Снег. Сборник стихов - Ольга Амалфеева Страница 3

Я хочу, чтобы в доме был свет,

Разноцветное лучилось стекло.

Чтобы в доме было восемь свечей:

На рояле, у иконы в углу,

А одна молила ветер ночей,

Истончаясь за тепло наших рук.

Ветер стужами пугает, смеясь,

Ярким пламенем свечи гасит жизнь,

А душа ее, ко мне прислонясь,

На плече лиловой змейкой дрожит.

Ты не плач свеча, не лей горьких слез,

Заслонит котенок лапкой фитиль,

В ярком круге на полу дремлет пес,

В нарисованных полях сына – штиль.

Подарю ему я свой карандаш -

В нарисованное счастье билет.

Там, где "мой" легко исправить на "наш",

Вот покрашу только дом в красный цвет.

– – – – -

И снова всё не так

И снова все не так, и мысли разбежались.

Взять шесть гитарных струн и платье до колен,

Закрыть тихонько дверь, чтобы вы не испугались

В мой дом семи дверей, в мильонный город стен.

Поставит крест на хлебно-молочном рационе,

На наставленьях, пахнущих больничною тоской,

Сведенною спиной не чувствовать погони

И каждой клеткою понять: покой. Покой. Покой.

В последний раз закрыть глаза и за порогом выплеснуть

Тошнотно-дремных контрактур и сладкой боли сеть

И в пустоту принять росу, и капельками вымостить

Дорогу для босых ступней, чтоб пальцам чуть неметь.

Пить влагу тающего дня, собрав в ладоней ковшик,

И всё, что будет – для меня. А все, что было, – в прошлом.

– – – – -

Amen

Ночью

            месяц растет в луну.

Ночью

            за шумом не слышно звёзд.

Ночью

            свет давит, но не усну,

Если

            погаснет стола холст.

Книги,

            чем больше – вернее связь

С твердью,

            что ходит у самых ног.

Книги -

           святая моя часть.

Только

            для ночи какой прок.

Мне бы

            листать да листать всласть,

Мне бы

           плести полотно уз.

Книги -

            слепая моя часть,

Камень

             с души да на стол груз.

Ночью

            свет давит, сны горячи,

Месяц

            никак не родит луну.

В белом

            вслед смерти глядят врачи,

Белым

            листом раны полосну.

– – – – -

Пойдём пошуршим

Пойдём пошуршим, и с осенними листьями канем

В сон ртутного озера, где немота глубока.

Со стылым рассветом восстанем, и с инеем станем,

Падём тёмной гроздью, как кровью, с рябины крыла.

– – – – -

Разложу фотографии на стол

Разложу фотографии на стол,

Что ж, давайте посидим, поговорим.

Если хочешь быть не просто знаком,

Тоже свой портрет подари.

Там, где смотришь в объектив, как в глаза,

Где один, а значит, только со мной,

Разбежимся, не спросив адреса,

Но тетради, по привычке, – с собой.

По прошествию экстремума max,

С неизбежностью в экстремуме min

В поисках утраченного вас,

Вас найду, не изменившим лик.

Вас, не изменивших никому

В неопределенности помех,

Наблюдавших молча игру,

Ждавших здесь, не требуя вех.

Вас, неосудившие глаза,

В темноте тетрадей увожу,

Вас на стол вечерний положу,

Вас коснусь губами, вам скажу…

Посидим, уже поздно лгать,

Явь подступит к горлу, как смех.

Второпях захлопну тетрадь,

Недообозначив свой грех.

– – – – -

Полюби меня

Полюби меня. Это не страшно,

Что уж страшно в любви, так страх

Разлюбить, расхотеть, раскашлять

Не в сезон, задушить в руках.

По химчисткам разбить колени,

По церквам пробежать по пути,

А в огонь, там, где сердце,

Из лени не зайти, даже не зайти.

– – – – -

В сетке штор

В сетке штор

качается свет фонарей.

Свет далёкий и близкий,

молчит, искрится.

Ты звонил час с лишним,

два с лишним назад, винился,

Говорил: жду автобус,

уже еду, -

Тут ходьбы пять минут,

а ты год не был.

Может что случилось…

Что случилось, люди?

Ну куда пойти,

где искать будем?

…На плите чайник стынет,

и пропал ужин,

Пропадай ты, милый,

ну кому нужен?

Свет в ночи ярче,

открыть бы шторы, да страшно, -

Вдруг я ждать устала,

а ты звонил о важном.

– – – – -

Плач

Тебя не стало лишь вчера,

За двадцать дней до смерти снега.

Споткнулась странная игра –

Ты в этом споре вышел первым.

О люди! Пеплом изойти,

Свернуться жухлою корою –

Я не хочу теперь расти

Ни человеком, ни травою.

Мучитель! Вместо сына рук

Ты мне в насмешку крест оставил.

Что ж не сберёг мне он тебя,

Надежды даже не оставив?

Где был он в этот страшный час?

Где благодать и справедливость?

Коль не дал сил с тобой лежать.

А жить давно я разучилась.

Из обгоревшего листа

Не выйдет и плакучей ивы,

Мы никогда не будем живы -