

Где римский акведук над старицей висит –

Тут подают всегда к столу речную мелочь

Зажаренную так, что на зубах хрустит…

8-10 декабря 2005

Авентино

«Под небом голубым…»

Анри Волохонский

В центре Рима

В центре мира

Есть квадратный сад,

Он навис над центром Рима,

Зеленью неистощимой

Ослепляя взгляд,

И повсюду апельсины

На ветвях висят,

Этот холм над Римом выше,

Остальных холмов.

И внизу желтеют крыши

Городских домов,

Купола соборов – мимо! –

Где-то там торчат,

И висит над центром Рима

Апельсиновый, незримый

Колдовской квадрат,

И на древние руины

Глядя с высоты,

Там катают апельсины

Всякие коты:

Серый, чёрный, рыжий, белый ,

Наглый, робкий, хитрый, смелый…

В мире рыжем и зелёном не хватает слов

Описать неторопливо

Это истинное диво –

Волейбол котов.

Рыжим по уши заляпан,

Каждым когтем прав,

Некто катит рыжей лапой

Солнце в гущу трав!

Разбегаются кругами

И шуршат травой

Апельсины под ногами

И над головой.

Так висит над центром Рима,

Но от Рима спрят…

Апельсинами палимый,

Котьей мудростью хранимый,

Яркий, праздничный, незримый

Колдовской квадрат.

И проходят люди рядом:

Низкая стена,

А калитка, что из сада,

Вовсе не видна.

За калиткой вниз дорожка

Сто шагов едва…

Видишь, пробежала кошка?

А ещё пройдешь немножко –

Деревенская дорожка,

Меж камней трава.

Ни палаццо, ни соборов,

Не отметит взгляд…

Тут легко скатиться в город,

А вот как – назад?

Ничего не видно снизу:

Только склон холма,

Стен облупленных карнизы,

И дома, дома…

Меж булыжниками травка

Вдоль глухой стены

Все дома, все церкви, лавки

От-го-ро-же-ны..

Как попасть на Авентино,

Этот холм холмов,

Где катают апельсины

Множества котов?

Сад исчез? Искать не пробуй

И не забывай,

Что волшебная дорога –

Эта сельская дорога,

И не всякому дорога

В тот котовый рай:

В ком хоть каплю зла людского

Заподозрит Кот,

Тот дорожку эту снова

Просто не найдёт.

Лишь немногим в сад старинный

В тот квадратный рай котиный,

Где катают апельсины

Путь укажет Кот…

Авентино, Авентино,

Не закрой проход!

Шесть рубайи из Омара Хайама

Вхожу в мечеть смиренно молитву сотворить,

Но мысли неизменно иную тянут нить:

Тут я однажды коврик молитвенный стянул,

А он уже протёрся, пора бы заменить…

Мудрейший, что в глубины знанья погрузился,

Путь людям указав, в сиянье погрузился,

Сам выхода найти не смог из этой тьмы,

Наплёл нам сказок и – в молчанье погрузился,

Марионетки мы, а Небо кукловод.

Тут нет метафоры, – таков всей жизни ход:

На сцене бытия мы роль свою сыграем,

И глянь – хозяин нас опять в сундук запрёт!

Эта чаша! О, как хвалит Разум её!

И целует в чело сотни раз он её,

А Гончар, сотворивший сие совершенство,

Вдруг возьмёт – и в осколки разом её!

Разлил вино, разбил ты мой кумган, Господь,

Лишил меня моих волшебных стран. Господь,

Пурпурное вино ушло в сырую землю,

Не знаю, как там я, но ты был пьян, Господь!

Кто верит разуму, тот от быка

Надеется дождаться молока.

За мудрость в наши дни и луковки не купишь –

Уж лучше вырядиться в дурака!