Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 3. Песни. Поэмы. Над рекой Истермой (Записки поэта). Страница 30

Троица

(Апокриф)

А дорога полна ромашек.— А куда ты идешь, монашек?Что ты делаешь у стогов?— Я молюсь и малюю богов!

— Нешто боги идут по дороге?Нешто нет им иного жилья?Вон пророк-то, он прячется в тучи,Он сегодня такой сверкучий,В гневе нынче на что-то Илья!

Туча надвое раскололась.Выбил пыль из дороги град.Дрогнул на поле тонкий колос,Баба крестится:      — Свят! Свят! Свят!

А монашек накрылся рогожею.Не в обиде он, что промок.Он сияет и светится: — ДожилиМы до дождичка. Дай-то бог!

Ловит ртом он косые дождинки,Ливень моет ему лицо.А в ладонях, как в теплой ложбинке,Образуется озерцо.

А земля напилась и насытилась,Дышит каждая борозда.Стройно тянется в небо растительность,В бочагах вьет воронки вода.

Вольно иноку дышится на поле,Надо двигаться, надо вставать.Вот и чибисы где-то заплакали,Стали родичей опознавать.

В самый раз бы пойти за груздями,Задарма тот лесной товар.Во Владимире да и в СуздалеГриб стоит как орда татар.

Ах, какой боровик под ельником!Что ты колешься так, хвоя?!Мать-земля, мы с тобою поделимся,Гриб — мне в сумку, грибница — твоя!

Вот ходи себе да поискивайВозле пня замечательный груздь.А еще три березки ветвистые,Три сестрицы, так вот она Русь!

Три березоньки, три белоствольные,Свод небесный над ними чист.Вот откуда оно, божество мое,Вот откуда рублевская кисть.

«Я в бреду или в полном здравии?»Так отчетливо видит онТо владимирское златоглавие,То нежнейшую зелень крон.

Миг один, и ему откроютсяЗвуки, краски на древний лад,Образ тихой, затрапезной «Троицы»,Образ вечности: — Свят! Свят! Свят!

Тихо молится он под елью,Где дымится горелая гать.Он торопится: — В келью! В келью! —Руки просятся: — Нам бы писать!

Вот и поле. Знакомая нива.Каждый колос топорщит усы.— Ты куда это так торопливо?! —Окликают его с полосы.

У дороженьки три березоньки,Три натруженные жнеи.На снопы аккуратно положеныТри серпа, как три острых змеи.

Три кувшина платками повязаны,Это мелочь, а в ней и любовь.В самый раз караваи порезаны,Сладок хлеб после долгих трудов.

Как скромна и красива их трапеза.Три кувшина, и в каждом квасок.Пуще кваса с окрошкою радуетВолодимерский голосок:

— Ты куда это, инок, насмелился?— А иду себе да брожу.У меня каждый день — новосельице,Где присел, там жилье нахожу.

Бог на помощь вам, черноглазые!— Коли так, дай-то бог и тебеВ добром теле быть, в добром разуме,Крепость сердцу и свет голове!

Смотрит инок на них, любуется,Вот где святость и чистота,Не беда, если в лапти обуетсяЧудо-скромность и красота.

На почтительном расстоянии,Чтобы тружениц не оскорбить,Он воскликнул: — Над вами сияние! —Стал в нем ангел тревогу трубить.

Очи застила тьма кромешная,Кружит голову зной и полынь.— Что с тобою, созданье безгрешное?— Вижу! Вижу!.. — Кого?.. — Богинь!

Бабы крестятся. Страшновато.— Бес ударил в монашье ребро! —Три жнеи, как три смелых солдата,Встали рядом, серпы на бедро!

— Не гляди так бесстыдно — изыди!Жги очами, да только не нас! —И по иноку огненной зыбьюШарят шестеро вспуганных глаз.

— В келью! В келью! Туда, где краски,Свет лампады молитвенно чист.Есть ли что-нибудь выше страстиТой, что шепчет: — Скорее за кисть!

Сердце все будто рана смертельная,Он увидел! Нашел! Нашел!А в душе синева беспредельнаяИ безбрежный цветущий дол.

А дорога пошла лугами.А трава — в самый раз косить.Кружит коршун большими кругами,Хочет крови, разбойник, попить.

— Куры-дуры, скорей в подворотню,Ты, задира-петух, убегай.Нет на хищника укорота,Зазеваешься, и прощай!

Ветер тихо шевелит сеноУоколицы, у села,Бьет крылом в монастырские стеныИ позванивает в колокола.

Ветер выкрикнул с болью: — Татары! —Ветер выплакнул: — Бей! Лови! —Все бегут, а кругом пожары,И крыльцо уже чье-то в крови.

Стонет баба, держась за череп:— Как вы смели? Позор! Позор! —По оврагу, над ним и черезКрик истошный: — Горит собор!

Ах вы, идолы! Ах, басурманы,Волчья ненасыть, волчье вытье.— Не топчи меня, конь буланый,Я тяжелая, жду дите!

