Льюис Кэрролл - Охота на Снарка и другие стихи Страница 3

Вопль шестой

Сон барабанщика

И со свечкой искали они, и с умом,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций грозили притомИ пленяли улыбкой невинной.

И тогда Барабанщик (и Бывший Судья)Вздумал сном освежить свои силы,И возник перед ним из глубин забытьяДавний образ, душе его милый.

Ему снился таинственный сумрачный СудИ внушительный Снарк в парикеИ с моноклем в глазу, защищавший козу,Осквернившую воду в реке.

Первым вышел Свидетель, и он подтвердил,Что артерия осквернена.И по просьбе Судьи зачитали статьи,По которым вменялась вина.

Снарк (защитник) в конце выступления взмок,Говорил он четыре часа;Но никто из собравшихся так и не смогДогадаться, при чем тут коза.

Впрочем, мненья присяжных сложились давно,Всяк отстаивал собственный взгляд,И решительно было ему все равно,Что коллеги его говорят.

– Что за галиматья! – возмутился Судья.Снарк прервал его: – Суть не в названьях,Тут важнее, друзья, сто восьмая статьяУложения о наказаньях.

Обвиненье в измене легко доказать,Подстрекательство к бунту – труднее,Но уж в злостном банкротстве козу обвинять,Извините, совсем ахинея.

Я согласен, что за оскверненье рекиКто-то должен быть призван к ответу,Но ведь надо учесть то, что алиби есть,А улик убедительных нету.

Господа! – тут он взглядом присяжных обвел. —Честь моей подзащитной всецелоВ вашей власти. Прошу обобщить протоколИ на этом суммировать дело.

Но Судья никогда не суммировал дел —Снарк был должен прийти на подмогу;Он так ловко суммировать дело сумел,Что и сам ужаснулся итогу.

Нужно было вердикт огласить, но опятьОказалось Жюри в затрудненье:Слово было такое, что трудно понять,Где поставить на нем ударенье.

Снарк был вынужден взять на себя этот труд,Но когда произнес он: ВИНОВЕН! —Стон пронесся по залу, и многие тутПовалились бесчувственней бревен.

Приговор зачитал тоже Снарк – у СудьиНе хватило для этого духу.Зал почти не дышал, не скрипели скамьи,Слышно было летящую муху.

Приговор был: «Пожизненный каторжный срок,По отбытьи же оного – штраф».– Гип-ура! – раза три прокричало Жюри,И Судья отозвался: Пиф-паф!

Но тюремщик, роняя слезу на паркет,Поуменьшил восторженность их,Сообщив, что козы уже несколько лет,К сожалению, нету в живых.

Оскорбленный Судья, посмотрев на часы,Заседанье поспешно закрыл.Только Снарк, верный долгу защиты козы,Бушевал, и звенел, и грозил.

Все сильней, все неистовей делался звон —Барабанщик очнулся в тоске:Над его головой бушевал БалабонСо звонком капитанским в руке.

Вопль седьмой

Судьба банкира

И со свечкой искали они, и с умом,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций грозили притомИ пленяли улыбкой невинной.

И Банкир вдруг почуял отваги приливИ вперед устремился ретиво;Но – увы! – обо всем, кроме Снарка, забыв,Оторвался он от коллектива.

И внезапно ужасный пред ним КровопирПоявился, исчадие бездны,Он причмокнул губами, и пискнул Банкир,Увидав, что бежать бесполезно.

– Предлагаю вам выкуп – семь фунтов и пять,Чек выписываю моментально! —Но в ответ Кровопир лишь причмокнул опятьИ притом облизнулся нахально.

Ах, от этой напасти, от оскаленной пастиКак укрыться, скажите на милость?Он подпрыгнул, свалился, заметался, забился,И сознанье его помутилось.

Был на жуткую гибель Банкир обречен,Но как раз подоспела подмога.– Я вас предупреждал! – заявил Балабон,Прозвенев колокольчиком строго.

Но Банкир слышал звон и не ведал, где он,Весь в лице изменился, бедняга,Так силен был испуг, что парадный сюртукУ него побелел как бумага.

И запомнили все странный блеск его глазИ как часто он дергался, будтоЧто-то важное с помощью диких гримасОбъяснить порывался кому-то.

Он смотрел сам не свой, он мотал головой,Улыбаясь наивней ребенка,И руками вертел, и тихонько свистел,И прищелкивал пальцами звонко.

– Ах, оставьте его! – предводитель сказал.Надо помнить про цель основную.Уж закат запылал над вершинами скал:Время Снарком заняться вплотную!

Вопль восьмой

Исчезновение

И со свечкой искали они, и с умом,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций грозили притомИ пленяли улыбкой невинной.

Из ущелий уже поползла темнота,Надо было спешить следотопам,И Бобер, опираясь на кончик хвоста,Поскакал кенгуриным галопом.