Да не лезь, некрещеный ирод! —И плашмя по лицу вальком.И татарин летит навылет,В тын, как утка, ныряет нырком.

Мужики топорами секутся,Кровь на всех проступила до пят…В печках свежие хлебы пекутся,Щи наваристые кипят.

А воинственные старухи,Отлучившись от варки и щей,То ухватом, то скалкою в ухоБьют наотмашь: — Отзынь ты, кощей!

Вот и дрогнули, побежали,Говядарь монастырский кричит:— Правду держите на кинжале,А кинжал ей не очень личит!

Где татары? Они далече.Значит, можно и отдыхать.Ночь кладет свои руки на плечи,Спи, мужик! Завтра поле пахать.

Звезды в небе полночными парами,Для свиданий как раз и пора.Отдыхают от битвы с татарамиТри наточенных топора.

Это явь или это затмение?!Глянул инок, отпрянул назад.Что за тройственное видение,Мать небесная! Свят! Свят! Свят!

Кто со мной эти шутки пошучивает?Три березоньки! Три топора!Три жнеи! Словно плотник, засучиваетОн рабочие рукава.

В тесной келье свечи трепетание,Инок молится с кистью в руках.Что он сделает, будет тайною,Неразгаданною в веках.

Ничего он сейчас не слышит:Ни собак, ни монашьих шагов.Кистью молится, кистью пишет,Кистью борется против врагов.

О пречистая матерь божья,Дай мне краски и колорит.Уведи меня от бездорожья,Пусть во мне только бог говорит!

Все уверенней возникаютТон, подробность, детали, штрихи.А на русской земле светаетИ повсюду поют петухи.

После Победы

Умолк последний выстрелПод городом Берлином.Земля кричит солдату:— Что задолжал — верни нам!

Грач, вынесший осаду,Крылом спокойно машет.Пехота не стреляет.Пехота нынче пашет.

Осыпались окопы,Запаханы траншеи.В лугах цветы по пояс.Поля похорошели.

В овраге возле дзотаРучей играет гильзой.Но это не опасно —Хозяин в поле дизель.

Хозяин в поле трактор,Ближайший родич танка.На поле БородинскомЗа хлеб идет атака.

С какой охотой пашетСолдат Василий Васин!Доволен, как ребенок,Как солнце в небе, ясен.

А лемеха у плугаНачищены до блеска.Навстречу кукованьеЛетит из перелеска.

Весна в разгаре чувства,Весна в разгаре дела.Ну кто же не заметит,Что жизнь помолодела?!

Идет, земли не чуя,Жена его Настасья,Кого ни встретит, скажет:— А мой-то жив остался!

Кричат грачи на гнездах,Опять у них собранье!Приветствует НастасьюКрылатый хор сограждан.

— Уймитесь, бедолаги!Поберегите горло! —Идет-плывет НастасьяНевозмутимо-гордо.

Знакомый-презнакомыйЕй старичок попался.И этому сказала:— А мой-то жив остался!

А вон он, вон чернеет!А вон он, слышишь рокот?А трактор растрещался,Куда тебе сорока.

А что в платочке белом?Огурчики, картошка.А от кого скрывать-то?И водочки немножко!

А вот он, вот он, Вася,Небось проголодался?Что завтракать придется,Он сразу догадался.

Плеснула голосочком:— Василий Филимоныч,Болезный мой, родимый,Зачем нам миллионы?

Была бы хата, руки,Любовь, совет, согласье! —Степенно развязалаСвой узелок Настасья.

— Останови-ка трактор,— Иди-ка на заправку,Здесь хорошо и сухо,Давай сюда, на травку!

Он ест — она сияет,Он пьет — она воркует.Ну что ж — немного выпьет,Пускай, зато не курит!

Теплынь стоит над полем,Земля мягка, добротна.Пласты, как пехотинцы,Построились поротно.

Навозу б надо больше,Пускай земля рожает.Чего теперь бояться —Война не угрожает.

От легкой серой птичкиЗаколыхалась ветка.Василий улыбнулся,Сказал: — Привет, соседка!

Он аппетитно чмокалВеселыми губами.И вдруг распорядился:— Готовь, Настасья, баню!

Ломай хороший веник,Попариться охота.— Ну что же, веник будет,Не унывай, пехота!

По полевой дорогеИдет-плывет Настасья,Обласканная солнцем,Наполненная счастьем.

Василий снова пашет,Не пашет — озорует.Грачи за ним вприпрыжку,Как пьяные, пируют.

Кричат: — У нас победа!Дождались этой даты!А за паек особыйСпасибо, интенданты!

Кругом земля чернеетДо самых до обочин.Непаханой — все меньше,А паханой — все больше.

Весь день без перекура,Куда там — без обеда —Пахал, пахал Василий.И объявил: — Победа!

Теперь скорей до дому,Теперь к жене до хаты.А тут односельчане:— Как жизнь у вас, солдаты?

Как урожай? — Посмотрим!— А как любовь? — Нормально!— Трава-то прет какая!— Считай, что мы с кормами.

Крылеченько родное!Весь день не видел — здравствуй!Мой дом — мое дворянство,Он мне дороже графства!

А вот она и женка,А вот она и Настя.Так долго не видались,Что можно молвить: «Здравствуй!»

— Управился? — Порядок!— Ты молодец, Васёна!На лавке полотенце,Рубашка припасёна.

Я подою корову,Я загоню ягненка.На ужин, я решила,Сварю тебе куренка!

В руках вихрастый веник,Белье, мочалка, мыло.Все, что для бани нужно,Настасья не забыла.

А вот она и баня,Стоит у самой речки.Попаришься немного,Глядишь, и сразу легче.

Он взял тяжелый ковшик,Плеснул воды на камень,И ощутил блаженствоСпиной, плечом, боками.

Коленкою и локтем,Ноздрей и русым чубом.Нет, не напрасно предкиСчитали баню чудом.

Как будто белый пудель,Пар под ноги рванулся,Тут на полок ВасилийЗалез и растянулся.

Он раненое телоХлестал до исступленья,Как будто это былоБольшое наступленье.

Легко и духовитоОт лиственной лесины.Ты вновь на свет родился,Опять нужны крестины.

Ах, баня! Храм здоровья,Телесная услада.Для этого леченьяЛекарствия не надо!

В тебе растет надеждаИ дух неукротимый.А напоследок надоПожечь себя крапивой!

Она ведь тоже наша,Она ведь тоже лечит.Какое обновленье!Какой счастливый вечер!

А что такое счастье?Василия спросите!Коль это хлеб с картошкой,Скорей на стол несите!

Коль это крылья духа,Крыла не подрезайте.Коль это дерзость жизни,Тогда смелей дерзайте!

Коль это — поцелуи —Целуйтесь, разрешаю!Я занимался этимИ вам не помешаю.

Коль это материнство —Благополучных родов.сВосславим доблесть этуВо всех стихах и одах.

Да будет мать с младенцемНе прописью елейной —Всечеловечной верой,Иконой и молельней!

Когда две вольных волиУста в уста сольются,Встречайте это гимномИ праздничным салютом.

Несите им подарки,Приветы и улыбки.А на ночь часовогоПоставьте у калитки.

Чтоб ни единый шорохНе помешал влюбленным.А ночи им не хватит —Дарите днем продленным!

Чем можно счастье мерить,Каким таким аршином?Любовь нас подымаетК заоблачным вершинам.

А впрочем, это знаетСолдат Василий Васин,Когда в сердцах воскликнет:— Я навсегда Настасьин!

Как слушала подругаДуши его журчанье!Любовь ему дарилаСтыдливыми плечами.

И признавалась робко:— Мой дорогой, ты видишь,Я от тебя отвыкла.— Да, не беда, привыкнешь!

Я тот же! Те же руки,Чуть сила покачнулась,Но главное — к работеМоя душа проснулась.

Сегодня я на поле,Как бык, с землей бодался!Слов не дал бог красивых,В поэты бы подался!

— Куда тебе, Василий! —Завозражала кротко.—А помнишь, Вася, вечер?А помнишь нашу тропку?

А помнишь, что сказал тыИ вырезал на кленах? —И невозможно близкоПрижались два влюбленных.

А что там дальше было,Рассказывать не стану.Ни вслух, ни на бумаге,Пусть это будет тайной.

Тем более что обаОт счастья крепко дремлют.Ночь, как царица мира,Сошла на нашу землю.

Но отчего ВасилийЗадергался плечами?Зачем он, сонный, машетТревожными руками?

— Бей! Бей! Ползи налево,Направо будут мины.Настасья, где ты? — Вот я!Да успокойся, милый!

Теперь мы, Вася, вместеДо самого скончанья,Считай, что мы с тобоюТеперь однополчане!

Забудь ты этих фрицев,Ты не на фронте — дома!Да не стреляют это,Иль не узнал ты грома?

Илья-пророк весенний,Раздолен и раскатист,От молнии все небоКак золотая скатерть.

Василию не спится,Жене его тем боле.Он сладко потянулся:— По мне, сейчас бы в поле!

Такое настроенье,Такой запал, родная! —Но тут пришла минутаВеликого признанья:

— Вась! Ты ругаться будешь,Ведь я затяжелела.— Когда такое дело,Роди мне инженера!

— А может, что попроще?А может, что поменьше?— А как же Ломоносов?Он тоже не помещик!

— Кто будет — тот и будет!Гаданья час не ровен.А может, будет пахарь?А может, будет воин?

— Пожалуй, лучше пахарь,Отца он в поле сменит,Судьбу мою продолжит,Труды мои оценит.

И снова замолчали,И снова сон и дрема.Солдат Василий Васин,Спи и не бойся грома!

Ручьи сольются в реки,Любовь создаст шедевры.Сукно из чистой шерстиПойдет не на шинели.

Людская совесть — солнце.Взойдет под флагом красным,И мир восторжествуетНад всем земным пространством!

Злата Прага