– Тише! Кто-то кричит! – закричал Балабон.Кто-то машет нам шляпой своей.Это – Как Его Бишь, я клянусь, это он,Он до Снарка добрался, ей-ей!

И они увидали: вдали, над горой,Он стоял средь клубящейся мглы,Беззаветный Дохляк – Неизвестный ГеройНа уступе отвесной скалы.

Он стоял, горд и прям, словно Гиппопотам,Неподвижный на фоне небес,И внезапно (никто не поверил глазам)Прыгнул в пропасть, мелькнул и исчез.

«Это Снарк!» – долетел к ним ликующий клик,Смелый зов, искушавший судьбу,Крик удачи и хохот… и вдруг, через миг,Ужасающий вопль: «Это – Бууу!..»

И – молчанье! Иным показалось еще,Будто отзвук, похожий на «джум»,Прошуршал и затих. Но, по мненью других,Это ветра послышался шум.

Они долго искали вблизи и вдали,Проверяли все спуски и списки,Но от храброго Булочника не нашлиНи следа, ни платка, ни записки.

Недопев до конца лебединый финал,Недовыпекши миру подарка,Он без слуху и духу внезапно пропал —Видно, Буджум ошибистей Снарка!

Из ранних стихов

Моя фея

Среди других волшебных фейОдну я знаю фею;Она мне говорит: – Не смей! —И я уже не смею.

Захочется ли мне вздремнуть,– Не спи! – она внушает.Вина ли вздумаю глотнуть,– Не пей! – предупреждает.

Порою станет мне смешно,Она грозит: – Не смейся!На Кэти загляжусь в окно,Бормочет: – Не надейся!

– Так что же делать? – я вскричал,От возмущенья розов.Но тот же голос отвечал:– Не задавай вопросов!

Мораль: Нельзя, и точка!

Загадочный гость

Помнится, я отдыхал за чтеньем какой-то брошюры,Как вдруг: тук-тук-тук! – тихий звук, как ветерка дуновенье,Раздался за дверью. Я крикнул сердито и громко: «Эй, кто там,Хватит за дверью переминаться – входите!»Робко вошел он, держа в руках цилиндр и перчатки,И чрезвычайно учтиво, почтительно мне поклонился.«Кто вы?» – вскричал я, озлясь. А он любезнейшим тоном,Руку к сердцу прижав и кланяясь низко, ответил:«Ваш препокорный слуга, господин Прикурамшувель”,В бешенстве я колокольчик схватил и затряс им: «Эй, Энди,Джордж, Томми, Дик! – завопил я. – Выставьте тотчас за двериЭтого господина!» Мой гость на меня без упрека, но с грустьюТихо взглянул, смиренно попятился к двери,Низко опять поклонился – и так, держа руку у сердца,Со всевозможной учтивостью кротко навек удалился.

Мелодии

Один рядовой втихомолкуВтыкал себе в ухо иголку.Но потом это делоЕму надоело,И бедняга ушел в самоволку.

Смастерил безобидный чудакИз газетной бумаги колпак.Но колпак зашатался,И бедняк разрыдался:«Видно, время пошло враскосяк!»

Из сб. «Фантасмагория»

Морские жалобы

Немало в мире гадких есть вещей —Налоги, пауки, долги и хвори…Но всех вещей несносней и глупейТа, что зовется – Море.

Что значит море? Вот простой ответ:Ведро воды разлейте в коридоре,Теперь представьте – луже краю нет.Вот что такое Море.

Ударьте палкой пса, чтоб он завыл;Теперь представьте, что в едином хореСто тысяч псов завыло что есть сил, —Вот что такое Море.

Предстало мне виденье: длинный рядМамаш и нянь, влекущих за собоюЛопатками вооруженных чад, —Вот зрелище морское!

Кто деточкам лопатки изобрел?Кто настрогал их столько, нам на горе?Какой-нибудь заботливый осел —Осел, влюбленный в Море.

Оно, конечно, тянет и манит —Туда, где чайки реют на просторе…Но если в лодке вас, пардон, тошнит,На что вам это Море?

Ответьте мне: вы любите ли блох?Не знаете? Тогда поймете вскоре,Когда поселитесь – тяжелый вздох! —В гостинице у Моря.

Охота вам скользить на валунах,Глотать, барахтаясь, хинин в раствореИ вечно сырость ощущать в ногах? —Рекомендую Море.

Вам нравится чай с солью и пескомИ рыбный привкус даже в помидоре?Вот вам совет – езжайте прямикомТуда, где ждет вас Море;

Чтоб, вдалеке от мирных рощ и рекСтоять и думать со слезой во взоре,Зачем тебе, безумный человек,Сия морока – Море?

Лук, седло и удила